Англии капец!

'Доброй ночи, мадам Валуа-Ланкастер' — услышала Екатерина негромкий, приятный голос, бархатные нотки которого своим баритоном не успокоили ее, а только вызвали новую волну мурашек по коже. 'Хорошо, что я одета! Почему Валуа? Что с Эдмундом?!' — быстро пронеслись мысли в ее голове, а потом она потянулась рукой вбок — незнакомец ей не стал мешать — и ей стало плохо. Рука притронулась к остывающему телу ее любовника, молодого Эдмунда Бофорта, племянника епископа Генри Бофорта. Девятнадцатилетний Эдмунд был украшением двора — он был удачлив в боях, в отличие от двух своих старших братьев, которые все еще тяготились пленом во Франции, Эдмунд успел снискать себе славу доблестного рыцаря на полях сражений. Ему благоволил епископ Бофорт, член Совета Регентов. И сейчас тело этого красавчика истекало кровью в ее постели! Екатерина замерла от ужаса. Ей конец.

'Я мог бы убрать руку с твоего рта. Мне не нужны твои слова. Говорить буду я. Я буду говорить, а ты слушать. Мне нужна твоя голова, Катрин Валуа. Слушай, думай, решай' — незнакомец говорил на странном, но понятном диалекте латинского языка. Екатерина отлично знала язык святой веры, уж получше, чем неприятный язык этих англичан, от слов которого до сих пор было неприятное ощущение во рту, словно она скушала испорченный гнилью персик. И вдруг слова такого милого ее сердцу, родного языка коснулись ее слуха. Говор незнакомца был такой же странный, он точно не был уроженцем Бургундии, Франса, Арманьяка или Орлеана — но она его понимала, и что-то теплое и родное затрепеталось в сердце женщины, после того, как незнакомец — наконец-то! — представил себя:

— Я атлант, легат Алекс. Слушай внимательно, дочь короля, супруга короля и мать короля. Род Бофорт нам должен кровь. Я убил этого Ланкастера. К тебе не будет никаких претензий. Больше я ничего тебе не скажу. Можешь смело отвечать на все вопросы: ты не видела моего лица. Я не стал с тобой разговаривать. Смотри внимательно Валуа. Прочитай и все обдумай' — и атлант протянул руку вбок, щелкнул пальцами, и случилось чудо!

В его руке зажегся огонек! Екатерина смотрела на огонек, чуть скосив глаза, и впервые согласилась с тем, что эти мерзкие атланты действительно колдуны, нельзя было без волшебства натворить такого, не под силу это обычным людям. Она перевела взгляд на незнакомца и разочаровано вздохнула — этот неучтивый мужлан, атлант-легат, скрыл лицо под маской.

Он поджег фитилек заранее подготовленной маленькой свечи у изголовья постели и огонек сразу пропал, рука подняла с постели лист бумаги, белоснежной чистоты, такого белого чистого цвета листы она видела только в случае ведения дел на высшем уровне политики. Она без труда прочитала послание. Один раз. Второй. Третий. Атлант не мешал ей запомнить его слова: страшные, отвечающие ее дерзким фантазиям и замыслам, пугающие своей проницательностью.

Потом атлант убрал лист, спрятав его куда-то в свое одеяние темного цвета. Одна рука его все также прикрывала рот Екатерины. Другая рука погасила пламя свечи, пальцами сжав фитилек. В спальную опять вернулся полумрак. Но Екатерина уже не боялась.

И в этот момент атлант ее поразил. Не спеша, ровным, полным достоинства и изящества жестом он поцеловал пальцы свободной руки и прикоснулся к ее губам, словно передавая поцелуй, освободив от неприятного давления рукой.

— Оревуар, Катрин Валуа, — попрощался атлант и быстро поднялся с постели и прошел к окну, и сразу словно вылетел из него, вот он был — и вот его нет! Прыгнул с такой высоты? Да он ноги переломает! Екатерина вскочила с постели, подбежала к окну, от которого так внезапно ударило морозцем, после теплой постельки королевы. Но это не остановило ее, выглянув из окна, она увидела темную фигуру, не спеша удаляющуюся от ее поместья в графстве Сомерсет. 'До свидания? Каков нахал, однако' — вдруг улыбнулась Екатерина, повернулась, чтобы вернуться в тепло постели и застыла. Бофорт! И тогда она закричала.

