Зовущий из тени

Девочка пожала плечами: признаваться в своем страхе ей совсем не хотелось.

— Ты отдала ему что-то, когда вы прощались, — постаралась она сменить тему.

— Ах, это! Яблочное вино. Помнишь бочонок из того дома?

— Ты его нарочно взяла, для Унга?

— Да. Он забыл не все, что связывало его с прошлой жизнью. Порежь пока мясо. И там, в мешке еще лепешки остались.

Орри принялась накрывать на стол.

— Унг был не из самых сильных сийвери, но достаточно способным, чтобы многого добиться при должном усердии. До высшей ступени в Трайматте он не добрался, но там свои... особенности. Не все выдерживают.

— Только наиболее талантливые? — предположила Орри, проглотив слюну.

Разложенная на столе снедь пахла очень соблазнительно. Жаль, посуды в избушке не оказалось. Хорошо, хоть кружки у них с Коэрви были с собой.

Огонь в очаге разгорелся, Файс приладила над ним котелок с водой, и они наконец-то принялись за еду.

— Одного дара мало. Нужен еще определенный... хм... склад личности. В общем, на высшую ступень обучения идут не все, а те, кто решается, никогда не остаются прежними. Так вот, Унг завершил учебу на предпоследнем уровне и покинул Трайматту.

Коэрви замолчала и некоторое время сосредоточенно жевала. Кештиора последовала ее примеру.

— Он был бродягой, — продолжила Файс, покончив со своей порцией копченого окорока. — Беззаботным, любопытным. И очень любил опасные приключения. Такие Одаренные обычно живут увлекательно, но недолго. По крайней мере, в человеческом облике.

Она поднялась и засыпала сушеные травы в котелок, где призывно булькала закипевшая вода.

— Это болото прежде называли Слепой топью. Не потому что кто-то здесь терял зрение, а из-за синего тумана. Нет такого человека, у которого не случилось бы в жизни никакого горя, ничего, о чем бы он сожалел. Ну, кроме разве что совсем маленьких детей или дурачков. Туман заставляет тебя вспомнить все самое скверное, что когда-либо случалось с тобой. Вспомнить так ярко, словно оно вновь происходит. Редко кто может противиться этому, даже среди Одаренных. Давай сюда кружки, готово.

Она плеснула в отвар настойку из фляжки и добавила немного меда.

— Сейчас согреешься.

Орри обхватила ладонями кружку, вдыхая ароматный пар.

— Синий туман питается теми чувствами, которые охватывают людей. Чем острее твоя боль, твой страх, тем сильнее он становится. Он окутывает тебя с головой, и ты уже не видишь, куда идешь — потому топь и назвали Слепой. А потом он сгущается, мешая тебе двигаться, и постепенно подталкивает тебя к трясине, пока ты не становишься ее пищей.

— Бр-р-р...

— Так вот, люди через это болото ходили редко и неохотно, но если уж отправлялись туда, то компанией и обвязавшись веревкой. Болтали, пели — лишь бы удерживать внимание друг на друге и не поддаваться воспоминаниям. Но тоже не всегда возвращались.

— Да зачем они вообще ходили туда?! — изумилась девочка.

— За целебными травами, каких больше нигде не найдешь. За ягодами — там их полно в пору Увядания. На охоту, — Коэрви снова наполнила их кружки.

От крепкой настойки у Кештиоры начала слегка кружиться голова, внутри стало горячо, и недавнее приключение уже не казалось таким пугающим.

— А Унг, когда явился в эти края, решил придумать способ, как в одиночку забираться в самое сердце трясины и благополучно возвращаться назад.

— Зеркальце?

— Именно. Нужно сосредоточиться на том хорошем, что держит тебя в этой жизни, на мыслях о тех, кого ты любишь, кто ждет тебя, а зеркальце помогает сконцентрироваться.

— Но надо же глядеть под ноги, чтобы не попасть в трясину, — засомневалась Орри. — Там и вешек-то нет. Как дорогу искать, если смотришь в зеркальце?

