Собственность государства

— Матерь Небесная, — присвистнул Кай. — И на что же ты потратил такие деньжищи?

Вольфганг тяжело вздохнул.

— На взятки пограничникам. Они мне очень пригодились, когда я пересекал три границы... А двенадцатый день рождения я встречал в пустом товарном вагоне, едущем через Силезию...

До самой базы больше никто ничего не сказал: каждый из нас вернулся в свои собственные печальные воспоминания, а Валлендел понял, что дальнейшие разговоры вести не с руки.

По выходным у нас вечеринки, аналогичные первой, и это, собственно, для нас главное событие недели. Причем среди девушек появилась четырнадцатая, уже даже не девушка, а скорее холеная дама лет двадцати четырех, составившая пару Шоннагелю.

К слову, сам Гюнтер оправдал поговорку 'не так страшен Чужак, как его малюют': в общем-то, несмотря ни на что, он сумел нас к себе расположить, даже невзирая на двукратную разницу в возрасте, и на вечеринках развлекался вместе с нами.

А вот Сабрине он не понравился. Она мне так и сказала во время третьей по счету вечеринки, когда мы, обнявшись, лежали на все том же диванчике и восстанавливали дыхание.

— Он какой-то неискренний, — ответила Сабрина на мой вопрос, чем он ей не угодил.— Глаза какие-то... циничные.

Наши с Сабриной отношения стали еще теплее, чем в первый раз, несмотря на то, что нам друг от друга, в общем-то, нужен только секс, ну и, возможно, некие неупоминаемые преференции, получаемые Сабриной за участие в наших вечеринках. Мы друг к другу привыкли, 'притерлись', наши развлечения в пустом кабинете обрели свой 'стандартный протокол': вначале я утоляю бушующую страсть простым и бесхитростным способом, лежа на ней сверху, затем мы меняемся местами и ролями, и первую скрипку начинает играть она. Собственно, за все пять вечеринок Сабрина проявила изобретательность и опыт, ни разу не повторившись в позе и ритме, так что я только укрепился во мнении, что если девушка старше парня — то это не так уж и плохо, по крайней мере, для чисто 'спортивных' отношений. Как бы там ни было, мне повезло, что Сабрина выбрала именно меня: ее навыки вызывают восторг, а искренность, с которой она занимается со мной сексом, очень подкупает. Интересно, Сабрина правду сказала о том, что не продавала право на личную жизнь, или все-таки прошла, кхм, 'всестороннее' обучение?

— Слушай, а сколько лет тебе осталось служить Дому? — спросил я ее на последней вечеринке в тот момент, когда мы поменялись местами и Сабрина как раз уселась сверху.

— Ты переживаешь, что мой срок закончится раньше твоего? — лукаво улыбнулась она и начала ритмично двигать бедрами взад-вперед.

— Угу, — выдохнул я и впился пальцами в ее ягодицы, такие же упругие и круглые, как грудь.

— Эх, Саша, ты переживай, как живым остаться, а с девушками у тебя проблем не будет. Мы, девушки, очень падки на стоящих парней... А теперь молчи и не отвлекай меня.

* * *

Пошла уже шестая неделя нашей службы, и на очередном медосмотре я обнаружил, что стал тяжелее на три килограмма.

— Вот засада, — посетовал я, — а я и не знал, что способен толстеть. Что хорошая жизнь с людьми делает...

— Не факт, — сказал мне медик. — Вам семнадцать неполных лет. Вы все еще растете, а к тому же упорно тренируетесь, потому эти три килограмма могут быть результатом здорового способа жизни, а не увеличения жировых накоплений.

— Но в росте-то я не прибавил!

Медик приподнял бровь:

— Когда вы измеряли свой рост в последний раз?

— В учебке еще. Несколько месяцев назад.

— В какое именно время дня?

— Утром.

— Ну вот, а сейчас — полдень почти. Сравнивать эти замеры нельзя, потому что на протяжении дня рост человека меняется на один-два сантиметра. Межпозвоночные диски оседают, пока вы находитесь в вертикальном положении, а за ночь возвращаются в норму.

