| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-От чего он помер? Вроде не старый еще мужик?
-Лихоманка грят сгубила.
Конец печальный но закономерный, от него никто из нижних чинов не застрахован, туберкулез убивает не так быстро как вражеские пули и штыки, но столь же верно и неотвратимо. Никто не задумыывался всерьез, что такой же вот незавидный финал может быть уготован и ему лично. Пока солдатики судачили и впустую чесали языки, появился и столь долгожданный поп — толоконный лоб, судя по виду служитель не только культа Христа, но и Бахуса одновременно.
Дальше все завертелось быстро, минут 15-20 прошло: "Бу-бу-бу... помолимся" и готово, пожалуйста, тело готово на вынос.
-Поп здеся казенный и служит по казенному! Души нет! -сплюнул, когда вышли на улицу, в сердцах старый приятель Сашки, Григорий почитаемый в полку первым знатоком религии, после благочинного. Александр только кивнул, в любом случае он сам мало что понимал во всех этих премудростях, но без этого было тошно от казенной бюрократии.
Унтер-офицер пытался распоряжаться выносом, но особого смысла не было, дело это, к сожалению, для российского человека знакомое с детских лет, проще оказалось принять личное участие в такой работе.
-Легче! Легче, держи за угол, не заваливай! Спереди стань кто... понесли.
Совместными усилиями кое-как неструганный гроб вытащили из часовни и положили на телегу, присланную к тому времени властями города. Хорош однако катафалк, такое впечатление, что еще совсем недавно на нем покоилась бочка для вывоза нечистот, ну и кляча подстать экипажу. Сама природа объявила траур по умершему солдату и из серых облаков стал накрапывать мелкий холодный дождичек, более схожий с водяной пылью.
Только было тронулись в путь, но вышло небольшое препирательство со священником. Поп вдруг решил заменить в последний момент новое и чистое полотно, которым как флагом покрывали сколоченный из плохо обструганных досок гроб, каким-то старым тряпьем. Видимо он решил, что на кладбище, да под дождем сойдет и так, все едино погибнет в могиле.
-Чего жалеешь то для покойника? Не трожь, это ему из казны отпущено! -завозмущались нижние чины и в самом деле батюшка перешел рамки дозволенного.
Служитель культа не обратил на протесты ни малейшего внимания и пришлось вмешатся унтер-офицеру и восстановит порядок. Противоправные действия попа были пресечены жестко, весьма ощутим толчком кулака в бок.
-Ты почто сАлдат на духовно лицо руку поднял?! -басом завопил корыстолюбивый попик и проворно отскочил в сторону, покрывало он был вынужден оставить на прежнем месте.
Неприятный конфликт отчасти разрешил Григорий, и в самом деле цены парню в таких случаях нет. Он быстренько, под локоток утащил обиженного священника в сторонку и все доходчиво ему довел.
-Батюшка не встревайте поди! Унтер нашенский по уставу соизволит, иначе не могет. А прихожане ваши не поймут, коли вас с побитой мордой завтра узреют. Им то откудова знать, мож питухи кабачные вас эдак благословили, а не наш Сашка-унтер?
Попик опалив на прощание злобным взглядом унтер-офицера и его команду, черной крысой шмыгнул в часовню и более на глаза не показывался. "Донесет..." — решил про себя Сашка и не ошибся в своем прогнозе. Вечером самого последнего дня перед выступлением в поход он случайно заглянул в канцелярию и застал там главного полкового писаря за странным занятием, тот жег в печке какие-то казенные бумаги.
-Что Моисей, секретные приказы и распоряжения уничтожаешь? супостатам ничего не оставляем? -ехидно поинтересовался Александр.
Официально писарь все же был Михаилом "по ведомости", но учитывая его происхождение из крещеных евреев нижние чины его иначе и не называли, бывший кантонист на такие насмешки не обижался, давно привык за столько лет.
-Какое там, их высокоблагородие, господин полковник велел все доносы на нашенских солдат спалить. Жги, говорит, Мойша к чертям эту пакость. Вот — цельный сундук накопили, посмотреть хошь?
