Дорога в никуда,

Через три дня овцы, явно кем-то напуганные, испуганно блея, неслись с горы, а пастухов не было. Сначала подумали, что мальчишки задержались, мало ли, у Валика нога подвернулась, придут — куда денутся.

Но мальчишки не пришли, народ и не заволновался, ну пропали, может, куда провалились или оступились-горы, они коварные. Только приехавшие два бородача дотошно искали следы ребят, да никто ничего не знал про них, все пожимали плечами, так и уехали бородачи ни с чем.

А по дороге в сторону Киргизии неспешно брели два заросших, чумазых пацана, иногда им удавалось немного подъехать, иногда они подметали или убирались в придорожных забегаловках за еду, и даже Маринка не узнала бы в этом чумазом пацаненке своего сына. Казалось бы, бредут бесцельно пацаны, но Валик, крепко запомнивший слова баб Шуры, шел к одной цели — к железной дороге.

Маринка провалялась без сознания десять дней, пришла в себя рано утром. В голове был туман, перед глазами тоже, она тупо уставилась в потолок, мучительно вспоминая:

-Кто она, где она??

Услышала чьи-то шаги, над ней нагнулась пожилая женщина, вроде как узбечка??

-Марина, ты меня слышишь?

-Марина — это я?? — вяло подумала Маринка. — Да! — еле слышно просипела в ответ.

Бабка напоила её, вздохнула, жалостливо посмотрела на неё:

-Поспи пока!

Маринка засыпала и просыпалась, понемногу вспоминая, кто она. Вот только никак не могла понять, где она и почему не в больнице?? Начала понемногу говорить с женщиной, та ничего толком не говорила, обещая рассказать, когда она сможет хотя бы сидеть.

В каком-то из снов, приснился... сын, Петька, Петюня!!

Судорожно хватая воздух, она проснулась, ясно вспомнив, как и почему она очутилась здесь. Была страшная истерика — она выла и мотала головой по подушке, куда-то рвалась, пыталась вскочить.

-Жить не хочу, не буду!

Испуганная её истерикой женщина едва сумела напоить её какой-то заваренной травкой.

Маринка, проснувшаяся после этого, стала совсем другой.

Её ничего не интересовало, она ни о чем не спрашивала ,полностью уйдя в себя. Приехавший посмотреть на неё Саид пытался разговорить её, как-то растормошить — она безразлично отвечала только 'Да' или 'Нет'

-Марина, твой обидчик жестоко наказан, ты слышишь? — пытался вызвать у неё хоть какую-то реакцию на свои слова Саид.

-Да!

-Марина, ты не хочешь о нем говорить?

-Да!

И так постоянно. Саид отчитался Зверю:

-Бабенка стала никуда не годной, скорее всего, улетит крыша, никаких реакций.

-Так может такая безразличная вон орлам сгодится, все равно же — женщина.

Саид помотал головой.

-Это все равно что труп трахать, да и скорее всего, не получится и такое. Есть у неё одна ярко выраженная реакция — я специально при ней травку закурил, как её рвало, едва унюхала запах. А у нас тут все этим запахом пропиталось, зачем блюющая постоянно баба.

-Может, пройдет у неё все? Пусть пока там у Мухи поживет.

Но ничего не менялось, Маринка все также равнодушно отвечала двумя словами на всё, так же жутко рвало её при запахе травки, и так же равнодушно она восприняла свою беременность, дошло как-то в один из дней, что ставшая сильно чувствительной грудь сигналит о беременности.

Твердо знала, что родится урод — она-то все эти дни была под кайфом, или очень больной, да и зачем пускать на свет не нужного никому ребенка — сама себя матерью она не видела, ей было все равно, что с ней станется — затрахают её до смерти, или же прибьют, жалко, тот, который был в России хорошим, не добил её.-

Все это проходило у неё в мозгах, ну, как бегущая строка в телевизоре.

Равнодушно же пришла к выводу, надо пойти утопиться. Жутко исхудавшая, с ввалившимися глазами и щеками, она абсолютно ничем не напоминала ту прежнюю, нагловатую-хамоватую Маринку.