— Про туман помнишь? Так вот, он в зеркале не отражается.

— В любом зеркале? — уточнила Кештиора, заподозрив подвох.

Коэрви одобрительно усмехнулась:

— В любом. Но зеркало, заколдованное Одаренным, да еще специально настроенное на владельца...

— Дешево стоить не может, — понимающе улыбнулась Орри, вспомнив вывеску в ювелирной лавке, которую, кажется, где-то видела.

Ну, да, надо же сийвери как-то на жизнь зарабатывать! Вряд ли они обрабатывают землю или, скажем, пекут пироги на продажу. При мысли о пирогах что-то болезненно сжалось в груди, и девочка, внезапно испугавшись, поспешила выкинуть ее из головы.

Она попробовала представить, каково было бы пробираться через болото, уткнувшись в зеркальце, даже зачарованное, и скептически сморщила нос: неудобно же.

— Наставница, а зачем Унгу понадобилось непременно ходить на болота в одиночку? Разве не проще и не безопаснее было найти компанию?

— Люди боятся туда ходить, — напомнила Коэрви. — Даже в сопровождении Одаренного. А Унг, помимо прочего, был неплохим целителем. Вот за травами и забирался в самое сердце топи. Ну, и самоуверенность, конечно, любовь к риску, бравада, — она вздохнула.

— И что с ним случилось?

— Оживи-ка огонь да подлей нам отвара.

Файс помолчала, наблюдая, как Орри ворошит дрова в очаге, и, не скупясь, отрезала мяса для терпеливо ждавшего свою порцию Найча. Пес, виляя хвостом, принялся за еду.

В комнате стало заметно светлее. Похоже, о некоторых событиях Коэрви не хотелось говорить в темноте.

— Случилось с ним то, что может произойти с любым Одаренным, — она помолчала. — Ты никогда не задумывалась, откуда мы черпаем силу?

Орри поставила на стол кружки с горячим отваром.

— Ну... из себя, вероятно?

— Верно, такое случается. Но использовать этот источник можно недолго. И очень осторожно. Иначе расплатишься здоровьем, а то и жизнью.

— Значит... из окружающего мира, — предположила девочка. — Больше ведь неоткуда.

— Еще можно отбирать у других Одаренных, — взгляд Коэрви стал жестким. — Напрямую — лишая их дара, а то и убивая. Присваивая или разрушая их творения. Это не редкость, Орри, и ты должна будешь научиться защищаться. И нападать при необходимости.

— Это обязательно? — растерянно спросила Кештиора и снова с опаской покосилась на черноту за окном.

— Нет. Но так принято у большинства сийвери, и ты не сможешь остаться в стороне, иначе станешь легкой добычей... для некоторых. А ты добыча очень соблазнительная.

— Почему?

— Способности огромные, а применять их ты не умеешь.

— Но ты же не собираешься... — Орри на всякий случай подвинулась к краю лавки.

— Не все Одаренные стремятся сожрать друг друга, — невесело усмехнулась Коэрви. — Меня можешь не бояться. Какой мне смысл столько возиться, вытаскивать тебя из вымершего города, тащить через болото, если я собираюсь тебя погубить, а?

— Ты же не рвешь с деревьев в своем саду плоды сразу, — глядя исподлобья, заметила Кештиора. — Ждешь, пока созреют.

Откуда-то она знала, что у наставницы был сад. Где-то далеко.

Файс рассмеялась:

— Да, в твоем случае ждать придется довольно долго. И еще гонять всяких... малолетних воришек. Ладно, если серьезно, то Одаренные умеют и дружить между собой, и любить. И учеников мы берем. Соперничают чаще сийвери одного поколения. Те, кто старше и опытнее, обычно им не по зубам, а более молодые — чаще всего не слишком лакомая добыча: силу еще не набрали.

— Жаль, что я родилась Одаренной, — Орри, нахохлившись, смотрела в пол, сжав пальцами край лавки.

— Уверяю тебя, обычные люди, как правило, живут намного хуже, — хмыкнула Файс. — И меньше. Не стоит шарахаться от всех подряд, Кештиора. И тем более сразу лезть в драку. Со временем ты научишься разбираться, кому можно доверять.

