За изгибом показалось небольшое село — абсолютно невидимое за деревьями, вплоть до последнего момента. Домики здесь, в большинстве своём, впечатление создавали довольно положительное — хоть и небольшие, но стояли они ровно, и выглядели опрятно и ухоженно, а про заколоченные окна или покосившиеся стены, правящие бал во внешних районах Парланы, речи даже не шло. Дорога делила село ровно посередине, и была даже вымощена каменными кирпичиками. По правую руку, примерно в центре деревни, высился деревянный храм с покатой черепичной крышей, и двумя каменными статуями по бокам от парадного входа — интересно, кому здесь поклоняются? Но ещё интереснее было другое: что это за суета перед самым въездом в село? Действо напоминало полицейскую облаву на логово контрабандистов: три человека смиренно лежали лицом вниз на обочине, под надзором двух хмурых типов в тяжёлых доспехах и с заряженными арбалетами. Ещё двое полицейских волокли от угловой забегаловки четвёртого приятеля, жестоко заломив ему за спину руки. Пятый страж порядка обнаружился в двадцати метрах от места действия, в открытом поле. Склонившись над одним из двух тел, валявшихся в траве в абсолютно нелепых для живых людей позах, он пытался выдернуть из спины бедолаги арбалетный болт. Ещё четверо стояли прямо на пути у наездников, в центре дороги — двое неприкрыто бездельничали, глазея по сторонам, а третий, явно главарь, что-то втолковывал четвёртому, скупо при этом жестикулируя. А вот местных жителей в поле зрения не имелось — сочли за благо попрятаться по домам, и тихо переждать смутные времена, затаившись под кроватью или в тёмном чулане...
Первым порывом было свернуть назад, и объехать злосчастную деревеньку десятой дорогой, но такое поведение вызвало бы у стражей закона объяснимые подозрения. Скорее всего, их бы приняли за сообщников арестованной банды, и пустились в погоню — десять лошадей как раз паслись на соседнем лугу, вяло отмахиваясь от мух пушистыми хвостами. Хотя, кто их знает — за кого бы их приняли? Может здесь так и полагается — завидевши полицию, бежать со всех ног, дабы не отвлекать доблестных воителей с преступностью от их нелёгкой работы? Как плохо не знать элементарных вещей!
— Везение кончилось. — подумал Шорл вслух.
— На то похоже. — хмыкнул Антон — Но ничего, глядишь проскочим. Главное не нервничать, тогда и слова не скажут.
Сначала всё шло по плану: заметив всадников, шестеро полицейских шустро перегородили дорогу, взяв таллцев под прицел арбалетов. Приблизившись, офицеры притормозили коней, перешли на шаг. Шорл не был великим актёром, но на флоте служил тридцать шесть лет, и мимикой владел отлично. Грозно хмурить брови, разговаривая с нерасторопными подчинёнными, и с туповато-непристрастным лицом пожирать мудрое начальство глазами, ни в коем случае не выглядя при этом подхалимом — большое искусство, а те кто не может его освоить, дальше лейтенантов пробиваются редко... Сейчас Шорл нацепил спокойную маску уверенного в себе человека. Самую малость настороженного, конечно, но не более того.
— Дорога закрыта? — первым подал голос полковник, остановившись в десяти шагах от полицейского главаря.
— Кто такие? — подозрительно прищурился тот. Шорл внимательно посмотрел на немолодого воителя, и увиденным очень обеспокоился. Это был не тупой служака, бездумно исполняющий приказы, и вечно срывающий злость на своих подчинённых, отнюдь... Да и подчинённые, при ближайшем рассмотрении, оказались тёртыми волчарами, привыкшими убивать чуть ли не с пелёнок — уж в этом капитан разбирался... Не иначе как местный спецназ.
— Меня зовут Кар Сайен, а это Плаш Аксах. — не мешкая ответил Черников.
— Документы, конечно же, дома оставили? — риторически спросил главарь.
— Ну да. — натурально удивился полковник — Целее будут...
