— Прямо сейчас нам нужно многое обсудить, — куратор помахала рукой в воздухе. Топайте пока к себе. Кстати, у вас планы на ближайшее время какие? Помимо нагона занятий?
— Ну, мы хотели на остров съездить и с волютами поэкспериментировать, — Фуоко с сомнением посмотрела на Кириса. — И еще у нас кое-что получаться начало, потом расскажу. Но теперь...
— Насчет экспериментов вам виднее. В ближайшую пару дней Риконе нужно познакомиться с преподавателями, освоить систему коммуникаций, понять, как работать с учебниками, и еще много чего. Вы вряд ли понадобитесь, да у вас и своих проблем масса. Фучи, не забывай, что у тебя скоро тест по физиологии человека, так что готовься. Да и на семинар по экзобиологии тоже неплохо бы сходить.
— На семинар — как бинты снимут. В таком виде не хочу. Ладно, Рика, пока. Забегай, если что.
Когда за Фуоко с Кирисом закрылась дверь, Рикона наконец-то осмотрелась в комнате. Шкаф, кровать, стол с торчащей черной доской на тонкой ножке, пара стульев, приоткрытая дверь в какую-то комнатку рядом — не разобрать, что там, из-за темноты. Почти то же самое, что и в Академии.
— Ну что, давай пообщаемся на предмет дальнейших планов, — Таня оседлала один из стульев и перешла на камиссу. — Садись. Как ты себя чувствуешь? Я много хочу рассказать, но что там с информационной перегрузкой? Я не знаю, о чем речь.
— Я тоже, — вздохнула Рикона. — Но если что, я под постоянным медицинским надзором. Если опять начну отключаться, координатор вмешается. Кстати, я теперь понимаю только кваре и камиссу, другие языки отключили.
— Не страшно. На катару в основном общается технический персонал, студентов с Могерата у нас пока немного. Цимлем пользуются лишь десяток или два студентов, на Фисте большой набор тоже планируется только к следующему учебному году. Ну, а без эсперанто как-нибудь перебьешься на первых порах — его и остальные студенты еще почти не знают. Сейчас тебе важнее освоить основные навыки жизни в современном Хёнконе. Итак, я начинаю, а ты, если устанешь, останови. Смотри сюда. Твой основной инструмент для учебы — так называемый терминал главной информационной системы.
Таня дотянулась до торчащей из стола доски. Ее поверхность тут же засветилась голубоватым светом.
— Каждый студент в Университете имеет свое персональное пространство. Следи за руками, показываю, как в него попасть...
06.28.1232. Хёнкон
Два человека стоят друг против друга на небольшой круглой арене. Яркий безжалостный свет заливает узкое пространство тесного подвала. Фигуры неподвижны: одна высокая и мускулистая, другая маленькая и хрупкая, почти ребенок. Противники внимательно изучают друг друга, выжидая, кто двинется первым. В подвале — мертвая тишина, и атмосфера кажется наэлектризованной, как перед штормом.
Внезапно маленькая фигура вскидывает руки и резко вскрикивает. Большая инстинктивно отступает назад, вскидывая руки в защитной стойке, но малыш уже ныряет вперед и в перекате цепляет своими ногами ноги противника. Большой снова взмахивает руками, уже в тщетной попытке сохранить равновесие, и с глухим шлепком падает на спину. Погасив инерцию падения резким отхлопом рукой, он пытается откатиться в сторону, но малыш акробатическим движением вскидывается над ним, и его кулак с силой врезается в пол рядом с головой противника. Во все стороны летит бетонная крошка.
Громко звучит зуммер, мигает красный сигнал. Обе фигуры поднимаются и снова замирают друг напротив друга.
— Достаточно!
В соседнем зале лейтенант Каллавиро сделал движение пальцами левой руки, и гравитационные суспензоры плавно опустили его на пьедестал. Окружающая сфера погасла, став тускло-белой. Лейтенант стер со лба струйку пота, отцепил от шейного разъема интерфейсный кабель, отстегнул и отбросил за спину вибраторы с головы и лица и через открывшуюся в коконе дверцу выбрался наружу.