Она встала, покопалась в мешке, вытащила два яблока и бросила одно девочке — та поймала.

— Так вот, как ты совершенно правильно сказала, можно еще брать силу просто из окружающего мира. Есть Источники — места, где ее много. Чем и пользуются те Одаренные, которые не стремятся увеличить собственную мощь за счет сородичей. Но такие места... они затягивают. Это напоминает муху, решившую полакомиться медом. Одно неверное движение — и она увязнет.

— Слепая топь — такое место, да?

— Да.

— Вот зачем она понадобилась Унгу! Не только из-за трав. Но если он попался, то как выжил?

— Захваченные сийвери не погибают, Орри. И даже не теряют свою силу. Наоборот, увеличивают ее. Но они становятся частью Источников и уже не могут вернуться к обычной жизни. Так случилось и с Унгом.

— Разве его нельзя освободить? — встрепенулась Кештиора в предвкушении подвига.

— В старых книгах описаны случаи, когда это удавалось. Но только если кто-то вмешивался сразу, да и сам захваченный очень стремился выбраться. Для Унга поздно. Впрочем, у его положения есть и преимущества. Он теперь бессмертный.

— Что, совсем бессмертный? — изумилась Орри.

— Одаренные вообще живут в несколько раз дольше обычных людей — если, конечно, не станут добычей сородичей. А захваченные Источником и вовсе перестают стареть. Умереть они могут только, если он будет разрушен.

— Унг не выглядел несчастным, — заметила Кештиора, почесывая за ухом подошедшего Найча. — Но все-таки хорошо, что ты оставила ему яблочного вина.

* * *

Следующие три дня они шли по дороге, иногда ныряя в лес, чтобы разминуться со встречными или обогнуть заставы. Коэрви чуяла присутствие людей загодя и учила этому Орри.

В селения не заходили: Файс была осторожна, на взгляд Кештиоры, даже слишком. Запасов еды, прихваченных с собой из Данмары и брошенной деревушки, пока хватало. А ночевать в лесу Орри даже нравилось: благодаря умениям Файс, на выбранных ими полянках всегда было сухо и по-летнему тепло.

Утром четвертого дня они снова вернулись на дорогу, но теперь шли открыто. И люди стали попадаться чаще — пешие, конные, на повозках. А потом вместо пыли под ногами оказались аккуратно уложенные камни, а по сторонам замелькали окруженные садами разноцветные домики.

— Это... — Кештиора наморщила лоб в усилии вспомнить. — Прильт, да? Ближайший к Северной Данмаре город, если двигаться прямо на восток.

Она радостно улыбнулась, будто наяву увидев перед собой карту с лесами, реками и селениями... кстати, и Унгова топь там тоже была. Сколько раз Орри разглядывала этот нарисованный мир, мечтая обойти его весь, побывать всюду. Проплыть на корабле с огромными парусами по великому озеру Алхротта, пройтись по торговым рядам на ярмарке в Ортелине (желательно без старших, но чтобы с собой было много денег), покорить знаменитые Подковы — и Западную, и неприступную Юго-Восточную.

Тут Орри замутило, а виски заныли, как всегда в последнее время, когда девочка пыталась восстановить в памяти то, что знала когда-то.

— Наставница, а кто такие архранды? — неуверенно спросила она, преодолевая дурноту. — Мы ведь встречали их, я... помню... кажется.

Файс быстро повернулась к ней. Желтые, словно у кошки, глаза наставницы тревожно блеснули.

— Я говорила тебе: не торопись. Память вернется, но пока ты не наберешься сил, это опасно. В лучшем случае ты утратишь дар, в худшем — рассудок.

— Но я уже набралась... — попыталась протестовать Кештиора и осеклась.

Чувствовала она себя сейчас совершенно больной, и глупо было отрицать это.

— Да, наставница, — уныло согласилась Орри.

— Не вешай нос, — смягчилась Коэрви. — Все будет, надо только немного подождать.