Ну кто же от такого заманчивого предложения откажется? Перебирая испачканные чернилами, испрещенные кривыми каракулями "казенные бумаги" Александр не без труда отыскал и парочку "опер" на себя и самое удивительное и на старого знакомца — Григория. Судя по специфическому стилю доносы сочинило некое духовное лицо, скорее всего как раз тот самый пострадавший от унтер-офицера попик, жаль как следует его тогда не удалось проучить... Все же есть у армейской бюрократии кое-какие и положительные стороны, где бы сейчас куковал пришелец из будущего, если бы в военном ведомстве не соблюдали порядок прохождения жалоб и доносов строго "по команде"? В противном случае, скорее всего, Сашка давно бы уж рубил чего-нибудь там — уголь, руду или просто пустую породу кайлом в рудниках Нерчинска.
Но это событие в отдаленном будущем, до которого солдату надо еще дожить, а пока мужик-возничий подстегнул свою кляченку и скорбный экипаж тронулся по направлению к кладбищу. Вслед за телегой повел свое неполное "капральство" или взвод и Сашка, оба термина и старый и новый в то время использовались в разговорной речи одинаково часто. Шли маленькой колонной, впереди сам унтер-офицер, за ним Гришка , а затем и остальные "бойцы". Нижние чины двигались молча, нахмурясь и казалось были сильно заняты лужами, и мучительным раздумьем о том, что: "Проклятая вода, уже просочилась под подошву, вся портянка насквозь вымокла." Возчик, сидя на передке телеги покрикивал на свою убогую кляченку, да то и дело помахивал веревочным кнутом, без постоянных понуканий несчастная скотина не прошла бы и шагу.
-Ну ты леший! А... чорт тя забодай! — и далее следовал сухой, резкий звук от удара самодельного бича по коже животного.
Встреченные по пути прохожие вели себя по разному: небогатые мещане, и прочий "черный люд" сразу же снимали шапки и крестились, а вот "чистые господа" обычно не замечали процессию, приятное исключение составила лишь одна, встретившаяся почти у самого кладбища, немолодая и видимо сильно набожная купчиха.
Путь лежал через весь городок, проехали и мимо местной достопримечательности — Арсенала, где по случаю "царских дней" службу нес усиленный "офицерский" караул. В будни же обычно начкаром назначали не обер-офицера, а одного из унтер-офицеров. Завидев военную похоронную процессию, молоденький подпоручик, недавно прибывший в 13-й егерский полк, выгнал из помещения и выстроил всех своих подчиненных во "фрунт". Прозвучала четкая и звонкая команда: "Слушай на караул!". Барабанщик отбил положенную дробь, вышло у него коряво правда — профессиональных музыкантов в полку сроду не было, но и на том спасибо. Покойному отдавалась в первый и последний раз честь... до этого всю жизнь тянулся по стойке "смирно" и "шапку ломал" он сам.
Кое-как они по разбитым улицам, а затем и по проселку доковыляли до городского кладбища. Александр поспешил узнать у сторожа, кладбищенского служителя о месте, отведенном под захоронение. Могилу копать не пришлось, их заготавливают заранее, как только земля оттает — еще с весны.
-Чичас господин ундер, надоть токо поправит яму маленько! -и мужичок-смотритель повел их дальше, гроб сняли и понесли на руках, огибая то и дело вросшие в землю почерневшие гнилые кресты без надписей.
Опустить сразу же печальную ношу в могилу не удалось, узка яма оказалась, землекоп немного ошибся, на вершок разве что. Но это дело быстро поправили одной из взятых у смотрителя лопат.
-Не принимат сыра земля нашего брата! -мрачно пошутил при этом происшествии один из нижних чинов, остальные промолчали.
Комья с шумом застучала по сосновым доскам и вот уже бренные остатки нижнего чина инвалидной команды скрылись под почти двумя метрами глинистого грунта. Закончив работы содаты, а с ними и Сашка как по команде стали торопливо крестится.
-Григорий, молитву... -вполголоса напомнил товарищу унтер-офицер.
-Так я же того... старгого благочестия... раскольник, -замялся было тот.
