А так, очевидно же, зачем она ему в качестве мага Земли?
К чему ему терзаться, сколь много знает подросток о его преступлениях?
Ну и в конце концов, даже если пройдет стороной первая вспышка ярости, что он обманулся насчет ее дара, то он ведь продолжит свои поиски, и опять-таки — зачем ему Элья?
Не нужна она ни старому Таури, ни помолодевшему, в случае удачных поисков новой жертвы.
Внутренний спор не отпускал нерешительную девушку. Теоретически она хорошо себе представляла весь ужас своего положения, но практически ей еще не приходилось напрямую встречаться с настоящими злодеями. Умом все понимала, а чувствами надеялась на ошибку, недоразумение, что все будет хорошо, что само рассосется. И еще было откровенно страшно.
Тем не менее, подавив внутреннюю неуверенность, Элья вышла в гостиную к няне: настало время для откровенного разговора.
— Мари, — волнуясь и беря ее ладони в свои, Элья начала издалека, — ты со мной с рождения, хорошо меня знаешь. Скажи, доверяешь ли ты моей разумности?
— Да, миледи, конечно. К чему такой вопрос? — Женщина встревожилась.
— Няня, ты никогда не задумывалась, к чему такому вельможе, как граф Таури, понадобилась нищая малолетняя замухрышка на краю королевства?
— Какая же вы замухрышка, миледи? — искренне возмутилась, всплескивая руками, нянька. — Да вы на себя в зеркало посмотрите! Ладная фигурка, красивое личико, а глазки ваши — такая прелесть! В вашем роду все славятся своею красотою, а вы краше всех!
Мари была права, хотя понятия не имела, что собою представляет весь род Эльи. Но дочери графа Виндматрэ действительно взяли от отца и матери самое лучшее. Младшая получилась интересной. Немного красоты, как у старшей, женственности, как у средней, и необыкновенные светлые глаза, идущие контрастом всему облику. Глаза Эльи цепляли, привлекали внимание и не отпускали. Они придавали ее облику нежность, трогательность, загадочность. С такими глазами было неважно, картошкой ли у нее нос, есть ли грудь, толстые ли ноги. К тому же сам взгляд у девушки всегда был выразительным.
Все это няня хотела бы сказать, просто не умела. К тому же она уже не помнила, насколько хороша была Зулана, миловидна Армина, а вот что она знала точно, так это то, что с ее маленькой госпожой на этих землях никто не мог сравниться необыкновенной красотою, разумностью, добротой, и кто, как не она, достоен составить пару не только графу, но и королю!
— Нянюшка, — терпеливо обратилась Элья, — но ведь он меня даже не видел, когда приехал.
Девушка медленно, шаг за шагом, старалась убедить женщину в нависшей над ними угрозе.
Мари же никак не хотела понимать, что сытая, спокойная жизнь закончена. Она слушала, вроде бы все осознавала, но как только приходилось делать выводы, так она с ужасом мотала головою, проявляя свое полнейшее несогласие. Все в ней восставало против того, к чему клонила хозяйка.
— Няня, ты понимаешь, что после того, как я тебе рассказала о своих подозрениях, он тебя удавит?
— Миледи, я уверена, вы ошибаетесь. Он без ума от вас! Кто вам внушил таких глупостей?! — начинала не меньше подопечной сердиться Мари, и в ней, как спасение, проснулись совершенно другие мысли и переживания.
Как же она не доглядела! Какая змея настроила ее славную девочку против графа!
— Мари, милая, прошу тебя, пошли со мной, он не пощадит тебя. Пожалуйста! Мы справимся вдвоем, у меня накоплены деньги, мы не будем бедствовать, для нас самое сложное — уйти отсюда, пока есть возможность.
Показалось, что няня дрогнула в ответ на мольбы. Элья, понимая, что Мари женщина простая и не может логически мыслить, а житейская хваткость не позволяет ей самой распрощаться с королевскими условиями проживания, стала давить не фактами, а на жалость. Это было нечестно, даже коварно, но ведь стоял вопрос жизни и смерти!
