Третья ипостась. Часть 2

На этом диване и развалился местный атаман, он же капитан корсаров. Я невольно засмотрелась на него.

В мое время подобный молодчик запросто прошел бы кастинг на роль цыганского барона или отважного искателя приключений. В принципе, таким вот авантюристом он и являлся на самом деле.

Я не могла определить его возраст, но в черной шевелюре и короткой курчавой бородке не было заметно седины, однако и юношескими черты его лица назвать было трудно. Скорее, лет тридцати пяти — сорока. То есть, мужчина в самом расцвете сил. И доказательствами его сил являлись сразу три гулящие девицы, наверное, фаворитки, которым достались лучшие наряды.

А он еще хотел оставить кого-то из нас! Не слишком ли переоценивает свои возможности?! Белая рубаха была распахнута на его широкой груди, густо поросшей черными же волосами, две девицы, прильнувшие к нему непосредственно, шаловливо перебирали пальчиками завитки. Третья сидела на ковре у его ног и держала тарелочку с какой-то закуской, время от времени он опускал руку и поглаживал ее шею и грудь. Но взгляд, которым этот человек следил за нашим выступлением, был внимательным и острым.

Похоже, Таша тоже хорошо разглядела нашего предполагаемого работодателя, и решила подпортить рыжей малину. Проделав несколько замысловатых скачков, она вытеснила бедняжку из центра сцены и начала так интенсивно крутить задницей, что будь к ней привязана металлическая мочалка, только подставляй днища кастрюль и сковородок — даже самое закопченное было бы начищено до зеркального блеска. Я подивилась подскочившему энтузиазму подруги. Она чего, правда решила тут остаться? Глянув на Тиви, я поняла причину этой рокировки.

Оказывается, пока я размышляла о сексуальных возможностях атамана, рыжая подвернула-таки ногу. А Таша, в отличие от меня, это заметила, и теперь прикрывала ее. Вот какая у нас команда!

Так, пора заканчивать эту самодеятельность. Тивиза уже была вся липкая от масленых взглядов зрителей, мы тоже получили свою долю внимания. Но народ не спешил набрасываться на свежее мясо, ждали, когда скажет свое слово атаман. Мы торопливо поклонились, сорвав еще несколько хлопков, и поспешили убраться со сцены.

Сур был доволен, хотя и старался не показывать виду, и даже поругивал нас, называя коровами и ягнящимися овцами. Он отвел нас во что-то вроде приемной или прихожей перед обиталищем атамана и приказал безропотно ждать решения хозяина.

Тивиза без сил опустилась на оттоманку.

— Хорошо, что я отговорила Сорайю идти со мной. Она бы уже всех переубивала! А нам нужны тишина и приватность.

Это точно. Воительница никому не спустила бы тех взглядов и выкриков, сопровождавших все наше выступление. Короче, из кабака никто живым бы не вышел, факт!

Послышались твердые шаги, Тиви вскочила, занавеси колыхнулись, в помещение стремительно вошел атаман, за которым семенил Сур с самым подобострастным выражением на круглом лице. Вблизи корсарский вожак оказался еще более притягательным. В голове метались обрывки из любовных романов и учебников по биологии, что-то о мужском начале и доминирующем поведении, потом промелькнуло затертое в мое время выражение "альфа-самец". Я поняла, что вижу перед собой как раз такого альфа-самца, и меня потянуло немедленно подчиниться всем его требованиям, какими бы они не были. Я даже мечтала об этом. Вот сейчас он...

Так, стоп, стоп, стоп! Чего это я? Это просто мужчина, ну да, большой, сильный, обладающий властью, но все равно человек. И вообще, у меня есть жених, и пусть он успел накосячить, все равно я люблю его. Образ Апреля, хмуро грозящего мне пальцем, развеял нездоровый дурман, я уже спокойно смотрела сквозь платок на этого самца, который мял пальцами подбородок Тиви. Тело рыжей напряглось от едва сдерживаемой ярости, она благоразумно прикрыла веками глаза, чтобы пират не увидел молнии бешенства, вовсе не подобающие покорной рабыне, и я молилась, чтобы она не сорвалась. Однако и сама едва держалась, с трудом вынося хозяйское поведение этого негодяя.

