Дневник молодого человека

Снова сел на пол — теперь можно браться за следующий кадр.

А когда все кадры закончились, я сходил на кухню, взял глубокую тарелку, выловил в ванне плавающие фотографии — скидывал после закрепителя, сложил их в тарелку. Наклеил фотографии на стеклянные двери изображением внутрь, тщательно прикатал резиновым валиком — если останутся пузырьки воздуха, то эти же круглые пятнышки останутся и на снимке, портя его.

А пока я все это проделывал, попутно выбирал лучшие кадры, в глубине души снова переживал прошедшую встречу, снова видел ее перед собой, видел ее насмешливо-серьезный взгляд — вот он, на черно-белом фото. Я снова почувствовал ее запах, увидел, как дрожат ее длинные темные ресницы, как в такт словам чуть заметно движется кончик ее симпатичного носика!...

Потом я взялся за печать большого формата. И не заметил, как прошло четыре часа! Закончил печатать только когда закончились места на стеклах, а также на гладких эмалированных боках ванной — многие кадры я напечатал по нескольку раз!

Прибрав все фотопринадлежности, а проявитель и закрепитель слив обратно в банки — еще пригодятся — усталый, я расправил свою постель и бухнулся в нее, без ужина, но зато вполне довольный собой и жизнью — вот только почему так, ответить себе не мог, да и не хотел, чтобы не портить такой приятный вечер!

Глава 7.

Очередной скучный день — суббота! Снова мучиться, снова страдать, снова ждать — когда же наконец пролетит этот чертов день! Снова я не находил себе места, мучительно ожидая воскресенья. И часто торчал у окна в надежде — вдруг она пройдет мимо? По каким-то своим делам?

С утра я конечно же собрал высохшие фотографии Ирины. Внимательно рассмотрел каждый снимок, вспоминая обстоятельства, при которых он был сделан. Сложил их в пустую упаковку из под фотобумаги. Положил на секретер. Но потом-то что делать? До понедельника вон как еще далеко!

Болтался по квартире, целый день отрабатывая тактику, как же с ней себя вести, чтобы не быть таким молчаливым. И ничего путного в голову мне не приходило. А что? Истории ей рассказывать? Да что-то они получаются у меня короткими и какими-то мало-интересными — судя по выражению ее лица. Сводить ее куда? А куда?

И я на будущее решил выяснить у нее два вопроса — 1) Почему она меня ни о чем не спрашивает: правило такое или ей просто неинтересно? 2) Куда ее интересно сходить? В ресторан, бар, гости, в компанию, за город, в кино и так далее.

А поцеловать ее, да по-настоящему, в губы, хотелось еще больше. И я снова поставил перед собой такую цель.

Днем сходил к матери. Пообедал. Посидел. Рассказал о своей жизни — все мол без изменений. Выслушал о ее жизни. Скучно. Стал собираться домой. Мать дала мне сверток с копчеными окунями и лещами — мужик у нее — заядлый рыболов, поэтому копчено-вяленая рыба часто посещает мой холодильник.

Вернулся домой. От безделья пропылесосил и помыл пол. Диван, впрочем, так и оставил в разобранном состоянии и с постелью — лень было убирать, все равно ведь вечером снова ложиться.

Потом собрался, прогулялся до второго подъезда моего дома, поднялся на четвертый этаж к Василию — нет его дома. Ну и черт с ним.

На обратном пути встретил своего одноклассника — Игоpя Hапpиенко. Составил ему компанию в ходьбе за сигаретами. Поговорили. Он разведен и жениться больше не собирается. Пашет в каком-то кооперативе. Обещал зайти. Впрочем, все они обещают. Я, пользуясь тем, что мы оказались возле Юбилейного, купил сухое вино (Алиготе — специально выбрал такое, которое мы с ней еще не пили — для разнообразия), а также килограмм молдавских яблок и пару плиток шоколада. Все это — на всякий случай.