— Хорошо, миледи, раз вы так считаете, — сдавшись, вздохнула няня.
— Мари, уходить будем ночью. — Тревожно вглядываясь в ее глаза и еще не веря, что няня сдалась, девушка надавила: — Сегодня.
Няня согласно кивнула, и Элья выдохнула.
— Сходи на кухню, набери еды в дорогу. Ты часто так делаешь, так что подозрения не вызовешь. А я пока соберусь.
Весь план был вилами на воде писан. Либо они уйдут через подземный ход, если она сможет открыть дверь туда. Либо они затаятся, и Мари утром выведет ее как служанку. Их никто сразу не хватится. Эффект неожиданности на их стороне. За нянькой слежки быть не должно, да и за Эльей следят пока в мягком режиме. Самое сложное предстоит потом, когда придется прятаться в дороге, но она все продумала.
Девушка подошла к зеркалу, взяла в рот деревянные портновские полукружья и подпихнула под щеки. Форма лица изменилась. Щеки стали полнее, и в лице появилась крестьянская грубость. Но говорить с ними не было никакой возможности. Деревяшки не желали держаться там, где должны, и мешались при произнесении слов.
'Придется изображать дуру, обалдевшую от замка', — смирилась она, но рядом будет Мари, и ничего страшного, если крестьянская девчушка будет молчать.
Потом она сощурила глаза, поджала нижнюю губу под верхние зубки, изображая кролика.
'Хорошо, приметно, но зато неузнаваемо'.
Теперь предстояло решить, что сделать с бровями. Ровные, красиво обрамляющие глаза брови никак не подходили к новому образу.
'Надо либо полностью сбрить, либо нарастить', — пришла она к неутешительным выводам.
Элья стала подкрашивать брови кисточкой, делая их ярче. Посмотрела на себя, но получилось как у клоуна, что не сделало ее лицо неузнаваемым, а вот излишнее внимание как раз привлекало. Неожиданно до нее снова донесся бубнеж из слуховых дырок.
Игривый Зефир решил, что разговор в кабинете графа миленькой магессе будет интересным, и постарался донести до ее спальни слова без потерь.
— Милорд, девочку опутали, моя вина, недоглядела. Все время на глазах, не представляю, кто посмел, — ныла Мари в кабинете графа.
— Так, говоришь, сегодня ночью собралась бежать?
— Да, ваше сиятельство. Сама не знает куда, так напугана! Узнать бы, кто оклеветал вас перед ней, сама бы, вот этими руками, удавила бы, — возмущалась женщина.
Элья была поражена, потрясена. Она как наяву представляла, как раздобревшая за годы проживания здесь нянька стоит на коленях и причитает.
Последовало молчание, прерываемое всхлипываниями.
— Ну что ж, Мари. Я тебя понял. Говоришь, что миледи только тебе доверилась?
— Никому больше моя девочка не доверяет, только я ей как родная, — тут же подтвердила няня.
'Молчи, глупая курица! Молчи!'
Элья сжала кулаки, а ее сердце билось с такой силой, что глаза заволокла темная пелена. Мари ей не доверилась, по-своему рассудила! Куда простой женщине до графских страстей. И сейчас не видит, не чувствует нянька, как Таури подбирается к ней. Что плевать ему на ее слезы и бабские хныканья.
— А ты, значит, ко мне? — Возникла небольшая пауза, во время которой наверняка няня кивала головой. — И каково это — предавать свою девочку? — ласково прозвучал голос графа.
— Да разве ж я со зла? Только добра ей желаю! — до Эльи донесся растерянный голос.
— А если права твоя миледи? Разве глупа она? — тихо и по-звериному вкрадчиво, видимо слегка наклоняясь к продолжавшей стоять на коленях няньке, спрашивал Таури.
— Умна, не по годам умна, — жалобно пролепетала Мари.
И как будто только сейчас доводы миледи до нее доходить стали. Смотрит она на графа, и жутко ей, от его взгляда смертельным холодом веет. Страшный он, граф! Как же она раньше не видела, что глаза у него бездушные?!