— Куда направляетесь? — спросил полицейский, на этот раз каперанга.
— В столицу направляемся. — непринуждённо ляпнул Лийер, понимая, что столица может находиться и в противоположенной стороне. Командир спецназа, однако, кивнул, но отпускать офицеров не собирался. Чует, гад, что что-то здесь нечисто...
— С какой целью?
— Дела... — неопределённо ответил Антон.
— Что везёте? — указал он на привязанные к седлам мешки. Шорл внутренне напрягся.
— А что мы можем везти? — устало пожал плечами полковник — Еду, тряпки...
В какой-то момент показалось, что их отпустят с миром — полицейский покивал головой, даже отступил на шаг в сторону, освобождая проход, но в последний момент резко вскинул голову, и решительно ткнул во всадников пальцем:
— Обыскать!
— Командир, ты чего? — попятил Шорл свою лошадь, развязывая мешок — Сейчас мы тебе сами всё вытряхнем... Ничего противозаконного не перевозим, сами посмотрите...
Сыграно было так натурально, что на короткий миг замешкались даже опытные вояки, но капитану хватило и этого. Нащупав ребристую рукоятку пистолета, капитан выдернул руку из мешка, одновременно переключая оружие на автоматический огонь, и насколько это было возможно, оттолкнулся от бока лошади, спрыгивая в сторону. Животное опасно накренилось, но сделав пару лихорадочных шажков, устояло. Первые выстрелы прозвучали ещё в воздухе, но их точность не впечатляла — одному солдату дважды пробило в грудь, а другому всего лишь задело плечо. Остальные семь пуль потянуло на гуманизм, и людей они не задели вовсе. А когда капитан приземлился, больно ударившись о сухую землю, взвод полицейских дал ответный залп из арбалетов. К счастью, половина вояк отвлеклась на полковника, но и те что остались, со своим смертоносным инструментарием умели обращаться не в пример лучше, чем раскулаченный накануне фермер. Один болт просвистел у Шорла над самым ухом, второй проделал дыру в правой штанине, неприятно чиркнув по коже, а вот третьему повезло: с лёгкостью пробив второсортную кольчугу, он под углом вошёл в левую половину груди, чуть выше сердца. Скривившись от адской боли, капитан-таки закончил кувырок, перегруппировался, и как пружина отскочил от земли, нажимая дрожащим пальцем на спуск. Промахнуться из такой позиции он не мог, и не промахнулся — один из солдат, уже схватившийся за меч, и сделавший первый шаг навстречу, вдруг неестественно запрокинул голову, и на подкосившихся ногах, начал падать вперёд. Ещё одного скосил щедрой очередью Антон, держащий пистолет левой рукой — правая же висела вдоль тела, а ткань вокруг плеча быстро набухала красным.
Затем произошло неожиданное: воспользовавшись тем, что все без исключения полицейские отвлеклись на двух самоубийц, четверо безоружных арестантов, увидев свой шанс, вскочили с земли, и набросились на силы правопорядка. Двоих бунтовщиков зарубили моментом, а дальнейшего Шорл не разглядел, потому как сделав последний выстрел, пистолет в его руке замолчал, не найдя в обойме очередной пули. В тот же момент, из дверей крайней хаты выскочили ещё двое арбалетчиков, и с ходу выстрелили в Антона. Невезение полковника было таково, что обе стрелы попали в единственную работоспособную левую руку — одна чиркнула по тыльной стороне ладони, оставив на ней глубокую царапину, а вторая угодила в бицепс, проткнув руку насквозь, и выйдя на пару сантиметров с обратной стороны. Неловко сделав шаг назад, полковник выронил пистолет, и поднять его с земли был явно не в состоянии. Наступила томительная пауза — обе стороны оценивали ситуацию, гневно сверля друг друга непримиримыми взглядами. Только сейчас Шорл заметил, что контрабандистам, как он их мысленно прозвал, удалось-таки заколоть одного рыцаря и завладеть его мечом, но понеся при этом впечатляющие потери — семьдесят пять процентов личного состава, не больше, и не меньше... И только сейчас он заметил, кто остался в живых.
