Рус. Заговор богов (Рус - 4)

— Ну вы, ребята... из любого положения выкрутитесь!

— Нам есть у кого учиться, — сказал Домлар, коротко глянув на Руса.

— Нет, вы сообразительней. Я даже не представляю с какой стороны к этой блокаде подступиться.

— Придумаешь. Я в тебя верю. Мы все в тебя верим. Может, поедим? Надо пользоваться моментом, пока голода нет.

— А ты, Домлар, шутник! Знаешь хорошее заведение?

— Поехали. — и взял с места в карьер. Его серый единорог радостно протрубил.

Дела в банковском бизнесе шли ни шатко, ни валко. Вроде и сотрудники нашлись и охранники объясняли всем любопытствующим, что ограбить заведение невозможно, что маг всегда настороже и в крайнем случае деньги всегда провалятся в "яму", а все равно свои кровные люди нести не торопились. После многочисленных просьб местных управляющих, Адыгей (многие раскусили, что именно он, а не Бехруз является главой всего предприятия), посовещавшись с Русом, разрешил переименование. Банки превратились в банальные, а значит привычные людям меняльные конторы. Только была у них приятная особенность, сразу оцененная немногочисленными клиентами: при обналичивании векселей комиссия не взималась. Адыгей скрипел зубами, укоряя Руса упущенной выгодой, но бывший этрусский принц был непреклонен и более того, велел готовить премиальные доли за продление сроков векселей, выпущенных самой меняльной конторой.

Кстати, сентиментальный "степной волк" прочитал творение месхитинца Агриппы. Где плакал, где смеялся — переживал страшно и понял главное: о "ночном князе", ловко обрубившем ночь, о пасынке своенравного бога Френома, о настоящем или не очень реальном сыне этрусского царя, он не знает ровным счетом ничего.

"Предки и Боги рассудят. Моя задача — помогать. И не подводить того, кто меня спас", — примерно так подумал Адыгей, прочитав последние строки поэмы-повествования "Приключения Руса, принца Этрусии на просвещенных землях".

Это, впрочем, не мешало ему спорить с тем же "спасителем". Например, о выплатах клиентам наличных, то есть обратного выкупа особых векселей, которые Рус назвал акциями. Причем сумма человеку выплачивалась всегда больше номинала.

— Да пойми, Адыгей, это — показ шарика под пиалой при игре в угадайку. Пока да, мы лохам всегда подыгрываем.

— Знаю я, как заманивать, князь. Я только в конце не пойму: каким образом мы пустую пиалу им предъявим? Это же караул кричать начнут. — Адыгей еще умолчал о том, что ему крайне жалко Русовских денег, которые приходилось выплачивать. Теоритически он понимал, что скоро вклады начнут перекрывать друг друга и тогда деньги появятся как бы ниоткуда. Задумка правильная. Но временная. В условиях отдаленного малолюдного Гириканского царства годна только для отработки схемы.

Однажды бывший наводчик, разбирающийся в людской жадности лучше, чем блоха в собаках, очень удивился:

— Зачем вывески?! Зачем зазывалы?!

— Ну-у, чтобы все узнали, — растерялся Рус.

— Ты что, князь? Сразу видно, что не зарабатывал ты на жизнь торговым занятием, — под конец речи Адыгей замялся: кто он, а кто Рус? Но увидев ободряющий взгляд начальника, продолжил. — Это на балаганы, ярмарки, да комедии зазывать надо. Вывески ярче делать. Туда народ идет развлекаться, несерьезно идет. А чтобы серьезно пошел; с деньгами, с решением их приумножить или рискнуть, как Предки али Боги позволят, тогда надо "тайно" нужным людям шептать, да обещать "замолвить словечко", а иначе, мол, не допустят тебя до... акции. Ну и слово, Рус!

— Вот и займись этим, — сразу решил князь. — Надоедает мне уже свои деньги платить.

