Роман "Горький ветер свободы"

— Сандра! — позвал Данте.

Я подняла на него несколько дезориентированный взгляд.

— Сядь.

Он сам подвёл меня к небольшому двухместному дивану с зелёной обивкой и усадил на мягкое сиденье. Пожалуй, наличие нормальной мебели где-то в глубине души радовало. Кресла, стулья, диваны. А не эти дурацкие ковры, циновки и подушки.

Я послушно сложила руки на коленях. Смотрела в сторону.

Данте опустился передо мной на корточки и поймал мой взгляд.

— Сандра, прости, — сказал он, взяв меня за руки. Аккуратно, за самые кончики пальцев. — Никто не собирался заключать тебя под арест. Это моя вина. Я велел дворецкому где-нибудь тебя разместить. Имел в виду одну из гостевых комнат, а он неверно истолковал мой приказ. Но злого умысла не было. Правда.

Я бесстрастно пожала плечами. Допустим. Вполне вероятно, что так. Какая, в сущности, разница?

— Покажи мне свою руку, — попросил, поднимаясь, Данте.

И уже начал её осматривать, но я резким движением отстранилась. Вот прикасаться ко мне ни к чему. И вовсе не потому, что я боюсь физического насилия. Просто не хочу чужих прикосновений. Довольно в мою жизнь и в моё личное пространство вторгались все, кому не лень.

Данте нахмурился, но настаивать не стал.

— У тебя гусиная кожа, — вместо этого заметил он. — Ты замёрзла.

И снова пожатие плечами. Замёрзла? Не знаю, я вроде бы ничего не чувствую. Хотя это логично: в камере наверняка было холодно. Да, похоже, что замёрзла: руки Данте кажутся горячими, значит, мои, наверное, ледяные.

А он зачем-то снял свой камзол и набросил мне на плечи. Ну вот, теперь я, кажется, работаю вешалкой.

— Я верю, что не было злого умысла, — отсутствующим голосом сказала я, возвращаясь к предыдущей теме разговора. — Что теперь? Куда меня отправят? На кухню? Или, может быть, на конюшню?

Во мне снова стала просыпаться злость. Она пока ещё не пробудилась окончательно, скорее так, медленно ворочалась, напоминая о себе. И где-то на краю сознания я чувствовала, что это лучше, чем всепоглощающая апатия.

— Сандра. — Данте вздохнул. — Можно я сяду?

Он указал взглядом на место рядом со мной. Я безразлично передёрнула плечами. Он же здесь хозяин. Так с какой стати спрашивает?

Данте расценил мой жест как согласие и, наверное, был прав. Я и сама не понимала себя сейчас до конца. Он опустился на диван, развернулся ко мне, и снова заговорил.

— Сандра, — его голос прозвучал сейчас очень мягко, — как ты думаешь, почему я тебя купил? У тебя есть какие-нибудь предположения?

Я в первый раз подняла на него взгляд. Есть ли у меня предположения? О да! По меньшей мере, три. Беда в том, что все они противоречат друг другу. Поэтому я высказала совершенно нейтральную версию:

— Тебе понадобилась рабыня?

Эти слова почему-то вызвали в нём слабую улыбку.

— Нет, Сандра. У меня вообще нет рабов. Видишь ли, я ненавижу рабство. Напрасно ты так удивляешься, — заметил он, видя мой недоверчиво-вопросительный взгляд. — Во-первых, здесь не Арканзия. В Галлиндии многие отрицательно относятся к рабовладельческому строю. Здесь работорговля давно объявлена вне закона, хотя люди по-прежнему могут привозить рабов из-за границы. Но делают это всё реже и реже. А во-вторых, — он немного помолчал, будто не очень хотел вдаваться в подробности, но затем всё-таки продолжил, — моя кормилица была рабыней. И в молодости успела немало настрадаться по этой причине. До того, как попала в Галлиндию. Моя мать умерла рано, так что кормилица была очень близким мне человеком. Поэтому у меня есть свои личные причины быть противником рабства.