-Какая теперь разница? -и в самом деле унтер-офицер и вовсе атеист, о чем безусловно знают его близкие друзья-приятели, но порядок прежде всего.
Гриша прочитал "Отче наш" и даже сказал что-то вроде короткой проповеди в подражание священнику, на этом похоронная церемония и закончилась. В изголовье установили крест и сверяясь с выданной в часовне бумажной Александр вырезал на гладком дереве маленькой стамеской, взятой напрокат у оружейника, следующую надпись: "Иванъ Гавриловъ сын. 1760-1803". Закончил работу и замер, чего-то здесь явно не хватало...
-Постой, а где же у него отчество? -Сашка еще раз вперился глазами в бумажку, но тщетно, этой третьей составляющей не было.
-Не положено видать нашему брату? -высказал предположение кто-то из нижних чинов.
Похоронили они чужого солдатика, не исключено что и кого-то из них вскоре ждет такая же участь. Одним крестом стало больше на огромном пустыре, бесприютно легла его могилка между другими подобными. Скоро время и дожди сделают свое дело, земля осядет, а там и нехитрый памятник упадет и не останется от Ивана Гаврилова никакого видимого следа в этом мире. Был человек и нет его, закончен путь.
Делать нечего, еще раз перекрестились напоследок и пошли они восвояси. На обратном пути заглянули нижние чины в питейный дом, надо было помянуть покойного, это тоже входит в общепринятый обряд и традицию. Из предложенной кабатчиком нехитрой закуски больше всего понравился свежий хлеб, они умяли в момент все три каравая и пришлось просить четвертый. Не то, что бы в полку пекли плохой, но мука поставляемая провиантским комиссариатом отдавала уже захтлостью, и это при том, что местный край славился своими хлебами. 13-й егерский полк уже давно вел с чиновниками провиантского комиссариата тяжбу, чтобы разрешили закупать все необходимое для хлебопечения прямо на месте, но пока видимых результатов не было.
Уже возле барака первого батальона унтер-офицера неожиданно перехватил ротный командир.
-А ну дыхни! Ты никак выпимши! Галун шею жмет?
-Никак нет ваше благородие! Водку пил, но не пьян. -и Александр изложил в чем дело, более никаких претензий со стороны офицера не поступало. Все же есть в российской императорской армии опредленный маленькие "прелести", попробовал бы в свое время сержант Сашка так — "пил, но не пьян", ответить своему ротному в СА, что бы получилось в итоге, сколько нарядов вне очереди?
Тяжело в учении — значит легко в бою?
-Длинным коли, р-р-раз! Так его вражину! Коли один р-р-раз — и бросай басурмана со штыка! -весь строй как один человек проделывает выпад, и вновь возвращается в боевую стойку. Чуть присесть на полусогнутых ногах, расставленных на шаг, правая нога позади, левая впереди и тяжелое длинное ружье с острым и хищным жалом штыка в положении "на руку", приклад прижат к правому боку.
Сегодня пятница, день посвященный хитрому искусству фехтования на штыках, фельдфебель Матвей с утра вбивает в солдатские головы "науку". Всего пара-тройка простых движений, но следует отработать их до совершенства, до полного автоматизма, "там" будет не до размышлений. От подобного навыка и умения в реальной схватке зависит многое, холодное оружие по прежнему решает в этом мире исход сражений. А посему — учится, учится и еще раз учится... авось пригодится на поях сражений. Будущим бойцам даются инструктором ясные постулаты по психологии боя, элементарные основы прикладной техники и даже сведения по использованию периферийного зрения.
-Штыком коли крепко! Ударил штыком, да и тащи его вон к такой-то матери! Назад, назад его бери быстро! Да и другого коли! Скидай со штыка, стоит? Прикладом ево еб...и, мать... ево! Ушей не вешай, голову подбери, а глазами мотри: глядишь направо, а видишь и влево!
Ветерану суворовских походов можно простить и явно неуставное непечатное слово, тут не детский сад и не до "изящностей словесных". Он должен вбить в головы солдат простое правило, чтоб запомнили раз и навсегда — в штыковом бою середины нет, там "или ты его, или он тебя", это не перестрелка, где результат зачастую не очевиден.