Снова, в который уже раз за сегодня поднялся к себе домой. Снова поторчал полчаса у окна — никого, похожего на Ирину, не промелькнуло. Потом со скуки включил телевизор. И там внутри у него вдруг что-то щелкнуло, искронуло, и экран, ярко вспыхнув, тут же погас. Что меня нисколько не удивило — телевизор был очень старый, еще из моего детства (один из первых цветных в стране), кинескоп стал потреблять больше энергии, вот и горят время от времени — то умножитель, то высоковольтный дроссель, то высоковольтная лампа.

На всякий случай я еще попереключал каналы — вместо давно уже сломавшейся ручки переключения я приделал ручку от настроек осциллографа. Но, как и ожидалось, толку от этого не было никакого.

Делать нечего, надо лезть внутрь, найти сгоревшую деталь и заменить.

Подошел, примериваясь. Телевизор "Электрон-60" с диагональю 61 см — огромный как древнерусские сундуки, которые показывают в старых фильмах, и такой же тяжелый — стоял на тумбочке вплотную к окну. То есть сзади к нему с паяльником было уже никак не подобраться.

Я выдернул шнур из розетки. Спустился на второй этаж. Позвал Вовку Ракова — в детстве вместе играли в пластилиновых человечков. Вдвоем сняли телек с тумбочки и переставили на пол — почти на середину комнаты. Вовка ушел, а я принялся за ремонт.

Плоской отверткой открыл заднюю крышку телевизора. Аккуратно убрал ее в сторону — пыли очень уж много накопилось, разлетится по квартире. Сходил в кладовку, снова вытащил пылесос, тщательно пропылесосил и крышку и внутренности телевизора, до которых смог добраться. Пылесос пока что оставил в сторонке — вдруг еще пригодится, и так уже два раза за сегодня вытаскивал — а это все же слегка раздражает.

Вытащил из кладовки удлинитель. Подключил телевизор к 220. Осторожно, стареньким вольтметром, замерил напряжение на трубке — 30 киловольт вместо 24. По идее надо бы сменить кинескоп, но это и не быстро, и проблематично, да и стоит он почти как телевизор — так как огромный. Быстрее и дешевле заменить то, что сгорело — месяца два-три еще поработает. Я выключил телевизор. Выдернул вилку из розетки. Подождал, пока разрядятся все конденсаторы. Потом выдернул и внимательно осмотрел высоковольтную лампу — вроде никаких черных пятен на стекле не наблюдается. Воткнул ее на место. Тщательно, со всех сторон, обтрогал умножитель — тоже нигде у него не вспучилось. Остается только дроссель. Надо выпаивать, а потом ехать в "Орбиту" на улицу Ленина, покупать новый. И тут же вялость навалилась на меня — ни выпаивать, ни тем более тащиться в центр к Вокзалу мне совершенно не хотелось. И тогда я набрал полную ванну воды, полежал, расслабляясь и в мечтах представляя себе разные приятные картины, и все они были связаны только с Ириной. Но вот что интересно — никакой эротики! И даже никаких поцелуев! То я на своей машине (когда еще она у меня будет?!), ночью, в дождь, проезжаю мимо двух девушек и каким-то образом узнаю одну из них; то попадаю в какую-то высокую комиссию и приезжаю на геологоразведочную базу...

И вот я сижу на полу, по пояс раздетый — жарко после ванны — в споpтивках, время от времени тычу паяльником в подставку, всю измазанную канифолью и остатками припоя — жду, когда же он достаточно прогреется, чтобы начать выпаивать дроссель. Вдруг — звонок в дверь. Невольно глянул на часы — уже девять вечера? Для матери несколько поздновато. Может — Василий, или Игорек? Без всяких мыслей выхожу в коридор, легко открываю дверь, и... — столбняк! Она! Ирина! И вся при том очень уж серьезная такая, словно случилось что. И смотрит на меня, словно я при смерти.

— Привет. Ты звонил? — как-то даже расстроенно спросила она, подавшись вперед.

(полный текст на сайтах LitRes, Andronum)