Черт, почему Сур не сваливает? Ведь сейчас от нас потребуют снять платки! Мы вообще-то надеялись, что он оставит всех троих для веселой групповушки, и прежде чем дело дойдет до обнажения, свет гореть уже не будет.

— Ты! — вдруг резко повернулся он ко мне и ткнул пальцем в мою сторону. — Иди туда!

Он указал на проход, ведущий, наверное, в его спальню.

Я помедлила только мгновение.

Это была действительно роскошная комната, без всяких оговорок. Настоящая дикая красота. Голый необработанный камень стен, факелы в витиеватых держателях, сейчас они не горели, зато было зажжено несколько свечей в таких же ажурных подсвечниках. Весь пол был полностью устлан белыми пушистыми шкурами, а посередине стояла такая великолепная кровать, какой мне не доводилось видеть даже в королевском дворце Верейны. Это было очень большое, но выглядящее столь изысканно сооружение, что казалось просто игрушкой в этой варварской обстановке. Деревянные столбики покрыты тонкой резьбой, балдахин из легкой ткани светлой расцветки, атласное стеганое покрывало цвета слоновой кости. Да на такой кровати и королю не стыдно провести первую брачную ночь. Этот парень настоящий гедонист.

К моим плечам прикоснулись чьи-то руки. Настойчивые. Чужие. Я сильно вздрогнула, а потом оцепенела от страха.

— Что же скрыто под этим покрывалом? — проговорил незнакомый густой голос.

Я медленно обернулась. И сразу встретилась взглядом с совершенно черными глазами. Пират, так взволновавший меня своей мужественностью, пристально вглядывался, будто хотел проникнуть сквозь покрывало. Испуганная, но и заинтригованная, я замерла в его руках.

— Твои глаза сияют даже сквозь эту плотную ткань. Я не ошибся в выборе.

Я запаниковала, потому что одна его рука медленно потянула за край покрывала, и вот оно уже неудержимо сползает с моей головы. Ну что за дура, надо было свечи загасить, так нет же, стояла, пялилась на эту койку, будто и правда планировала возлечь на нее сегодня ночью!

Но до конца испугаться не успела, неожиданный порыв сквозняка взметнул тонкие занавеси, погасил большее количество свечей, а потом я услышала глухой стук, рука на плече дрогнула, и крупное тело медленно осело к моим ногам.

Я оторопело провожала его взглядом, поэтому не сразу заметила, что за мощным корпусом хозяина апартаментов стояла другая фигура, не менее крупная. В темноте я не смогла рассмотреть, кто это.

— Размечтался, козел! — услышала я дрожащий от ярости голос. — Это мой выбор!

И тогда я его узнала. Принц шагнул ко мне в темноте, и успел даже поймать, когда глаза начали закатываться под веки, и я вознамерилась растянуться на шкурах, прямо рядышком с моим несостоявшимся любовником.

* * *

Проснувшись, я сразу зашарила рукой вокруг себя. Ладонь ощущала мягкую ткань постельного белья, выходит, я покоюсь на кровати. Почему же меня не оставляет стойкое подозрение, что рядом непременно должен кто-то лежать?

— Ну, ну, ты будто точно уверена, что заснула не одна! — я застонала, услышав до отвращения знакомый голос.

Я нашарила подушку, и, не открывая глаз, надвинула ее себе на голову.

— Уйди! — промычала я. — Сгинь, изыди!

— Вот это называется подруга! — Таша откровенно надсмехалась надо мной.

Делать нечего, я откинула подушку и гневно уставилась на нее. Подруга смотрела радостно, чуть встревожено, и с некоторой долей жалости. Что ж, мне и самой было себя немного жаль. Да, он пришел и спас меня, но что-то не давало мне покоя.

— Где мы? — я огляделась.

Место было незнакомое, небольшая комната с простой обстановкой, через темные шторы пробивается свет.

— Это небольшой охотничий домик, мы уже в Верейне.