Карина Мураций — точнее, очередной дрон, временно задействованный ей под маску — уже ждала его. Сейчас ее тело, облаченное в спортивные трусы и майку, выглядело полностью человеческим, а не гладко отшлифованным манекеном, как в виртуальном пространстве Арены. Биката и Бойра, стоящие рядом, вырядились в одинаковые белые халаты поверх деловых костюмов, а Палек, сидящий на полу с скрещенными ногами, напялил свою любимую личину тощего белобрысого пацана.
Ректор поклонилась Каллавиро, обхватив перед грудью правый кулак левой ладонью.
— Спасибо за эксперимент, Джорджио, — сказала она. — Вы отличный боец, я давно не встречала таких. Вы заставили меня попотеть.
— Шесть — тринадцать в вашу пользу, дэйя Мураций, — проворчал лейтенант. — Что-то я не заметил с вашей стороны особого напряжения. Как ребенка, честное слово...
— В пересчете на паллийские годы мне почти сорок восемь, и из них тридцать семь лет я иду по Пути безмятежного духа. Вам двадцать восемь, и из них вы занимаетесь риньей... сколько? Десять лет? Двенадцать?
— Четырнадцать.
— То есть почти в три раза меньше меня. Плюс у меня преимущество — вы управляете куклой, а я работаю с привычным телом. Так что вы показали отличный результат.
— Спасибо за любезность, — Джорджио пожал плечами, — но меня как-то не радуют подобные оправдания. Могу я надеяться на матч-реванш, когда вы завершите отладку системы?
— Разумеется. Более того, не надеяться, а с уверенностью ожидать: нам очень интересно, как вы со временем сумеете адаптироваться к сенсорному комбинезону и терминалу Арены. Скажем, через шесть-семь декад?..
— Договорились. Можно вопрос, дэйя?
— Конечно.
— Вы не то семь, не то восемь раз могли ударить меня, в смысле, мою куклу в голову — и каждый раз намеренно промахивались. Почему? Вы же говорили, что болевые ощущения голове не передаются, только вибрация.
Карина задумчиво посмотрела на него.
— Боль действительно не возбуждается, но дело не в том. Просто я не люблю смертельные удары, — бесстрастно сказала она. — Даже в учебных поединках и даже когда они заведомо безопасны для партнера. Убить человека очень просто, а вот воскресить его не могут даже паладары — по крайней мере, в нынешних условиях. Считайте, что речь идет о моем личном комплексе, который я не хочу преодолевать.
— А, вот как. Не то чтобы я имел что-то против... но, дэйя, я так и не сумел понять, насколько ощущения от наголовных вибраторов мешают концентрироваться.
— Так, народ! — нетерпеливо встрял Палек. — Кара, кончай про психологию. Про твоих тараканов все и так осведомлены, и что ответственное тестирование следовало доверить не тебе, а Мати, я говорил с самого начала. Он без комплексов и в репу кому угодно заехать может только в путь. Ладно, не суть. Кстати, Джорджи, на твоем месте я бы сел. Остальным без разницы, они хоть на голове сутками стоять могут, а у тебя наверняка ноги отваливаются. Топай сюда.
Он вскочил, почти силой, толкая в спину, отвел лейтенанта к стоящему в углу зала столу и заставил сесть.
— С вашего позволения, я побежала дальше. Я все равно технические детали не понимаю, — Карина Мураций поклонилась. — Встретимся в повторном матче на тридцать пятой декаде, Джорджио. Удачи.