Оказалось, что такие позитивные в целом результаты не у всех: восемь человек действительно нагуляли на ресторанной кормежке кто лишний килограмм, кто и полтора.

— У меня для вас хреновый прогноз, — резюмировал Валлендел, просмотрев отчет медиков. — Если на следующем медосмотре ситуация не будет исправлена или даже ухудшится — жиреющих ждет кардинальное изменение рациона с преобладанием салатов из сырых овощей и овсянки. А если остальные проявят солидарность и постесняются трескать салаты из крабов и кнедлики, когда многие едят овсянку — ну, тогда пострадают за компанию. На утро овсянка, на обед овсянка...

— Проклятье, — выругался Юджин, набравший больше всех.

— ...На ужин пирог...

— О!

— ...Из овсянки.

— Я знаю хороший способ! — оживился Кай.

— Ну и? — приподнял бровь Валлендел.

— Самые физически изнуряющие дни — это когда у нас вечеринки. Надо, чтобы девушки приезжали в гости два раза в неделю!

— Девушки не любят толстых, — возразил Валлендел, — потому эффект может быть обратный.

Я понял, что надо принимать решительные меры. Такой мерой для нас стал двухчасовой футбольный матч 'семь на семь', который мы отыграли в спортзале в полной боевой экипировке: защитные костюмы, каски, бронежилеты и накладная броня.

Шоннагель играл вместе с нами, одетый как все, а Валлендел судил и параллельно снимал на его камеру.

Как только просвистел сигнал об окончании матча, мы просто попадали, кто где стоял.

— Саша, я должен сказать тебе одну вещь, — простонал Рюиджи. — Я тебя ненавижу. Мы все тебя ненавидим. Так над нами не издевались даже в учебке...

По итогу игра закончилась убедительной победой моей команды — только потому, что Шоннагель играл в другой. Он оказался не в состоянии уверенно различать нас, экипированных в одинаковую броню, часто отдавал пасы игрокам чужой команды и мешал своим, а на последних минутах, измотанный тяжелейшей игрой, даже потерял ориентацию в зале и забил гол в собственные ворота, приняв их за наши.

— Ну вот, Гюнтер, теперь ты знаешь, почему нам не очень нравится идея чужака в нашей команде, — сказал я, чуть отдышавшись.

— Ага. И потому ты решил меня угробить, устроив 'матч смерти', — отшутился он.

— Это не я, это все Валлендел. Он заставил. Ты-то в любой момент можешь девочку по телефону заказать себе в отель, а мы не можем, ибо объект режимный. Так что пойми нас правильно. И вообще, назвался груздем — полезай в лукошко.

— О, отличное название материала, — оживился Валлендел. — 'Матч смерти'... Кстати, это примерно соответствует действительности, потому что обычные неподготовленные люди такого могли бы и не пережить...

Наш рейтинг за это время успел пробить потолок и выскочить на чердак, но госпожа ЛаВей не унималась: по ее словам, чрезмерным может быть все, даже богатство, ум и счастье — но только не рейтинг. Не бывает слишком большого рейтинга.

Поэтому все увеселения на выезде непременно проводились с участием прессы и операторов, а мы сами перед этим подвергались произволу со стороны визажистов, которые делали нам модные стрижки и тому подобное. Мне не нравилось, что по базе ходят совершенно посторонние люди, но Валлендел заметил, что от этих посторонних кое-что зависит, к тому же, они всегда под наблюдением: вместе с визажистами из команды ЛаВей приходят и полицейские дежурные в избыточном количестве.

В целом же, я поймал себя на мысли, что появление визажистов — само по себе явление позитивное, ведь оно предвещает зачастую что-то веселое. Это такая своеобразная дань: прежде, чем хорошенько развлечься, надо пройти через хватку визажистов.