Незнакомая девушка — а было ей лет семнадцать — оказалась необычайно красива: ровный, здоровый загар, тонкие, но густые брови, длинные ресницы, из под которых проглядывали большие коричневые глаза, бледные, но прекрасные пухлые губки, сжатые в беззаветной решимости сражаться до конца. Растрёпанные чёрные волосы нисколько её не портили, а идеальную фигуру была не в силах скрыть даже пыльная мешковатая одежда, подобранная явно не по размеру... Девушка довольно умело сжимала двуручный меч, но лезвие заметно подрагивало.
Капитан с трудом отвёл взгляд, осмотрелся. Из одиннадцати противников, шестеро были выведены из строя насовсем, ещё двое получили ранения, но сохраняли боеспособность. Главарь подразделения также пребывал в добром здравии — причём не только физическом, но и морально-духовном: бежать с поля боя, во всяком случае, он уж точно не намеревался. Совсем напротив. Его сильные мозолистые пальцы уверенно перебирали эфес, а уголки губ ползли вверх и в стороны, не предвещая обезоруженным таллцам (чьи головы он уже мысленно примерил к наконечникам копий) ничего хорошего. На расстоянии пяти метров от вражеского старшины находился и сам Лийер, с прекрасной нимфой по правую руку. На том же расстоянии, но с другой стороны дороги, тихо пошатывался бледный полковник, хотя и на свой счёт иллюзий капитан не строил — шататься он не шатался, но понимал, что вопрос лишь во времени — силы покидали его с каждой секундой, утекая вместе с кровавым ручейком, что струился вниз по часто вздымаемой груди... Итого, диспозиция получалась не слишком выгодная: два истекающих кровью таллца, с игрушечными мечами и в дохленьких кольчужках, против пятерых матёрых солдат с тяжёлыми двуручниками, непробиваемыми кованными латами, и усталыми глазами профессиональных убийц. "Делайте ваши ставки..." — где-то на периферии сознания хихикнула чёрная ирония, но её издевательский голос остался никем не услышанным: сейчас Шорл думал совсем о других вещах... Что делать? Добраться бы до брошенного полковником пистолета, но путь к нему надёжно отрезан... А следовательно?
Сообразительнее всех оказалась незнакомка — бросив тяжёлый меч, она опрометью бросилась к лошади Шорла, смиренно ожидавшей хозяина в десяти шагах за его спиной. Не долго думая, её примеру последовали и Лийер с Черниковым. Последнему, правда, бежать пришлось в противоположенную сторону, куда отскочил его конь, когда началась заварушка. Незамедлительно, сзади послышался лязг металла — это бросились в погоню трое из оставшихся в живых солдат. Оставшиеся два, понятное дело, ринулись вслед за полковником, посчитав его более лёгкой добычей.
— Стоять! — прохрипел Шорл, выдёргивая застрявшую в груди сталь, и с ужасом наблюдая, как шустро взлетела в седло его личного транспорта юная контрабандистка.
Но отрыв был невелик, и пожелай она бросить одного из своих косвенных спасителей на верную смерть — всё равно бы не получилось. Уже в следующий миг капитан очутился — буквально материализовался — у девушки за спиной и бесцеремонно обнял её за талию, чтобы не слететь с ходящей ходуном поверхности лошадиной спины. Шорл обернулся назад — погоня резко сменила вектор движения, и направлялась теперь к пасущимся поодаль лошадям, но место одной неприятности поспешила занять другая: две шеренги всадников, по десять в каждой, выехали из-за поворота центральной деревенской улицы, и моментально оценив обстановку, припустили вслед за беглецами, разделившись на две равные части, профессионально загоняя таллцев в противоположенные стороны.
— Ну-у милая, сколько у тебя поклонников! — присвистнул капитан, роясь в мешке в поисках запасного магазина для опустошённого "П-35". Руки не слушались, в глазах двоилось.