Сперва приемы отрабатывают на воображаемом противнике, затем наступит черед набитых соломой манекенов, подвешенных рядами на перекладине, подобии виселицы. Каждый обучаемый должен быстро всадить штык, и столь же быстро выдернуть его назад, промедление грозит гибелью, противнику не следует оставлять ни малейшего шанса на ответный удар.
-Помни, ребята, -объяснял старый фельдфебель своим ученикам-солдатам, -Ежели, к примеру, фихтуешь, так и фихтуй умственно, потому фихтование в сече есть вещь первая, а главное, помни, что колоть неприятеля надо на полном выпаде в грудь, коротким ударом, и коротко назад из груди штык вырви... Отскокни шаг назад, и ударь опять! Ен сука упал — коли другого, коли третьего! Не стой ирод на месте.
-Помни, из груди коротко назад, чтобы ен рукой не схватал... не давай! Вот так, р-раз — полный выпад и р-раз и энто назад. Потом р-раз и д-ва, р-раз и д-ва, ногой коротко притопни, устрашай его, супостата, р-раз — д-ва! -мелькает в воздухе, точно живое ружье учителя, тому уже доводилось на практике и не раз поддевать штыком врага.
И Александр старался изо всех сил, подражая инструктору, коротко вырывал штык из груди воображаемого неприятеля и, энергично притопывая сапогом пыль, устрашал его к крайнему удовольствию Матвея, любившего его "за ухватку". Не иначе тогда, полтора года назад, за эту "сноровку" его и выбрал фельдфебель в качестве потенциально киллера для ненавистного прежнего командира. Слава богу не пришлось никого убивать, но все еще впереди... Получается далеко не у всех, суровый учитель налетает точно коршун на неумеху рядом с Сашкой, у кого неправильная стойка так прямо из себя выходит.
-Почто тебя скрючило? Живот болит, что ли, мужик? -кричал, бывало, Матвей на скорчившегося с непривычки на боевой стойке солдатика, -Ты гордо стой орлом, а не як баба брюхатая! Ишь раскорячился!
Так и напрашивается подзатыльник разгильдяю дать, руки чешутся — но нельзя, за порядком строго надзирает назначенный на учение офицер. Не то что бы в полку солдат за прегрешения не наказывали в том числе и розгами, раз уж в уставе прописано такое прописано, однако теперь экзекуции проводятся только с ведома полковника. Ненавистная прусская школа, когда солдат боится палки капрала сильнее пули противника у них в полку под запретом и прекрасно, этой известной системы Александр уже успел отпробовать, вторично испытать подобное удовольствие желания нет.
-А? Что энто? Ты вольготно держись, как енерал в карете, развались, а ты как гусь на проволоке... -приходиться изворачиваться фельдфебелю, изыскивая "приличные" слова для внушения нерадивым.
Следует отметить, что, несмотря на довольно широкие возможности использования оружия, техника штыкового фехтования намеренно сохранялась предельно простой, чтобы обеспечить наилучшие возможности для массового, и по-настоящему армейского обучения. На первое место выдвигался приоритет не индивидуального, а шереножного обучения, при котором "один солдат поддерживает другого, поэтому и бой легче". Скажем, в том же дореволюционном учебнике Соколова базовых позиций защиты всего три, не считая дополнительной защиты от удара саблей сверху, в пособии 1907 года — всего две. В русской армии триумф штыка принято отождествлять с тактикой генералиссимуса Александра Васильевича Суворова. Суворовская тактика действительно основывалась на скорейшем преодолении поражаемого огнём пространства для решительного удара в штыки. При этом патрон в стволе Александр Васильевич рекомендовал экономить, оставляя его как вспомогательное средство именно для штыкового боя: "Береги пулю в дуле на два, на три дня, на целую компанию. Стреляй редко да метко! Двоих заколи, а третьего застрели!" Но никогда великий полководец не запрещал вести огонь, если была благоприятная возможность нанести противнику ущерб, это "домыслили" уже после него и отчасти за него.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