— Тогда почему ты меня купил?

— Разве это не очевидно? Потому что не хотел допустить, чтобы тот ублюдок, которому место по меньшей мере за решёткой, а скорее — на виселице, тебя убил.

— Ты спасаешь так всех рабов? Выкупая их на деньги из собственного кармана?

Данте усмехнулся, уловив мой сарказм. Я всё ещё ему не верила, точнее сказать — не знала, верить или нет, и он это понимал.

— Нет, — признал он. — Я не такой альтруист. И вообще далеко не ангел, как ты верно заметила. Но не всех рабов пытаются убить прямо у меня на глазах. А кроме того, — он задумчиво сощурился, глядя в сторону, будто что-то вспоминал, — не скрою, мне понравилось то, как ты себя повела. Совершенно безрассудно и при этом решительно. Неготовая расстаться с человеческим достоинством. Тот пират был уверен, что ты целиком и полностью в его власти; ты же манипулировала им, заставив поступать именно так, как хотела того сама. Ты могла бы притвориться покорной, а потом использовать эту способность к манипуляции, чтобы возвыситься над другими рабами. В рабовладельческом обществе таким образом можно подняться очень высоко. Но ты не захотела идти таким путём, и это мне тоже понравилось.

Я смотрела на него, чувствуя себя сбитой с толку, и не знала, верить или нет.

— Я совершенно случайно оказался на невольничьем рынке, — сказал Данте. — Там просто лежал кратчайший путь к таверне. Я не собирался никого покупать. И в том, что я тебя выкупил, не было ровным счётом никакого меркантильного интереса.

В дверь постучали, словно специально для того, чтобы дать мне время собраться с мыслями. В комнату вошла служанка, принесшая на подносе кубок с каким-то напитком.

— Пунш, как вы и велели, дон Данте.

Она поднесла было напиток ему, но он кивнул в мою сторону. Служанка опустила поднос на маленький столик, совсем крохотный (поднос занял его целиком). С лёгкостью приподняла столик и поставила его напротив меня. Присев в реверансе, удалилась.

— Пей, — посоветовал Данте. — Согреешься.

Я подняла на него затуманенный взгляд и впервые почувствовала, что мне действительно как-то зябко. Камзол помогал недостаточно, поскольку был всего лишь наброшен на плечи, а не застёгнут на все пуговицы.

Взяла кубок и сделала осторожный глоток. Напиток был, как и положено, горячим. Вино, или даже несколько разных вин, какие-то пряности и фруктовый привкус. Организм действительно начал прогреваться. Я отпила ещё.

Когда количество жидкости в кубке уменьшилось вдвое, я вернула его на столик и всё-таки задала свой вопрос.

— Если всё так, как ты говоришь, почему ты не мог мне этого объяснить? Почему делаешь это только сейчас?

— Ну, первое время я полагал, что ты не знаешь языка, — напомнил Данте.

— То, что у тебя нет злых намерений, можно протранслировать и другими способами. — Я отказалась принимать вину на себя.

— Можно, — согласился Данте. — Но была ещё одна проблема. Я ведь намекнул тебе на это в Бертане. Мы постоянно находились под присмотром арканзийцев. Ты достаточно наблюдательна и не могла этого не заметить. Сандра, я отправился за границу не просто так. На протяжении многих лет арканзийцы регулярно совершали налёты на наши земли. Я молчу об экономических убытках, но при этом гибли люди. Я долгое время вёл переписку с Селим-пашой, пока, наконец, мы не достигли некой потенциальной договорённости. Дальше была необходима встреча, а затем составление письменного соглашения.

Слушая, я машинально взяла кубок и постепенно допила пунш. Попутно сопоставляла рассказ Данте со своими собственными выводами, основанными на той обрывочной информации, которую мне удалось собрать в дороге. Теперь восполняла пробелы и исправляла неточности.