— Я тебя, дуру, предпочел бы кнутом забить, но шум мне не нужен. Так что благодари, легкая смерть тебя ждет, — презрительно процедил милорд.
— Спасибо, — чисто по инерции прошептала она.
А дальше как будто порыв ветра, вскрик — и тишина. Элья замерла, закусив ребро ладони, чтобы не завыть от жути. Больше ничего не было слышно, только запах паленого мяса пополз через дырки в спальню.
Спохватившись, она затерла магией выходные отверстия тараканьих ходов, не особо осознавая, как она это проделывает. Мысли закрутились с бешеной скоростью.
Бежать! Прямо сейчас! Вниз? Не успеет. Даже если 'на дурачка' выскочит из замка, есть система передачи знаков, и ее возьмут у ворот.
В городе ей не скрыться. Она растеряется там, надеясь на удачу, начнет метаться, а ее знают все.
'Что же делать?! Что делать?!'
Запихивая приготовленные вещи в сумку, она лихорадочно соображала. Надо остаться в замке, пока они ее повсюду ищут, она будет у них под носом!
Почувствовав, что решение правильное, Элья ускорилась.
Но где спрятаться? Подняла голову наверх. Все бросила. Побежала за столиком, стульями. Притащила к себе. Упершись корпусом в комод, сдвинула его на нужную точку. На него взгромоздила малый столик, сверху поставила стул и табуретку для ног. Еще один стул поставила рядом со столиком, чтобы шагнуть с него на верхний стул.
'Высоко, не упасть бы, не переломать бы ноги'.
Встав на стул, она начала ощупывать потолок руками.
— Не может быть, чтобы проход наверх сложно открывался. Не может быть. Надо просто подумать, — шептала себе, не видя ни щелочки и не понимая, куда давить.
Изо всех сил Элья наугад уперлась ладонями в потолок, где еще ранее при помощи магического зрения ощущала за ним пустое пространство. Сначала с трудом, но все же люк поддался.
'Тяжелый, зараза'.
С шумом откинула крышку и еле успела закрыть глаза, защищая их от пыли. Воспользовавшись маленькой таребуточкой, она поднялась выше и смогла подтянуться без особого труда. Главное, что ей хватило высоты всей конструкции, чтобы опереться на локти. Огляделась. Рядом стояла грубо сколоченная лестница. Раздумывать, не обветшала ли она, времени не было. Опустив лестницу вниз, Элья бросилась разбирать мебельную пирамиду. Она затолкала комод на место, расставила обратно стол, стулья, кинулась в умывальню, схватила тряпку, намочила ее и побежала вытирать пыль, насыпавшуюся сверху. Бегом обратно, ополоснула тряпку на случай, если ее будет искать профи, чтобы не допускать зацепок. Обо всех этих мелочах она много думала заранее и сейчас старалась не упустить ничего, что впоследствии могло бы сгубить ее.
Проверив, все ли чисто и не привлекает ли своей необычностью внимания, она вновь побежала в гостиную, схватила кувшин, вернулась в мыльню, набрала воды и стрелой кинулась в спальню, наверх по старой лестнице, держа в одной руке кувшин и боясь пролить хотя бы каплю. Дрожащими руками она водрузила кувшин в проходе. Потом, ощущая, как драгоценное время уходит, по очереди подняла наверх приготовленные вещи, осмотрела спальню сверху и на пределе своих сил, сжав зубы, втянула, обдирая руки, обратно тяжеленную лестницу.
'Все, теперь или пан, или пропал'.
Плавно опустила люк, чтобы ничто более не ссыпалось вниз, и, загрузившись вещами, стала подниматься наверх, прижимаясь к стене. На узковатой крутой лестнице было пыльно.
'При хорошем освещении будут видны следы', — с досадой подумала Элья. Но может, если идти по краешку, на цыпочках, то не догадаются? Однако наличие вещей и кувшина с водой не давало возможности ступать по краешку.