* * *

Все будет. Конечно, все — как только ты позволишь. Как только снимешь блок, не дающий девчонке вспомнить прошлое. Погибшего друга. Погибший город. Пропавших без вести, а, вероятнее всего, тоже погибших родных. И главное — по чьей милости все это произошло.

Коэрви вслушалась в ровное дыхание Кештиоры — крепко спит, и хорошо, ей сейчас полезен отдых. Встала, наполнила — в который раз уже — вином кубок и снова уселась в кресло у камина, мрачно глядя в огонь.

Если бы можно было закрыть воспоминания Орри избирательно, Файс возможно сделала бы это — на время. Но тут или все, или ничего. Уберешь защиту — и на девчонку снова обрушится забытое было горе. Но это бы еще ладно, можно пережить. А вот вернувшиеся в полной мере способности, которые Кештиора не умеет контролировать, да еще на фоне растрепанных чувств...

Юные сийвери, родившиеся у обычных людей, часто начинали с разрушений, в большинстве случаев не намеренных и не слишком значительных. Но Орри умудрилась применить свой дар так, что вызвала целую лавину скверных последствий.

Файс взяла с блюда веточку тийсы и сорвала зубами свежо и остро пахнущий листик. Хороший трактир. Даже теплицу держат, выращивают в холодный сезон овощи и зелень.

Вернешь девчонке память — и следи за ней днем и ночью, чтобы от переживаний не наделала новых глупостей. Жалко же и дуреху эту малолетнюю, и всех, кто из-за нее пострадает. А не вернешь — воспоминания будут сами постепенно оживать, вслывать обрывками в непредсказуемые моменты. Мучительно, а то и опасно.

Самый простой вариант — поскорее доставить Кештиору в Трайматту и снять заклятие уже там. И пусть господа наставники сами разбираются с проблемами новенькой. А Коэрви тихо уйдет. Нечего ей там делать, и брать учеников она уж точно не собиралась.

Только ведь никто разбираться не станет. В Трайматте таких, как Орри, десятки. Одной девчонкой больше, одной меньше... Там обученные-то, лучшие из лучших на последней ступени выживают не всегда, а уж младшие, в которых еще ни времени, ни сил не вложено, и вовсе мало кого заботят.

Будь Кештиора постарше и поразумнее, можно было бы поговорить с ней начистоту, объяснить, поддержать, успокоить. Но Коэрви уже достаточно успела узнать девочку, чтобы понимать: не получится.

Если только использовать Узы... Файс поморщилась. Магия эта ей не нравилась, а те, кто ее применял, нравились еще меньше. Да и применяли-то совсем в другой области. Но похоже, другого выхода нет.

Глава 5. Оскал Глийра

Илинго проснулся, но открывать глаза ему совсем не хотелось. Если бы можно было вернуться в сон! Туда, где он стоял на вершине и смотрел, как лучи рассветного солнца золотят макушки гор, а прохладный ветер играл его волосами. Где он был здоров, крепок и свободен. Где он не был Вторым.

В Бархальде так повелось издревле: старший отпрыск правителя, будь то сын или дочь, становился наследником, а следующий ребенок — его щитом. Узы, связывающие их, возникали при рождении Второго и оставались нерушимыми до его смерти. Прочие дети были свободны в выборе пути, но лишь до тех пор, пока билось сердце Второго. Стоило живому щиту исчезнуть, как его место занимал следующий по старшинству брат или сестра. Наследник же, а впоследствии правитель, оставался неуязвимым. К нему не приставали болезни, его невозможно было ранить или убить: все удары принимал Второй.

Илинго родился пятым по счету, но двое его старших братьев не дожили и до пятнадцати лет: один погиб в младенчестве от какой-то хвори, другой — когда наследник сорвался с горного склона. Потом несколько лет Второй была сестра, Коутрае.

Илинго уехал из Бархальда. Отчасти, чтобы не видеть, как медленно угасает от отчаяния еще недавно жизнерадостная и здоровая девушка. Отчасти — в полуосознанной надежде обмануть судьбу.