Даже доведись ей чудом попасть домой, что ей там делать? Сына нет, отец однозначно не станет жить с ней вместе в одной квартире, мужики? После всего случившегося она их просто не воспринимала, выход был только один — утопиться.

Знала она из разговоров, понимала кой чего из их речи — что километрах в десяти есть горная речка с быстрым и холодным течением, но план пришлось немного отложить, случился выкидыш.

Она ничего не делала, просто встав утром с лежанки — где её роскошная двуспальная с двухсторонним матрасом кроватка? — резко дернулась от прострелившей низ живота боли, и из неё полилось...

Муха, шедшая к ней в закуток, охнула, что-то запричитала, уложила несопротивлявшуюся Маринку обратно и начала суетиться. Поила её какой-то дрянью, приезжал встревоженный доктор Саид, делал какие-то уколы, ей было все равно, она твердо знала — все равно пойдет к этой реке.

Саид, никакой не Саид — явно славянских кровей не сдержался:

-Что ж ты так, я надеялся, встряхнешься и будешь моей правой рукой, медсестра-то ты со стажем.

Маринка равнодушно пожала плечами.

-Подумаешь, подлецом оказался этот твой... жизнь-то не кончается, все ошибаются и не так...

-Нет! — едва слышно ответила Маринка.

-Что нет? Ты посмотри какая здесь природа, зима теплая. Я зимой в кроссовках и ветровке хожу, фрукты-овощи, все натурпродукт, будешь хорошие деньги иметь, я тебя своим замом сделаю. Мужика подходящего выберешь...

Маринку передернуло — она опять сказала:

-Нет!

-Ну, как знаешь, — рассердился Саид. — Ладно, подумай все-таки, я как-нибудь еще загляну. Вот выздоровеешь и куда пойдешь? Батрачкой если только! Россия, она далеко, не выберешься ты отсюда!

-Зачем выбираться? — подумала Маринка. — Жить-то незачем!

Она порадовалась, что случился выкидыш, не родится больной, а то и совсем уродом на муку, этот неизвестно кем зачатый ребенок.

Многое вспомнила она из начала поездки, как пустая голова принимала все эти льстивые комплименты за чистую монету, как старалась блистать — перед кем? Как строила глазки...

-Мамочка моя, что ж ты меня, дуру, не научила в мужиках разбираться?

Потом уже, поразмыслив, вспомнила и теть Лидины резкие слова.

-Права, ох, как права теть Лида, я никого не слушала и не слышала, ну да сейчас уже ничего не исправить!

ГЛАВА 12.

А два замурзанных пацаненка продолжали свой путь, получилось у них проехать часть пути на товарняке. Петька, не рассуждая, следовал за Валиком, ясно понимая, что без Валика он бы давно умер где-то на дороге. Он загорел до черноты, его крашенные волосы отрастали, но поскольку на голове были как у персидского, соседского, там дома, кота — колтуны, настоящий цвет волос не взялся бы определить никто. Давно немытая, пропыленная голова, цыпки на руках, грязная, замызганная одежонка, кому охота приглядываться к таким детишкам. Так и брели, и вот, Валик, прочитав какую-то надпись на столбике у дороги, улыбнулся.

-Петька! Мы кажись в Киргизию вышли, теперь вот до Исфаны добраться, а там может веселей дело пойдет!!

Петька совсем не думал, все равно он ничего не знал, научился, правда, немного говорить на таджикском, но больше молчал. Валик всем говорил, что он заика, и Петька вошел в роль, иногда даже с Валиком заикался.

До этой неведомой Исфаны добирались неделю, Петька с завистью смотрел на местных ребятишек, идущих по утрам в школу, кончался сентябрь, но было тепло. Валик оказался очень экономным, покупал теплые лепешки, кислое молоко, а Петька полюбил лагман, он с жадностью набрасывался на эту вкуснющую суп-лапшу и горестно вздыхал, вспоминая дедовы щи и борщ. Когда-то он, наварив большую кастрюлю, уговаривал Петьку съесть хоть полтарелочки.

-Дурак был, все конфеточки ел, сейчас бы дедов борщ... был самым вкусным блюдом.

Но Валик постоянно говорил ему:

-Не ной, должны попасть к твоему деду, цель поставлена, значит, надо её выполнять!!