Месяца через два дело вышло на самоокупаемость, а буквально через декаду стало приносить прибыль. Адыгей и сам удивился, что лично ему хватило сходить к нужным людям, купцам средней руки, всего пару раз, а дальше они сами стали поручаться за товарищей. Потом Адыгею пришлось поговорить с местными "серьезными людьми" и честно заплатить им виру... теми же акциями, которые они чуть ли с руками не оторвали. А далее он воочию увидел подтверждение основной легенды, "разработки золотых рудников в Гириканском пятне": свеженькие монеты весом ровно гекту с гербом царства Эледриалии на реверсе (солнце, встающее над лесом) и профилем Вульфурия Первого на аверсе. Литье и чеканка были укреплены узорами с Силой Эледриаса. Адыгей прекрасно знал, что это "замануха для лохов и желательно покрупнее", но увидев монетку — чуть не поверил. Откуда эти гекты брал Рус — даже не спрашивал, но все жители новоиспеченного царства утверждали, что эти деньги печатают у них, под Священным холмом.

И вот уже почти два года в городе Гиркатласе действовали аж четыре меняльные конторы "Три толстяка" куда не иссякала очередь. Акцизной лихорадкой оказались охвачены и заложенная-перезаложенная казна Гирикана, и богатые люди из соседних стран, по слухам, близкие к государственным финансам местных князей. Так долго эта, как назвал Рус свое предприятие пирамида, могла действовать исключительно из-за низкой доли:

— Всего лишь пятая часть в год! В месяц — меньше, чем пятидесятая! Ничего, друг, это обкатка, — тогда он впервые назвал Адыгея "другом" и тот сомлел. — В центральных странах устроим половину стоимости акции в год. Вот это рост! И кто устоит?!

— Никто, — сглотнув сухое горло, кашлянув и запив вином проговорил Адыгей. — Только искать начнут. После.

— Начнут, — скривился Рус, — и самыми крайними вы с Берхузом станете. Я — лицо венценосное и нигде официально не числюсь. Но ты не переживай, в Кушинаре отсидитесь. Не хотел я никаких пирамид, но что делать, если деньги в домах держать — привычка вековая? Как иначе выманить? Как альганским пятнам как помочь? Купцы из окрестных стран только из-за того, что лесные государства своего золота не имеют, имеют их куда и как хотят. Ценнейшие ингредиенты за бесценок скупают. Надо бывшим рабам помочь. Как ты думаешь, я прав? — и вдруг пристально, с самой человеческой, самой ранимой надеждой посмотрел в глаза бывшему "степному волку". Тот едва не поперхнулся:

— К-конечно прав, Рус! — "А ведь был он лоосским рабом — это не поэмная метафора! — понял вдруг Адыгей. От этого стало еще неудобней. Он так и не решался показать свиток того сочинения герою повествования. Стеснялся, и сам же удивлялся собственной деликатности.

— Вот и жаль, что прав, — парадоксально ответил Рус и сытно откинулся на спинку кресла.

Они сидели в огромной таверне "Кафария", раньше обслуживающей залы "прибытия" и "убытия" Звездных врат одноименной столицы одноименного царства.

— Сегодня вечером схожу я в местное пятно и с завтрашнего утра, не торопясь, в местных "Трех толстяках" начнем выпуск акций. Думаю, пока на не очень большую долю. На четверть в год примерно.

А сегодня, обедая с Домларом в городской таверне "Богатый Текущий", где не то что признаков голода, но и недостатка любых самых изысканных приправ из самых далеких стран не ощущалось, Рус мысленно решился:

"В Месхитополе усиливаю пирамиду на полную. "Хопер-Инвест"** в госмасштабе устрою! Там, слышал, уже из казны деньги нам носят. Окольными путями, разумеется, царю как-то стыдно-с. А блокировать целое княжество, детей голодом морить — не стыдно?!", — не сдержался и ударил кулаком по столу.

Невозмутимый Домлар приподнял одну бровь:

— Морская кухня не по нраву? — участливо спросил он.

— Почему же? Я люблю морских тварей. В соленом, в вареном, копченом виде, — отмахнулся Рус. — А посмотри-ка на стол: не полностью контрабанду эндогорцы перекрыли, Домлар.