Она вышла из зала. Бойра и Биката приблизились к столу и сели с противоположной от лейтенанта стороны, чему он лишь порадовался. Если раздолбая и шалопая Палека он переносил неплохо — несмотря на все озорство, зловредности в нем не замечалось ни на ноготь, и настоящих неприятностей он не доставил ни разу — то эта парочка паладаров вызывала у него инстинктивное напряжение. За последние две декады он сталкивался с ними несколько раз — Биката занимался потрохами терминала, а Бойра, кажется, программированием или чем-то в таком духе. Но что-то в их манере держаться, разговаривать и понимать друг друга даже не с полуслова, а с полумысли пускало у него по спине крупные мурашки.
— Так, Джорджи, — Палек забросил ногу на ногу и сцепил пальцы на колене. — Валяй. Высказывай все, что хочешь. Общие впечатления, башка кружится, кукла плохо реагирует, сенко под мышками жмет...
— Что жмет? — не понял лейтенант.
— Сенко. Сенсорный комбинезон, что на тебе сейчас в обтяжку сидит. Мне надоело длинно говорить, и я словотворчеством занялся. Итак?
— Да вроде бы ничего особенного предъявить не могу, — Джорджио пожал плечами. — В прошлые разы что высказывал, все поправлено. Комбинезон... э-э, сенко действительно слегка жмет и движения сковывает, но ничего особенного.
— Скованность движения неизбежна, — пояснил Биката. — Сенко должен воспринимать каждое движение даже самых мелких мышц, и без плотного контакта с кожей такого не добиться. Кроме того, ваш комбинезон, дэй Каллавиро, типовой, не учитывающий индивидуальных особенностей тела. Сенко, сделанный по персональной мерке, уже в пути. Но поскольку мы можем производить их лишь за пределами аномальной зоны, доберется до вас он лишь через двенадцать дней, когда прибудет очередной транспортный контейнер.
— Мы с интересом ждем испытания нового сенко, — добавил Бойра. — Видите ли, дэй Каллавиро, в определенном смысле вы уникальны, по крайней мере, в Хёнконе. Среди сотрудников нашей службы безопасности, а также студентов и преподавателей Университета, склонных к боевым единоборствам, вы — единственный человек, у которого энергоплазма не хлещет из ушей. Ваш индивидуальный сенко наделен возможностью считывать импульсы периферической нервной системы, еще ей не поглощенной, что, в теории, должно резко улучшить степень вашей интеграции с терминалом.
— Уникален, значит... — пробормотал лейтенант. — Интересно, почему?
— У нас пока что нет ни малейшего представления о причинах заражения энергоплазмой человеческих тел. Известно только, что на данный момент его признаки демонстрируют по крайней мере три четверти людей Паллы, прошедших обследование во время тех или иных медицинских процедур, как правило, лучевого исследования грудной клетки, брюшной полости и головы. Другими словами, эйлахо среди паллийцев из исключения стали правилом. На самом деле, дэй Каллавиро, — Бойра склонился вперед, — мы чрезвычайно рады, что вы согласились принять участие в программе. Причина...
— ...в том, — без паузы подхватил Биката, — что у проекта есть еще и не слишком афишируемые цели. Дэй Каллавиро, можем ли мы надеяться, что вы не станете широко разглашать информацию, которую мы вам сообщим?
— Нет, — спокойно отрезал лейтенант. — Как в свое время в приватной беседе мне сообщил дэй Саматта, паладарам прекрасно известно, что второй секретарь посла Кайтара в Хёнконе является резидентом военной разведки. А я, напоминаю, не только университетский инструктор по ринье на полставки, но и начальник военизированной охраны посольства, пусть в условиях Хёнкона и практически безработный. Даже если я и не сотрудничаю с военной разведкой напрямую, я не стану скрывать от нее важную для Кайтара информацию.
— Джорджи, ну уж совсем-то за дураков нас зачем держать? — поморщился Палек. — Все мы понимаем и твою лояльность Кайтару испытывать не собираемся. Уж, во всяком случае, не после того, как ты отшил Кару с ее предложением временного гражданства с перспективой постоянного. Кайтарское правительство, как и ставрийское, в курс дела введено изначально и само участвует в программе. Сейчас мы имеем в виду журналистов. Бойра, а ты болван, хоть и неб шестого класса. Что ты в шпионов играть принялся? С чего вдруг вообразил, что Джорджи прямо отсюда к журналюгам ломанется?