— Ну, теперь они и ваши тоже. — рассмеялась девушка кристально чистым, прям-таки ангельским голоском, хотя и несколько натянуто.
— Ох, польщён конечно...
— Твоё оружие ещё работает? — перебила его всадница.
— Да, я... Кхм, стрелы к нему ищу... — ответил капитан, подумав мельком, что случайная спутница не так проста, как кажется — Ага!
Перезарядив пистолет, Лийер повернулся назад, и молясь всем богам, чтобы отдача не вырвала оружие из деревенеющих рук, с мстительно-садистским удовольствием скосил длинной очередью трёх выбившихся вперёд рыцарей. Лошадь четвёртого споткнулась о полетевшие наземь грохочущие трупы, и кубарем покатилась по траве, сопровождая процесс отчаянным ржанием. Остальные, двигавшиеся до этого плотной группой, распределились в линию, а двое даже выстрелили из арбалетов — но какое там... Достав ещё двоих преследователей остатком магазина, каперанг полез было в мешок за последней обоймой, но того не потребовалось — уполовиненный отряд кирасиров перешёл сначала на рысь, а затем и вовсе остановился в нерешительности — дичь оказалась им явно не по зубам.
А перед тем, как лесные заросли скрыли треклятую деревеньку и окружающее поле из виду, капитан успел заметить, как с противоположенного конца трёхкилометрового пространства, второй десяток древних рыцарей с азартом преследует безоружного одиночку...
Глава 4
"Плащи и кинжалы"
Открыв глаза во второй раз, капитан опять зажмурился, но уже не так сильно, и по другой причине — прямо в лицо бесцеремонно светило утреннее солнце. Утро? Сколько же он спал? Снова прикрыв веки, капитан напряг память. Та, словно ворчливая хранительница заросшего паутиной архива, нехотя, всем видом показывая, какое огромное одолжение делает "молодому человеку", начала выкладывать на стойку пыльные папки — капитанскую память за вчерашний день. Лес. Бешеное мелькание веток, стволов, и земли — девушка, наплевав на элементарную безопасность, гнала его лошадь прямо сквозь непролазную чащу, рискуя в любую секунду остаться без глаз, или вылететь из седла... Звуки доносились до капитана гулко, едва различимо — будто проходя сквозь толстую преграду, а сам капитан ослаб до того, что болтался на лошадиной спине как тряпичная кукла, и не слетал с неё только чудом. Что касается раны, то её состояние наводило на мысль об извержении Везувия: кровища хлестала так, как не бывает даже в кино... Однако, помешать неуёмному сердцу, остервенело выкачивающему из него остатки жизни, каперанг не мог — его силы просто иссякли. В ту минуту их не хватило бы даже на то, чтобы связать воедино простейшую фразу, попросить помощи... И Шорл не делал напрасных попыток. Он буднично истекал кровью, вцепившись в одежду впереди сидящей, и неумело ворочая взглядом, переводя его то на рану, то на стройную спину возницы... Сколько это длилось, капитан бы судить не решился — может час, а может всего минуту, но в какой-то момент голова закружилась совсем не на шутку, в глазах стало резко темнеть, и сознание, топнув ногой с громким визгом "с меня довольно!", оглушительно хлопнуло дверью...
Шорл прислушался к своим чувствам. Во-первых, и наверное, в-самых-главных, он был жив, что уже не мало, само по себе. Во-вторых, это место совсем не походило на камеру пыток в подвале местной инквизиции, а следовательно — их так и не поймали... Кстати, насчёт места. Шорл повернул голову направо, затем налево, и радостно улыбнулся. Он лежал посреди небольшой полянки, заросшей травой, но почему-то не деревьями — величественные сосны, высившиеся повсюду вокруг полянки, будто сознательно обходили её стороной. Чуть впереди безмятежно пощипывала травку его героическая лошадка, а метрах в пяти справа, спиной к нему, сидела она...