* * *

А в гости к атлантам, в Плим приплыли католические попики! Предполагаемый визит был заранее обсужден апостолами Константином и Алексеем. Это было дело деликатное, и касалось оно только отцов-основателей новой веры. Они семь вечеров убили на обсуждение вопроса: как относиться к конкурентам. Все решили в первый вечер. Но еще шесть раз встречались и заново обсуждали вопрос. Конечно, эти апостолы воинствующего Фоминизма сумели договориться к взаимному удовольствию.

Когда приплыли священники, парни их встретили с распростертыми объятиями. За балаган и гнушение отвечал легат Алексус, всем известный своей двуличностью и дипломатичностью, он сам как-то пообещал стать главным дипломатом.

— Хуаю, монки? — легат Зубриков, на грубейшем английском диалекте, встретил вопросом представительную делегацию из пары десятков служителей католицизму.

Выглядели они богато, выглядели они солидно. Такие славные попики, никто не стал тратить время на изучение тонкостей католических в облачении и рангах, но кардинал среди них наверняка был, у одного была прикольная шапка. Вся эта делегация выглядело мило: очень уж они были упитанные, здоровенькие, и глазки у всех были строгие и надменные, но скрыть свой интерес они тоже не могли.

Попики начали представляться. Наивные! Можно подумать их саны, титулы и прочие звания для брата Алексуса что-то значили. Зубрикову хватило того, что, возглавляющий делегацию, протянул ему руку для поцелуя. Только этого гнусный хитрюга и ждал, завопив во весь голос:

— Педерастус! Гомосекус! Взять!

В следующие секунды монахов самым бесцеремонным образом отоварили дубинками и повязали. Потом их раздели догола и бросили в подвал замка. Был у атлантов подвал. Маленький, человек сто в него всего можно было запихать. Эти двадцать попиков уместились свободно. У них было помойное ведро и дыра, в которую это ведро стоило выливать, если не желаешь нюхать амбре от своих испражнений. Атланты назначили им нормальную пайку еды: хлеб и вода из реки — отличная пища для поствующих во имя Господа. Тратиться на них не хотелось, но поступили честно, примерно прикинули стоимость драгоценностей, богатых тканей — составили смету, оказалось, на пару лет скромного питания одним хлебом хватит. Отлично! Два года это много, все равно ведь собирались перевезти их как-нибудь куда-нибудь на необитаемый остров, где и поселить всех этих 'С неадекватным половым воспитанием'. А пока — пусть посидят, пожуют хлебушек, помолятся и подумают над вопросом: 'А зачем они приплыли к атлантам'. Зубриков так пояснил легионерам визит священников: 'Они нам перстней драгоценных и тряпок своих захотели привезти — странные попики, но этих европейцев очень сложно понять иногда'.

Через неделю делегация начала вымирать, первым не выдержал самый слабый мученик. Непривыкшие они были к мучениям постной скудной пищей. Хоронили их нормально, в земле, даже кресты ставили деревянные над могилками попиков.

* * *

Витя был капитан с отличной памятью, он уже давно присмотрел островок на западе Азор: мрак, самый рай для преступников и всяких ненормальных: скалы, рыбы много в океане, 'с милым рай и в пещере', там много было пещерок. Наши друзья жестко решили поступать: никаких контактов с Римом. Вообще никаких контактов. Они там хитро устроились. Как война — им мать родна, католические попики сразу начинают шастать между противниками и склонять к миру. Самые умные? Самые пацифисты? Но потом деньги требуют за содействие в мирных переговорах! Никогда за бесплатно ни один поп не хрюкнет! У него есть работа. Эту работу надо уважать. И не платить за работу — это неуважение, ты просто даешь понять 'твой труд ничего не стоит, ты не мастер, а криворучка'. Атланты не собирались платить Риму. Еще чего. У атлантов найдется более лучшее употребление дукатам. Зубрикову, например, очень нравились итальянские деньги — они были самые красивые в Европе.