Я приподнялась, положила подушку повыше и устроилась поудобнее.

— А где...

— Они скоро будут. Ты когда сковырнулась, он тебя подхватил и все бегал, как курица с яйцом, не знал, куда пристроить. Я предложила на кровать, так он меня чуть взглядом не порвал. Ревнивый, черт! Потом Пуш подоспел, тебя уложили на него. Тут этот кобель полудохлый валяется, я не о Пуше, а о флибустьере этом недоделанном. Его и припрятать нельзя, и оставить тоже, сразу насторожатся, все расчухают и сорвутся в другое место. Пришлось действовать быстро: нашли карты, потом накрыли пиратское гнездо одним махом. И, чтобы второй раз не ходить, сразу пошли за наемниками.

— Всех пиратов уничтожили? — тихо спросила я.

— Нет, не всех. Многие начали разбегаться. Он орал им вслед, что когда станет Королем, пусть приходят, обещал каждому помочь встать на ноги и начать работать честно.

— Ты могла бы дать ему пару советов по этому поводу, опыт у тебя огромный. Задвинь что-нибудь из Дао цзан полезное.

— Да он и без меня справляется. Мы с тобой ждали в небольшой пещере, как все закончится, потом они вернулись. Твоя вторая местная подруга, Сорайя, что ли, немного ранена.

— Ранена! — вскинулась я. — Как? Куда?...

— Не переживай, все в порядке, руку ей задело. Все остальные живы. Гнезда пиратские завалили, я немного поспособствовала.

— Снова сделала порох? — возмутилась я.

— Ничего страшного, я секрета не выдала. Рано им еще с такими игрушками играть. Тебя Пуш сторожил. Потом я вернулась, и мы поскакали сюда.

— Сколько же я провалялась в отключке?

— Достаточно, хотя все и провернулось очень быстро. Я не ожидала, но он и правда крутой командир.

— Он с детства такой, мне Тиви говорила.

— М-м-да-а-а... — промычала Таша.

— Что ты скрываешь от меня?

— Знаешь, Тивиза не обманывала, когда говорила, что он изменился. По крайней мере, по сравнению с тем, что ты мне о нем рассказывала.

— Ну что вы обе меня пугаете! — взорвалась я. — Он пришел за мной, спас от этого сластолюбца, больше я ничего знать не хочу.

Я с вызовом глянула в серебряные глаза, и теперь ничего кроме жалости там не увидела.

* * *

Я встала и искупалась в протекавшем неподалеку лесном ручье, и уже расчесывала волосы, когда Пуш, лежавший у двери, поднял голову.

Я тоже прислушалась, но, видимо, то, что он услышал, было за гранью моего слуха. Заплела простую косу и собралась выйти в коридор, но Пуш вдруг вылетел передо мной, за дверью послышался возглас, от которого сердце мое засбоило. Я резко отступила от двери. А в проеме уже возникла высокая фигура.

Он вошел, низко опустив голову, будто боялся споткнуться о порог или стеснялся чего-то, и сначала я удивилась этой робости, но потом он начал медленно поднимать лицо.

Я смотрела на любимого.

Я смотрела...

Идеальные черты были изуродованы безобразными шрамами. Правый глаз закрывала черная кожаная латка, из-под нее змеился широкий рубец, проходивший по всей щеке до нижней челюсти и задевавший уголок рта, крививший его в вечной хмурой ухмылке, которая теперь будет внушать страх всем его врагам, предвещая им скорую гибель. Еще один шрам тянулся по чистому ранее лбу, будто с него пытались снять скальп. Он проходил над ухом полоской голой кожи. Голова его была пострижена очень коротко, практически обрита, светлый нимб пушистых волос исчез. Теперь он больше напоминал демона, тогда как ранее меня завораживали его ангельские черты. И взгляд единственного уцелевшего глаза вместо наивно-детского стал тяжелым, жестким, в нем полыхала неистовая ярость, будто каждое мгновение жизни приводило его в бешенство. Я искала и не видела в нем прежнего Апреля. А вглядевшись внимательнее, замерла. Его глаз... Раньше внутри чистой радужки сверкали золотистые искры, ставшие моим личным солнцем в этом вечно пасмурном краю. Теперь в бирюзовой глубине, ставшей обжигающе ледяной, клубилась темная дымка. Да это же... я отшатнулась, ожидая, что сейчас глаз превратится в черную дыру, но этого не произошло.