Вот и сейчас мы разместились в трех комнатах, а вокруг хлопочут эти парни и девушки с ножницами, расческами и лосьонами. Правда, мне почему-то не хватило стула, потому госпожа ЛаВей предложила мне и визажисту — солидному дядьке с пузом и бородкой — разместиться в соседней комнате, и сама пошла вместе с нами.

Тут я уселся на стул, но визажист внезапно положил свой набор на стол и уселся напротив меня.

Я удивленно приподнял брови.

— О, моя маленькая хитрость, Александер, — сказала госпожа ЛаВей. — С твоим имиджем все в порядке, а господин Сеймур — на самом деле не визажист, а юрист. Он попросил меня устроить встречу с вами с глазу на глаз, а с учетом того, что посторонним очень трудно с вами пообщаться приватно, мне пришлось пуститься на хитрость. Все, оставляю вас наедине.

Я проводил ее взглядом и посмотрел на лже-визажиста.

— Что ж, господин Сеймур. И о чем вы хотите со мной поговорить в полной секретности?

Он улыбнулся профессиональной улыбкой:

— Я представляю интересы одного знатного Дома. Более влиятельного или как минимум более богатого, нежели Дом Керриган. Как вы смотрите на то, чтобы сменить работу?

— На императорского гвардейца — с радостью. Но что-то подсказывает мне, что в этом случае со мной связались бы напрямую, а не втайне через юриста некоего Дома, который еще перед тем должен будет как-то договариваться с графом Керриганом.

— Ну, можно сказать, что на гвардейца, только не императорского. Телохранителем, если быть точным. А с графом Керриганом мы договоримся легко и просто, я же упомянул, что Дом, который я представляю, богаче Дома Керриган.

Я уставился на Сеймура с неприкрытым скептицизмом.

— Что-нибудь не так? — он поднял брови и стал выглядеть наивным простаком.

— Все не так, господин Сеймур. Вы темните.

— Э-э... Почему вы так подумали?

— Были бы вы военным — понимали бы всю абсурдность эстэошника в роли телохранителя. Мы не можем быть таковыми, мы их прямая противоположность. Нас учат уничтожать, а не защищать. Ну вы-то юрист, ладно. Но руководитель службы безопасности Дома не может этого не понимать.

Сеймур расплылся в улыбке еще шире, чем раньше:

— Руководитель СБ Дома волен подбирать сотрудников по своему усмотрению, что он и делает. Это не мешает членам Дома подбирать себе дополнительных телохранителей, руководствуясь своими собственными соображениями. Что, между прочим, для вас хорошо: вам придется защищать охраняемую персону только в случае, если угроза пройдет сквозь СБ Дома. А это весьма маловероятный сценарий. Иными словами, ваши шансы дожить до выслуги становятся... многократно большими, нежели в СТО.

Гладко стелет, трепло. Но я-то чувствую подвох.

— Допустим. Почему именно я? Почему не куча других людей, проверенных и опытных, уже прошедших огонь и воду, а я, только начавший свою карьеру и поучаствовавший лишь в двух ерундовых зачистках?

— Полагаю, все дело в том, что вас показывают по телевидению. Вы — один из самых узнаваемых эстэошников. Вы остроумны и популярны. Телохранитель — это человек, который проводит много времени с охраняемым лицом. Логично, что если вы выбираете себе такого человека — надо выбирать яркую личность и остроумного собеседника. Ведь логично же, правда?

— У вас есть ее фото? — задал я вопрос в лоб.

— Эм-м-м... Нет, — ответил Сеймур. — Мне как-то не пришло в голову, что вы спросите... Простите, как вы догадались?

Я вздохнул.

— Понимаете, господин Сеймур, я нечто подобное предсказывал своим парням в самом начале. Обратная сторона популярности. В общем, ваше предложение мне совершенно неинтересно, но...

Тут у него стало вытягиваться лицо.

— Господин Сеймур, с вами все хорошо?

— Да, спасибо... Я просто ушам своим не сразу поверил.

— Вы не ожидали отказа?

— Не ожидал, — признался он. — Такое предложение — как выигрышный лотерейный билет...