— Нет, почти полностью. Это местные рыбаки вдоль берега, что могут, то и ловят. Остальное — из старых запасов. Я так думаю, — философ все-таки сгладил твердость утверждения.

— Ага, значит, рыбацкие лодки в море выходят.

— Недалеко.

— Надо подумать. — Его мысли судорожно метались между серий диверсий на кораблях и финансовой пирамидой. — Скажи, ордены долго будут терпеть неуплату?

— Это ты, князь, вывеску вспомнил? "Богатый Текущий"?

— Да, — ответил Рус и не соврал. Именно это название включило цепочку ассоциаций, среди которых промелькнул и незабвенный стандор месхитопольского ордена Текущих, ужасно жадный Карпос.

— Для нас, этрусков, согласись, это даже смешно звучит. Какая-то плата или неуплата от царя! Но про варварские страны ты хорошо подметил. Не знаю. Все, наверное, индивидуально. Хм, — Домлар позволил себе улыбнуться, — а ведь ты об их взаимоотношениях лучше меня знаешь. Я только в академии, в самых общих чертах этот вопрос проходил. А что ты думаешь о рыбацких лодках? Это наверняка будет надежнее.

Мысли Руса, наконец, прекратили качаться. Пирамида перевесила.

После таверны заглянул в расположение десятка, поприветствовал служивых и там же, при всех, посоветовал Домлару уволиться из армии. Сказал, что его таланты более востребованы в молодом этрусском ордене Призывающих. Теперь не отвертится.

—

* Месяц Меркурий соответствует земному Сентябрю. Назван именем бога торговли потому, что перед новым урожаем купцы стараются побыстрее продать старые запасы продовольствия.

** На земле Рус успел застать крах "Хопра". Другая, гораздо более масштабная пирамида — "МММ" пока еще была в зените славы. Срок её разрушения терялся, судя по рекламе, где-то за экскаватором и "шубой жене".

Глава 8

Месхитополь лихорадило. Очереди в меняльные конторы "Три Толстяка" выстраивались невиданные, каждый нес туда только золото и внимательно прислушивался к слухам. "Это до чего дошло! "Толстяки" перестали принимать серебро — немыслимо! Видите ли, золото у них в подвалах не помещается — какое тогда серебро может быть?!".

Люди и верили, и не верили — им было все равно. Главное, что по акциям исправно платили в годовом выражении долю-в-долю, то есть принесешь, допустим, десять гект, через год получишь двадцать. Можешь ежемесячно по гекте забирать или каждые полторы декады по семигекте. Чем не доход? Немного, конечно, теряешь, по сравнению с тем, если подождать целый год, но кто дотерпит?! А покупали "акции" все. Начиная от матрон — домохозяек и заканчивая богатейшими Торговыми домами, которые, судя по многочисленным слухам, прикрывали вложения в "акции" самой царской казны, надеявшейся таким образом поправить свое шаткое положение. Но особое доверие среднему акционеру — так стали называть владельцев акций, — внушало то, что в "Толстяки" вложились некоторые ордены: "Они точно своего не упустят и обмана не потерпят!", — в это люди верили свято, сильнее чем в новенькие золотые монеты-гекты Сильвалифирийской чеканки, ради которых, точнее, ради разработки глубочайших золотоносных шахт в центре кафарского пятна и выпускались "Толстяками" те векселя, названые "акциями".

Прошло всего два месяца после начала блокады тирских портов, а Пиренгул неистовствовал:

— Рус! Ты обещал сам, без помощи войск снять блокаду!

— Сниму, Пиренгул, не загорайся. Всего два месяца прошло! Народ, хвала богам, в Тире не голодает. Часть даже вернулась к исконному образу жизни, а не только штаны в столице просиживает, подачек ждет...

— Да я сам до отката себя довожу! Отиг устает, все склонные к Силе только "ямами" в Эолгул занимаются!.. Идет ворчание. По секрету тебе скажу, особенно от магов — подданных Гелингин...