В башне было темно, но строители сделали крохотные окошки, их даже когда-то застеклили, жаль, что их очень давно не мыли. Почти на ощупь, с неутихающим сердечным гулом, Элья лезла все выше и выше. Перил не было, страшно было остановиться, посмотреть вниз, да даже развернуться она уже не смогла бы, так как ступеньки стали очень узкими. Теперь только вперед или спиной назад.
Ей казалось, что наверху должно быть еще помещение. Там она надеялась затаиться и пересидеть первые дни розыска. Действительно, пробираясь практически на четвереньках, она достигла перекрытия. Там было пыльно, но терпимо. Лестница в башне уходила дальше ввысь. Но даже с поручнями она не рискнула бы по ней подниматься дальше. Слишком крута и узка, а ограды так и не имела.
Элья осмотрелась, стараясь не делать лишних движений, чтобы не оставлять следов. Она отодвинулась от входа сразу вбок и, прижавшись к стене, сползла по ней и замерла, закусывая губу. Может, более смелая девушка торчала бы у люка и подслушивала бы, но миледи приняла для себя решение. Если уж она трусиха, то должна хотя бы проявить выдержку и терпение. Она тихо высидит здесь, как мышка, столько, сколько нужно. А если услышит, что открывают люк, то...
Действительно, что делать? Беглянка заново просмотрела помещение, теперь уже магическим взором, и, найдя утолщение, по краешку пробралась к нему, подтаскивая кувшин и сумки, а потом попыталась вжаться в камень.
Ее ладони вдавливали кладку без особого труда, а вот остальные части тела работать не желали. Тогда, уменьшив размеры будущей норки, она ладошками стала продавливать нишу для себя. Чем глубже, тем тяжелее поддавался камень. Как она ни старалась, но в проделанное углубление смогли поместиться разве что сумки, и то они нуждались в прикрытии. Гладящими движениями Элья стягивала камень как тесто и заделывала нишу. Пусть маскирующий слой получался миллиметровым, напоминающим своеобразную штукатурку и при надавливании даже пальцем рухнет, свою маскировочную задачу он выполнил. А пробовать на ощупь тут никто ничего не будет. Сама же она забилась в самый темный уголок и принялась ждать.
Таури, как и предчувствовала девушка, отправился к ней сразу же. С трудом поднявшись наверх и поняв, что ее нет, он с усилием подавил свой гнев. Постояв немного и поразмыслив, позвал начальника стражи, сэра Катониса. Не предавая произошедшее огласке, они начали поиски. Никто ничего не видел. Ворота закрыли сразу, без объяснений. Немного погодя граф вспомнил о тайных ходах. Ему не верилось, что юная леди могла узнать о них, но Катонису было велено проверить их. Если она там, то ее нагонят.
— Катонис, велите на всякий случай проверить башню. В потолке есть люк и ход наверх.
— Хорошо, милорд.
Люк, ведущий наверх, открыли уже ночью. Потратили время на поиск и доставку лестницы, потом искали сам люк. Наверх полез сам сэр Катонис. Освещая факелом уходящую ввысь лестницу, он готов был малодушно вернуться и отправить наверх более ловкого стражника. В неверном свете огня подъем представлялся жутким и безумно опасным. Рыцарь даже не подозревал, что своими нервными действиями затаптывал следы миледи. Наконец, сняв с себя лишнее, держа в руке только факел, он, прижимаясь к стене, полез вверх. Огонь пришлось держать подальше от глаз, так как изредка из него вырывались искры. Катонис морщился и сплевывал, жалея, что не позаботился о магическом светильнике. Его можно было снять с кареты. Из-за неровного пламени факела он перестал что-либо видеть вне его света.
Элья, долго сидевшая в тишине, сразу услышала, как открывают люк. Она почуяла плывущий вверх запах жира от факела и пришла в ужас.
Сейчас ее найдут.
Изо всех сил она вжалась в угол и стала натягивать на себя податливый в ее ладошках камень как одеяло, пытаясь прикрыться им. И снова помог ветерок. Он поднял пыль, песок, раздавленный известняк и направил к магессе, которая гладящими движениями спаивала вместе кружащие возле нее крупинки и прикрывалась ими.