В Исфане побрели в центр, к рынку. Валик шустро перекинулся с пожилыми дядьками каким-то словами, ему, махнув рукой, что-то показали, и они опять побрели куда-то. Петька уже не считал ни дни, ни месяцы, у них все время была дорога, дорога и дорога.

У небольшого домика с глухой наружной стеной остановились, Валик нажал на кнопку звонка, а Петька обессиленно опустился на землю. Долго никто не открывал, затем послышались шаркающие шаги, и в узенькую щель выглянула старенькая женщина.

-Здравствуте бабушка! — вежливо поздоровался Валик. — Скажите, пожалуйста, Хамза Бердимуратович дома? Мы принесли ему поклон и письмо от бабушки Шуры... ой, Шухроны Каримовой.

-Шухрона? Она жива? — удивилась бабушка. — А что вы такие грязные?

-А мы пешком шли из Таджикистана, мылись только в речушках! — Валик покопался в своей убитой куртке, вытащил из подкладки небольшой пакетик и отдал бабуле.

Та быстро прочитала его, как-то жалостливо взглянула на них.

-Заходите, но сразу мыться, в дом таких грязных не пущу!!

Дала им мыло, какой-то шампунь, мочалки и отправила в стоящий в дальнем углу летний душ. Ребята намывались долго, вода поначалу была черная, потом отмытые, завернувшись в старенькие полотенца, они вылезли во двор, бабушка, поджидавшая их, удивленно воскликнула.

-Мальчики, какие вы стали красивые. Вот вам старенькие рубашонки и штаны внука моего взрослого, оденьте, а ваше рванье только выкинуть осталось, забирайте, что нужно, из карманов, я замочу ваши грязные одежки. Хамза скоро придет, у него последний урок через полчаса закончится!

Тут же во дворе, под развесистым деревом, усадила их за стол, и Петька наевшись, моментально заснул, спал долго, не слышал, как пришел Хамза Бердимуратович, как долго и негромко разговаривали они с Валиком, как с жалостью глядел на спящего худенького русского мальчишку этот пожилой мужчина. Отправил спать и Валика, сказав, что ему надо сделать много звонков.

Заслуженный учитель Республики, блестящий ученый, преподававший когда-то ещё во Фрунзенском университете, Хамза на пенсии переехал в Исфану — старенькая матушка требовала ухода, кроме него у неё детей не было. Его же дети сын и дочка давно уже жили в России, сын в Москве, дочка в Питере. Хамза сделал несколько звонков, о чем-то долго говорил с матерью, с утра пошел на занятия. Провел несколько уроков, договорился с директрисой о замене, пришедший к обеду автослесарь тщательно проверил его машину, поменял масло, подкачал колеса, взяв с учителя небольшую плату, ушел, а мальчишки все спали.

-Умаялись, бедняжки, — горестно вздыхала матушка, слышавшая рассказ Валика и об их странствиях, и о мамках, погнавшихся за призрачным счастьем.

Проснулись оба почти одновременно, захотели в туалет, умылись, оделись, пообедали, бабуля положила им в дорогу лепешек и конской колбасы, набрали воды побольше и поехали с Хамзой Бердимуратовичем в Бишкек. Как радовались пацаны, что они спокойно едут, ни от кого не прячась.

В Бишкеке просидели пару дней в квартире какого-то знакомого дяди Хамзы, смотрели телик, спали, играли в какие-то смешные нарды. Валик постоянно обыгрывал Петьку, а тот и не обижался. Отдали дяде Хамзе свои паспорта — у Валика срок к Новому году заканчивался и он шумно радовался, что успевает убраться из Средней Азии.

-Дядь Хамза, я лучше в подвале буду бомжевать, но среди русских, ведь если бы поймали — стопроцентно прибили бы.

-Валик, ты про этих... нелюдей никому здесь не говори, люди, они разные, мало ли!

К вечеру пришел расстроенный,

-Не получится вас по вашим паспортам домой вернуть, согласие родителей нотариально заверенное надо.