Неб шестого класса? Саматта как-то упоминал, что у координатора — седьмой класс. Карраха! Не многовато ли внимания к скромной персоне новоиспеченного кайтарского лейтенанта?
— Лика, я с людьми дела имею немногим меньше тебя, — невозмутимо откликнулся Бойра. — И не забывай про нашу с Бикатой связь. Просто я считаю, что правила игры следует на берегу обговаривать во избежание случайных непониманий.
Палек возвел глаза к потолку.
— Короче, Джорджи, — тяжело вздохнул он, — не обращай на эту сладкую парочку внимания. Похоже, во время слияния человека и искина оба компонента слегка в уме повреждаются. Я тебе все расскажу и никаких условий ставить не стану. Итак...
— Погоди, — лейтенант Каллавиро поднял ладонь. — Лика, и все же — мне точно нужно знать?
— Точно. Во-первых, у нас нет привычки использовать друзей втемную. Во-вторых, нам нужно твое осознанное сотрудничество, а оно тем эффективнее, чем лучше ты осознаешь общую картину. Просто имей в виду, что журналюги определенного сорта могут испоганить что угодно. Знаешь первый закон органической химии? Бочка меда плюс ложка дерьма дают в итоге бочку дерьма. И в такой химии писаки ориентируются прекрасно.
— Не маленький, сам знаю. Ну, раз вы твердо решили что-то рассказать, валяйте. На службу возвращаться пора.
— Да всего пара пунктов, — для убедительности Палек показал два пальца. — Первое. Официальная цель создания Арены, о которой ты давно в курсе — распространение коммерческой франшизы новой игры. Вырученные средства пойдут на дальнейшее развитие Университета. Есть и вторая цель, не менее официальная, но широко не афишируемая — отработка нового интерфейса управления, в первую очередь для космических кораблей. Космос нужно осваивать, а у нас пока нет средств защитить человека от мгновенной смерти за пределами защитной зоны вокруг Паллы. Не умеем мы там стабилизировать пространственную метрику в пространстве небольшого корабля, а большие вы пока запускать не сможете. Да и ракетные двигатели пока так и не удается полностью стабилизировать. Ну и, в дополнение, такой интерфейс можно использовать при любых опасных работах на самой планете: в условиях радиации, загазованности, высоких температур — в общем, везде, где необходимо личное присутствие оператора, а система жизнеобеспечения оказывается слишком громоздкой.
— Не понял, — Каллавиро потер лоб. — Зачем это скрывать?
— Я сказал — не афишируем, а не скрываем. Но есть и еще одно, что при определенной подаче может не понравиться общественности. Понимаешь, Джорджи, нам катастрофически не хватает статистических данных о поведении энергоплазмы в человеческих телах. Сенко — не просто считыватель мускульных напряжений. Он еще и регистрирует активность энергоплазмы при таких напряжениях. Поскольку мускулы реагируют на нервные импульсы, мы получаем косвенные данные о связи нервной системы с энергоплазмой.
— А почему напрямую нервную систему не изучать?
— Потому что энергоплазма полностью блокирует любые электромагнитные волны, включая нервные импульсы. Точнее, ее можно просветить, но интенсивность излучения требуется такая, что биологические ткани просто прожариваются до хруста. Хреново, конечно — неэффективность лучевой диагностики уже привела к постепенному росту заболеваемости туберкулезом и другими легочными заболеваниями. Поделать пока ничего нельзя, но мы надеемся, что массовое использование Арены даст нам достаточно данных, чтобы как-то побороть проблему. Беда в том, что люди могут плохо отнестись к идее глобального медико-физиологического обследования с неясными целями, так что лучше не распространяться на сей счет без острой необходимости.