А он вдруг поморщился, и по лицу его пробежала волна отчаяния. Но оно быстро снова превратилось в неподвижную маску. Он что же, подумал, что мне отвратительны его шрамы? Но ведь испугалась я не его лица! Я снова подалась к нему, но он уже отвернулся.

— Ты хотела видеть меня?

— Да, это так, — меня приводил в ужас его мертвый голос.

И даже никакого "здрасте".

Во взгляде ни следа былой нежности, только холодная ярость и густая серая мгла.

— Что ты хотела?

Во рту внезапно стало неимоверно сухо, я судорожно сглотнула, но эта мера не помогла. Почему он разговаривает, как чужой? Я столько вытерпела, думая, что он мертв, так хотела увидеть его, и вот теперь, когда мы вместе, совсем его не узнаю. И дело не в изменившейся внешности, мне наплевать на уродовавшие его лицо шрамы. Он будто... больше не любил меня, был ко мне совершенно равнодушен. Это ранило сильнее всего. И одновременно взбесило.

— Вообще-то мне неоднократно говорили, что ты погиб, — стараясь сдержать рвущийся наружу гнев, я говорила сквозь зубы. — Но я теперь редко верю на слово, поэтому решила спросить у тебя лично — правда ли ты умер?

Уголок рта дернулся — еле видно — но я заметила. Не так все плохо.

— Не знаю, кто приносил тебе эти слухи. Со мной все в порядке, как видишь.

Вижу я, в каком ты порядке! На минуту оставь, и уже весь в шрамах!

— Я вижу.

Конечно, он знает, что не обманул меня нарочито равнодушным тоном. И я знаю, что ему больно, и каждое мгновенье готова кинуться к нему и крепко обнять, расцеловать каждый миллиметр его лица, и никакие шрамы меня не пугают...

Видимо, он почувствовал мой порыв, потому что отступил немного назад и сложил руки на груди; массивные мускулы неприступным барьером отгородили напряженное тело от всего мира... и от меня.

— Я сейчас должен ехать к деду, в Гарлалон. Близится конец всему этому безобразию. Я бы не хотел, чтобы ты оказалась в этой мешанине. Поэтому, очень прошу, послушай меня, скройся в безопасном месте. Не знаю, как долго все это продлится, но если... когда взойду на трон, обеспечу тебе достойную жизнь.

Он обжег меня взглядом настолько яростным, что я невольно попятилась. У нас никогда не было ровных отношений, оба испытывали друг к другу множество чувств самого широкого спектра: он раздражал меня, приводил в бешенство, заставлял ненавидеть себя, но, несмотря на это, я отчаянно влюбилась в него со всем пылом раненой когда-то, но возродившейся души. Я тосковала по нему, злилась, переживала... Но никогда, никогда не боялась. Даже приступы одержимости не особо беспокоили в плане собственной безопасности: я была уверена, что уж меня-то он не тронет, и ни разу не ошиблась. Однако этот новый бесчувственный взгляд перепугал до холодной испарины, которая не замедлила выступить на лбу. В самом страшном кошмаре не могло присниться такого поворота: после всего, что мы пережили вместе, после взаимных признаний и откровенных разговоров передо мной вновь стоял незнакомец, одолеваемый безумием и не очень понятными целями. Перманентно переходное состояние мешало сосредоточиться на нем самом, серая дымка так и притягивала взгляд, и я ненавидела себя за то, что была не в силах абстрагироваться от нее.

Мой страх явно смутил принца, он отвел взор, но я успела заметить проблеск былого характера, осветляющего дымку и наполняющего бирюзу сияющим восхищением. Не удержавшись, шагнула к нему, пытаясь разглядеть, не обманывают ли меня глаза, но снова натолкнулась на глухую крепкую стену.