Мальчишки поникли, Валик, что-то подумав, встрепенулся:

-Дядь Хамза, если деньги нужны, у нас вот есть... тут и мои, и Петькины, он успел вытащить из кошелька, а то бы как вещи — моментально сперли.

А Петька вспомнил:

-Ой, у меня же в шортах ещё есть, мне дед на дорогу давал, на море... — достал свои совсем ветхие шорты и, покопавшись, вытащил три бумажки по пять тысяч и одну синенькую, — эта какая-то другая?Вспомнил!! — он начал ощупывать пояс. — Я тогда спрятал, когда мамка... спала, — он вытащил ещё три бумажки по пятьсот евриков.

Хамза просиял:

-Вот теперь совсем хорошо, моих-то денег не хватает!

И через неделю улетали два смуглых коротко стриженных, бедновато одетых пацаненка вместе с пожилым киргизом в Москву. Многочисленные друзья и знакомые помогли Хамзе, нашлись два паспорта, которые уже сдали на обмен, срок действия вот вот истекал, но неделя ещё была в запасе, и полетели мальчишки с Хамзой вместе, его как бы внуками.

Он не говорил мальчишкам, стоила эта афера ему многих нервов и седых волос, но выросший, выучившийся, получивший все в годы Советской власти, он таки остался порядочным, да и был у него долг Шухроне, а она очень просила помочь ребятишкам попасть в Россию.

В аэропорту их встречал сын дяди Хамзы, позвал к себе отдохнуть-переночевать, но мальчишки заторопились домой к Петьке, он от нетерпения аж приплясывал.

Записали телефоны Хамзы и сына, твердо пообещав, что позвонят и скажут, что и как. Мужчины посадили их в автобус, едущий из аэропорта мимо их города, и пацаны поехали.

Через полтора часа были на месте. Петька торопливо, чуть ли не бегом рванулся поскорее попасть домой. Валик еле поспевал за ним, а у подъезда Петька вдруг встал.

-Петь, ты чего, пошли?

-Боюсь, Валик!

-Чего ты боишься??

-Вдруг дед пьяный, или заболел, или... совсем его не стало??

-Тю, дурень, пошли!

Из подъезда как раз мамочка выкатывала коляску, Валик помог свезти коляску по пандусу... Петька держал дверь, и пошли на второй этаж.

Коля приладился днем спать, ослабел он сильно, так, шаркал по квартире туда-сюда, иногда что-то готовил себе, ничего было не мило, пить после пропажи своих резко перестал, тошно было, вот и мотался неприкаянный.

Часто ходил в полицию, но ответ был один и тот же — "Поиски продолжаются!!"

Если вначале он матерился и проклинал Маринку, то сейчас он впал в уныние.

Резко зазвеневший дверной звонок заставил его подпрыгнуть. Пошаркал к двери, открыв, увидел пацана смуглого.

-Иди отсюда, я чурбанам не подаю!!

Вздохнул, закрыл дверь, повернулся идти в комнату, звонок опять резко затренькал. Коля разозлился:

-Я же сказал, — начал он, а пацан как дурак радостно улыбался. — Ты чё, совсем дебил?? Сбоку, как-то резво метнулся другой пацан — худой такой, и не говоря ни слова, молча уставился на него.

-Вы чё, совсем нич... ё... ё.....?? — Коля задохнулся, стоял, выпучив глаза и открыв рот, пацан тоже молчал, смотря на него такими знакомыми серыми глазами... внука. Дед жадно вглядывался в худого, вытянувшегося, какого-то серочерного окраса, но такого долгожданного Петьку.

-Петь, — заторможенно спросил дед, — Петь это ты? Я ни х... я не сплю?

Внук кивнул, его ставшие совсем большими глаза наполнялись слезами.

-Петька, Петька, Петька!! — заорал на весь подъезд Коля, рванулся к внуку, сгреб его в охапку и, прижав к себе, глухо зарыдал. Петька, уткнувшись в теплого, такого родного деда, тоже тоненько всхлипывал.

-Дед, пойдем домой, а? — задыхаясь, проговорил Петька. — Дед, — вытирая бегущие слезы, заикаясь, сказал внук, — это Валик, он мне братом стал, мы с ним пешком долго шли из этого проклятого Таджикистана.