| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Он немного помолчал и добавил:
— Слово "будущее" — это просто слово. Мы не видим в нем смысла. Может быть, там, откуда вы пришли, всё иначе.
Я молчал в полной растерянности. Объяснил, называется...
— Скажи, откуда ты знаешь нас? — повернул я разговор по-иному.
— Я возвестил тебе, Бин-Ямину, — ответил он, — дед моего деда видел твой приход, и приход госпожи Йульяту, когда велик был Угарит и славен.
— Расскажи мне об этом.
— Об этом рассказывает песнь про великого воина Шад-Гиббару и чашу гнева, — ответил старик, — и если господину моему угодно, я позову сказителя, чтобы он спел эту песнь.
Шад-Гиббару... странное имя, я никогда прежде не слышал такого. Кажется, оно означало "демон-богатырь". Час от часу не легче, что за демон? И причем тут мы? Но песни слушать было как-то недосуг.
— А что это за здание? — я показал рукой на святилище.
— Это ваш дом, господа мои, это дом Бин-Ямину и Йульяту, и я ваш верный служитель, — ответил жрец, — войдите в него, и взгляните на образ Шад-Гиббару, и возьмите в руки чашу гнева, и да вернется милость богов к городу Угариту.
Кажется, старец опять собрался падать ниц, поэтому я почел за лучшее последовать его совету.
— Хорошо, хорошо, благодарю тебя, — ответил я ему и обратился к Юльке:
— Нас приглашают зайти вон туда. Думаю, это вполне безопасно. У них тут какие-то ложные воспоминания с нами связаны, говорят, мы уже приходили. Чаша там какая-то, образ... Может, и вправду там пещера перехода?
— Ой, а мы ведь так и не собрали сувениров! — засуетилась Юлька, — бусы эти, керамика... Что же мы домой, с пустыми руками?
— Не до грибов мне нынче, Петька, — ответил я, — ты домой вообще-то хочешь попасть? Давай хотя бы проверим, вдруг потом не будет этой возможности! А если сработает, вернемся за сувенирами, мы дорогу-то уже знать будем.
Сильно сомневался я на самом деле, что нам захочется снова испытать судьбу, и что пещеры эти многоразовые, как карточки на московское метро. Но если был шанс вернуться в нашу реальность, его безусловно стоило использовать.
А что, если эта пещера ведет еще в какой-нибудь временной пласт, — внезапно пришло мне в голову. Попадем к динозаврам или, наоборот, в тридцатый век... Впрочем, нет. Жрец тут давно сидит, если бы через святилище шастали динозавры или экскурсанты тридцатого века, это не осталось бы незамеченным. В общем, как ни крути, а разгадка лежала внутри.
— Ладно, пошли, — сказал я уже с меньшим энтузиазмом, — посмотрим, что там, какие у них там чаши да образы.
Святилище было построено из камня, местами даже вполне неплохо обработанного. Мы осторожно поднялись по ступеням, которые пошатывались, словно пытались развалиться, прошли сквозь узкую дверь, которая со скрипом затворилась, едва вслед за нами шагнул внутрь жрец. Внутри, особенно после уличного света, было темно, как в той самой пещере. Раздался скрежещущий звук, сверкнули искры, и запаленный факел ярко вспыхнул, освещая это небольшое помещение без окон.
Оно было совершенно пустым, и только у противоположной стены лежал огромный камень, а на нем торжественно возлежали два предмета. Две святыни. Образ и чаша.
Большая фотография Че Гевары и стеклянная бутылка из-под Кока-колы.
20.
Много буйствовал славный воин,
Воин многорукий Шад-Гиббару,
Царства разрушал Шад-Гиббару,
И царей приносил он в жертву:
Заколол двух царей для богини,
Трех правителей, четырех старейшин
Для великой богини и страшной.
Одевается она в кровавый пурпур,
Разрушает земные царства,
Порождает правителей новых,
И рожденных ею пожирает.
Имя ее — Рива-Люсьяту.
Призывает его Рива-Люсьяту,
Молвит ему грозное слово:
"Уничтожил ты царство в Куббе,
Ты смутил обитателей Париги,
Ты потряс пределы Ам-Арики,
Нет тебе равных, Шад-Гиббару!
И теперь я тебя призываю,
Я в поход я тебя отправляю,
Чтобы ты разрушил город,
Который мне неугоден.
Гнев мой — на царство Угарита,
На славных мужей мореходных:
Меня они жертвами не чтили,
На празднествах своих не поминали!"
Шад-Гиббару в ответ ей молвил,
Проронил могучий воин слово:
"Высоки стены Угарита,
Крепки запоры на воротах,
У князей его великая дружина,
У купцов его, что песка, богатства,
Все воины его — меченосцы,
Корабельщики с ветром поспорят.
Как мне разорить великий город,
Как превозмочь угаритян?"
Молвила ему в ответ богиня,
Проронила грозное слово:
"Ты возьмешь с собой чашу гнева,
Принесешь на пир их Кукта-куллу,
И когда тельца они заколют,
И когда кувшин вина откроют,
Ты их напои из чаши гнева -
Захмелеют, разум потеряют!
Князей тогда никто не станет слушать,
Купцов тогда, что нищих, прогонят,
Воины перебьют друг друга,
Растворят пред чужеземцами ворота.
Корабли их не выйдут в море -
Не будет средь корабельщиков согласья".
Вопрошает тогда Шад-Гиббару,
Молвит он слово пред богиней:
"Не захотят они пить эту чашу,
Не по нраву им будет Кукта-кулла!
Как же дам им испить из чаши гнева,
Как тогда победить мне угаритян?"
Отвечает ему Рива-Люсьяту,
Слово ему богиня молвит:
"Хитрость прояви, Шад-Гиббару!
Когда пировать они сядут,
Когда кувшин вина откроют,
Скажи им: вино у них не сладко,
Скажи им: сладка Кукта-кулла.
Кто ее изопьет, крылатым станет,
Как орел, взлетит в поднебесье,
Круг земель увидит немедля.
Кто ее изопьет, свободен станет,
Никто над ним не будет властен,
Никто не отдаст ему приказа.
Кто ее изопьет, разбогатеет,
Золота — что песка морского,
Серебра — что песка речного,
Пурпура — что воды в море будет.
Захотят они тогда испить из чаши,
Возжелают немедля Кукта-куллы".
И отправился в поход Шад-Гиббару...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