— Видите ли, господин Сеймур, я не только умен. Я еще и амбициозен. Меня не устраивает запороть карьеру, трахая некрасивую дворянскую дочку лишь ради того, чтобы дожить до выслуги.

— Да как вы смеете!!! — задохнулся от возмущения Сеймур. — Она — дворянка, а не абы кто!

— Как я смею озвучивать реальное положение дел? Вот так и смею. Мы же с вами взрослые люди и прекрасно понимаем, что к чему. Если дворянка обращает свой взор на простолюдина, даже популярного — у нее, скорее всего, проблемы с поиском пары в своем кругу. А если я ошибся, и она просто хочет потешить свое эго — мол, глядите, друзья и подружки, какой у меня охранник — ну, тогда все еще хуже. Впрочем, если я не угадал и она сказочная красавица — я подумаю над этим предложением. Если нет — можете вообще не показывать мне фото. Однако я полагаю, что в моем подразделении может найтись кто-то, кому это предложение покажется заманчивым.

Он покачал головой.

— Боюсь, что иные кандидатуры, кроме вашей, не рассматриваются... У меня нет при себе фото, но смею вас заверить, что реальность много лучше того, что вы себе вообразили. Вы попрощаетесь с этой трудной и опасной службой, и...

— Еще раз, мистер Сеймур. Если б я просто хотел дожить до выслуги — пошел бы в Паранормальный Корпус, они погибают очень редко. Я играю ва-банк, и быть мне в итоге либо высоко наверху, либо на глубине двух метров, в яме два на два. Это осознанный выбор, понимаете? Любое предложение, в котором не предусмотрена возможность вознестись из грязи в князи, или хотя бы в рыцари, мне в принципе неинтересно.

Сеймур вздохнул.

— Что ж, я вас понял. Должно быть, вы невероятно уверены в себе, раз ради некоего призрачного шанса так легко отказываетесь от перспективы спокойной жизни в достатке, чтобы не сказать — в роскоши... Ведь вы вполне могли бы, при определенных усилиях, стать членом Дома, и...

— Увы, господин Сеймур, это не перспективы, а их отсутствие. Отсутствие карьеры — это минус. Быть младшим членом чужого Дома — это минус. Жизнь на всем готовом — это, вы не поверите, минус. Зависеть от капризов жены и ее родни — это минус. Внимание, вопрос: а где плюсы?

— Ладно, вы настолько четко и ясно донесли до меня вашу точку зрения, что я ее понял почти как свою. Могу я рассчитывать, что этот разговор останется между нами?

— Только его содержание, господин Сеймур, которое я уже успел забыть. А сам факт разговора, увы, скрыть не получится. Вы незаконно, выдавая себя за другое лицо, проникли на режимный частный объект, потому я с присущей мне добросовестностью прямо сейчас сдам вас службе безопасности Дома Керриган. А что вы скажете им — уже дело исключительно ваше.

* * *

Чем это событие закончилось — я так толком и не узнал. Сейбура отпустили только на следующее утро — ну и ладно. В конце концов, мог бы придумать другой способ секретно со мной поговорить, без незаконного проникновения на базу. Антуана ЛаВей никак не показала, что этот небольшой инцидент ее как-то задел.

Дело уже идет к выходным: истекает шестая неделя нашей службы. Гайдрих оказался прав: две зачистки с интервалом в полторы сутки были совпадением, а не системой, и после зачистки на пирсе прошло пять недель тишины, не считая ложных тревог.

Валлендел сообщил нам, что пока прямых результатов нашей службы нет: притока отдыхающих не наблюдается, впрочем, и оттока тоже. Зато наметилось кое-что еще: наши периодические трансляции продолжают удерживать высокий рейтинг. Как итог, рекламные паузы в наших передачах стали стоить намного дороже для рекламодателей, и ЛаВей заставила телеканал поделиться прибылью.

— А я-то думал — орлы мух не ловят, — заметил я по этому поводу.