* * *

Насчет полового воспитания это была та еще головная боль. Давно решили все по-простому сделать и свалить на Аматова: Есть Ринат — главгиппократ, пусть разбирается. Он разобрался. Он так разобрался, что все за голову схватились. Легат Аматов собрал всех старшеньких, и мальчиков и девочек, и провел с ними пару лекций на тему устройство половых органов у мужчины и женщины. Потом пояснил вред ранней беременности. И объяснил им, что такое мастурбация и прочие безопасные способы удовлетворения. А потом спихнул на других легатов проблему: о вреде гомосексуализма поведать — это обязанность апостолов воинствующего фоминизма. Гомосексуализм — традиция, может быть, и общемировая, но уж европейская — это точно, древняя: всякий получает удовольствие на свой манер, но атланты его не принимали принципиально. Как и наркотики. Есть вещи, которые нельзя допускать в приличном обществе.

Костя и Леша подумали и пришли к единому мнению: Господу неугодны гомосеки, как женщины, так и мужчины. А насчет мастурбации... это дело непростое. Легионеру в походе пост запрещен! Но и за обжорство одного весь десяток трендюлей получит. Короче, потерпите пару лет, целуйтесь на здоровье, лижитесь, но плодиться и размножаться даже не думайте — Господу неугодны слабые. Смотри 30 пункт евангелия от Фомы: 'Иисус сказал: Люби брата твоего, как душу твою. Охраняй его как зеницу ока твоего'. А как ты будешь охранять, если ты слабак? Такие дела.

Вскоре до атлантов дошли и более серьезные сведения. Оказывается, в Европе уже поднялся шумок на тему: 'А где наше олово? И где, скажите на милость наши прибыли?' И под этот шумок началось некое брожение в верхах, и шевеление в среде наемников.

* * *

'К нам плывут крестоносцы? Опять попики?' — только и спросила Апфия. Но узнав, что в Европе собирается целый крестовый поход, чтобы разобраться с новой, непонятной угрозой для благополучия христианского мира, Апфия широко улыбнулась. Пусть плывут, голубчики! Наконец-то можно будет и на море дать сражение. Очень ей хотелось проверить свою каракку в столкновении с сильным противником. Топить арабских пиратов и испанские каракки у Канарских островов уже надоело.

Испания уже три года посылала экспедиции на Канары. Ни одного европейца на Канарах в живых не осталось. Атланты провели жесткую операцию: уничтожили все корабли испанцев и французов, все военные форты, и всех солдат и командующих. А потом они встретились с королями островных племен и предложили свой вариант жизни в мире и вассалитете: Атланты не лезут на острова! Они им не нужны. Канарцы могут жить, как хотят, как при предках, но королевства Канар становятся вассалами Атлантиды. Атланты гарантировали военную защиту и отличные товары. Взамен они отлично поправили свои проблемы с населением: аборигены с готовностью заплатили 'налог кровью', отдав около ста тридцати детей в возрасте шести лет на проживание к Атлантам. Взамен они попросили и ответный 'дар крови' — пока за всех отдувался Зубриков, частенько плавающий на выходные в 'секс-туры по Канарам'.

Канарцы были загадочными аборигенами. Слабо была развита металлургия: инструменты и металл им предложили. Они не развивали мореплавание, между островами была слабая связь. Канарцы были явно метисами: светлокожие, с разным цветом глаз и волос, довольно высокие люди. Отлично развили животноводство и земледелие. Атланты подкинули им кукурузу. У них были собаки — прекрасные служебные собаки, которых канарцы могли натравливать на врагов! Гладкошерстные, крупноголовые, не очень высокие, нечто среднее между мастиффом и доберманом, остроухие песики были просто отличной ветвью породы. Собачек атланты уже выращивали, и местных щенят себе приобрели, взамен поделившись парой пород домашних кошек.