— Разумеется! Пиренгул, давай честно. Неужели ты серьезно думаешь, что никто не понимает того, что вся эта помощь Тиру нужна только лично тебе — чтобы ты сохранил свой титул. Маги прекрасно видят, что за это время проще было бы раз десять нагрузить каналы и перекинуть всех жителей сюда. От силы — полторы декады понадобилось бы, если взяться так же, как сейчас — всем вместе...

— Рус! — Пиренгул сделал строгое лицо. — Замолчи! Думаешь, управы на тебя нет?! — Но его взор выдавал, что беспокоился он сейчас вовсе не о словах Руса, которые и без него, появляющегося в Альвадисе не чаще раза в месяц, произносили все, кому не лень, а именно о нехватке продуктов.

Князя Тира не интересовало то, что подумают о нем другие, пусть даже и склонные к Силе, его гораздо сильнее беспокоила реальная потеря официальной власти. Без Тира он никто. Станет практически "снявшим венец", почти Асманом. Да не почти, а точно таким же бывшим правителем.

— Ну когда же, родной ты мой зять, сработает твоя пирамида? — Увидев, в ответ на собственную угрозу, нахмурившиеся брови Руса, искусный правитель мгновенно сменил гнев на милость.

А в саму пирамиду, в массовую близорукость опытнейших месхитинских купцов — не верил. И в том, что зять выполнит обещание, снимет блокаду, — не сомневался. И не представлял каким образом он это сделает. Единственная приходившая ему в голову мысль, которую можно назвать реалистичной, была: "Неужели Этрусия объявит войну Месхитии?", — она же была совершенно невероятной.

— Скоро, родной ты мой тесть, — усмехнулся Рус. — Ежедневные выплаты растут и подходят к ежедневным вложениям, которые, увы, потихоньку падают. Скоро вхолостую работать начнем. Через декаду, думаю, закроем лавочки. А вот через сколько уйдет флот — не ведаю, очень надеюсь, что скоро. Потому что в столице такое начнется, — выделив слово "такое", Рус сменил тему, заговорив неподдельно тепло. — Как тебе мой Игнатий? Внука давно видел? — и лица обоих: отца и деда расплылись в улыбках.

В отличие от Аригелия, царя Сильвалифирии, лицо которого, по мере наполнения "временной сокровищницы" месхитопольским золотом, становилось смурнее. Он знал, что ему достанется только треть (с условием обязательной чеканки собственных монет!) и теперь сильно жалел, что не доторговался до половины.

Рус выбрал Кафарское пятно потому, что хотел помочь молодому царству золотом — единственным ценным ресурсом, которого не хватало в альганских пятнах. И место под временный клад было удобное — пещера под крайним северным холмом, в которую вел лабиринт с ловушками. Ранее, в глубокой древности там тоже находилась сокровищница. Только она опустела еще до Сумрака, до нового обретения столицы кланом "Заря-в-утренней-росе-на-Юном-Листочке".

Хвала богам, все ловушки давно деактивировались и Рус, воспользовавшись чьей-то памятью, легко прошел по лабиринту. Шел вместе с Аригелием и когда они вдвоем очутились в большом округлом помещении, хлопнул в ладоши и зажегся свет. Если честно, то Рус и сам удивился: думал, что за тысячи лет Сила в простых узорах развеялась окончательно — ан нет! В "светляках" — сохранилась. Теперь будут гореть вечно — посылать команду "выключение" Рус не собирался. Не хотел, а получились понты, колотить которыми, находясь в альганских пятнах, где иных магов днем с огнем не разыщешь, выходило само собой.

Аригелий был склонным к Силе Эледриаса. Он внимательно рассмотрел, насколько успел, конечно, узор "включения", оторвавшийся от ладоней Руса. Спросил, однако, не о нем:

— Значит здесь ты предлагаешь устроить нашу казну. А те, неактивные узоры? По-моему, они жаждут активации.

— Ты прав — это ловушки. Они такие. Активируй, если хочешь, — Рус пожал плечами, — в "наставлении" написано, как это делается. А что? Удобно. Лабиринт сложный, открывать его секреты будешь только близким, а на входе поставишь надежную охрану.