В плане наглого вмешательства в жизнь канарцев, Атланты взяли под контроль только северный кусочек острова Лансароте, площадью шесть на двенадцать километров, самую северо-восточную часть Канар — чтобы контролировать океан. Остров был слабо населен, там случались извержения вулканов, но именно на этом острове атланты обнаружили целые плантации диких кактусов, покрытых белой кошенилью, червячками, которые сосали сок кактусов и потом окукливались. Их можно было собирать, сушить, растирать в порошок и получать кармин — красный краситель, который ценился на вес золота, и был очень нужен для окраски формы легионеров.

Чета Павловых просто расцвела от возможности ведения морских боевых действий. Они славно повеселились у берегов Африки и Канар. А теперь и у берегов Англии можно устроить морское побоище... перспективы радовали. Моряки забегали в полундре приготовлений к предстоящему событию.

* * *

Ринат и Томас Бофорт быстро нашли общий язык, оба были люди серьезные. На герцога произвел неизгладимое впечатление вид его сына, которого он увидел в компании других детей. Он его не узнал. А как его было узнать в стайке лысых малышей, которые носились по своему детскому уголку, по всем этим горкам, норкам, этакой полосе препятствий в миниатюре, которая давала возможность бегать, прыгать, прятаться и швыряться мягкими мячиками. Конечно под присмотром, кто же еще, кроме заботливого дяди легионера расскажет детям сказку и научит чему-нибудь новому и полезному? Аматов давно уже работал по инструкциям, детей трехлетнего возраста атланты собирали везде, где только могли. Ринат все пояснил друзьям просто: 'У нас уникальная ситуация. Всего век назад по миру прошла чума. Количество населения сократилось вполовину. Мы можем их догнать и перегнать по количеству населения. Нам надо только заботиться о здоровье будущих поколений. И наращивать темпы прироста населения. Дети нам нужны. Иначе нас могут числом задавить. За все наши выкрутасы в Европе'.

Наверное, только увидев сына, герцог окончательно понял: у этих атлантов все не как у людей — ненормальные они.

* * *

Еще не настали те времена, когда по выражению Аматова: ' Кто 'втирает' о духовных ценностях и родных просторах, чаще всего свои ценности держит в оффшорах'. Старинные замки хранили богатства древних родов, много секретов, и потайных ходов было практически в каждом замке. Замки перестраивали для их соответствия не только целям военной обороны, но и более мирного — церемониального назначения, жилищ аристократов, чтобы внести не только простор для комфорта, но многие новые хитроумности и секреты в строение 'фамильных гнезд'.

Всего за половину дня легат и герцог доплыли из Плимута до южных берегов Англии в районе Брайтхелмстоуна, одного из маленьких портовых городов на южном побережье, разоренных атлантами. На быстроходном, небольшом паруснике, они выплыли с утра и прибыли на юг Англии с закатом солнца — от скорости движения Бофорт был в смятении, и снова поразился тому, каких высот достигли атланты в разных областях человеческих умений.

До Лондона было всего пятьдесят миль на север. И герцог уже не удивлялся тому, что у атлантов все действия военного характера организованы на более высоком уровне, чем во всех армиях, с которыми довелось столкнуться старому воину. Дисциплина атлантов его поражала. Казалось иногда, что это не люди, а механизмы, созданные для войны: они мало разговаривали, и четко выполняли поручения вышестоящих. Только они сошли на берег, и вмиг к ним подвели двух оседланных коней. Герцог был одет в привычную для него одежду: плащ с меховой оторочкой, зауженную тунику ми-парти поверх чистой сорочки из тонкой, но удивительно теплой шерстяной ткани. Туника сочного синего цвета была украшена гербом Ланкастеров. К поясу герцога крепились узкие чулки, один был красного, а другой синего цвета. Даже пулены ему выдали, башмаки с зауженными длинными носками, с подобающей его достоинству длиной в две полные ступни — Томас с удовольствием бы остался в атлантских сапожках, они ему понравились своим удобством и даже некоей варварской простотой, они словно бросали вызов — мы обувь воина. Легат Ринатус, сопровождающий его, не стал переодеваться в яркое и знакомое глазу — остался в одежде странной, она была и привычна, и непривычна глазу Бофорта, но не задевала внимание своей инаковостью. Стоило приблизиться, и сразу бросалась в глаза ценность ткани. Даже без украшений сразу было заметно — это одежда богатого и достойного человека.