— Дело было настолько важным, что мне пришлось самолично отправиться в Арканзию, — продолжал Данте. — Ни с кем другим переговоры вести бы не стали. Брать с собой большой отряд я не счёл целесообразным. Численный перевес в любом случае оказался бы на их стороне. При этом арканзийцы восприняли бы такой поступок как выражение угрозы, и отреагировали соответственно. Поэтому я взял с собой только Ренцо: он знаком с местной культурой, а в случае надобности хорошо управляется с мечом. И в целом всё прошло успешно. Но с этими людьми ни в чём нельзя быть уверенным окончательно, до тех пор, пока на листке не поставлена самая последняя подпись. Видишь ли, Сандра, это юго-восток. Там очень многое отличается от того, к чему ты привыкла на севере. Да и от нашей галлиндийской ментальности тоже. Среди прочего на востоке ценят силу. Зачастую ценят выше, чем справедливость и тем более честность. Честность с их точки зрения вообще важна лишь между "своими". Обмануть чужого можно и зачастую даже почётно. Но я сейчас не о том. С позиции арканзийца, заключать договор можно только с сильным союзником. Это одно из главных условий. Если потенциальный союзник проявляет слабость, от него с лёгкостью избавляются. И дальше заключают союз с более сильным человеком, который приходит на смену. Либо не заключают вовсе. Понимаешь, что это означает?

— Догадываюсь, — кивнула я. — Если бы ты проявил слабость, арканзийцы с лёгкостью избавились бы от тебя и разорвали договор, который так и не был заключён до конца.

— Совершенно верно, — одобрительно сказал Данте.

— Значит, ты ходил по лезвию ножа, — заметила я. Он хмыкнул: я явно не сообщила ему ничего нового. — Мало ли что взбрело бы в голову этим людям. И что они восприняли бы как слабость, учитывая разницу в менталитете.

— Справедливо, — подтвердил Данте. — Однако помогало то, что я неплохо знаю их менталитет. И одну вещь я знаю точно, — очень серьёзно продолжил он. — Сострадание к рабу является в Арканзии признаком слабости.

Я опустила глаза, делая выводы. Данте внимательно на меня смотрел, наблюдая за реакцией.

— Я не мог напрямую протранслировать свои намерения, — проговорил он, увидев, что я уже сумела сложить два и два. — Если бы меня решили убрать — а такие решения принимаются на востоке очень легко, — то убили бы и тебя, и Ренцо. А на приграничные земли продолжились бы набеги, в ходе которых гибнут десятки людей. Лучше от этого не было бы никому. Я знаю, что тебе пришлось нелегко, Сандра. Но, к сожалению, у меня были связаны руки. Ренцо мог позволить себе чуть больше как подчинённый, и он пользовался этой возможностью. Но и его свобода действий была существенно ограничена.

Я вспомнила намёки, которые Данте делал в своё время касательно Илкера. Вспомнила навязчивое присутствие Карталя. То, насколько по-разному Данте вёл себя со мной в присутствии арканзийцев и когда мы остались в Бертане один на один.

— И несмотря на это ты спасла нам с Ренцо жизнь, — добавил он, аккуратно взяв мою руку в свою. — Хотя на тот момент имела все основания считать нас своими врагами. Если ты думаешь, что я об этом забыл, ты сильно заблуждаешься.

Я пожала плечами, глядя в пол. Я не считаю врагами людей, которые уступают мне свою постель. Но дело не в этом.

— Так ты отпустишь меня? — тихо задала я свой самый главный вопрос. Тот, на фоне которого меркли все остальные неясности, ошибки и недоразумения.

Данте запрокинул голову и тяжело вздохнул. Сердце ёкнуло и упало куда-то вниз: ответ был понятен без слов. Выпустив мою руку, Данте встал с дивана и прошёлся по комнате.

— Сандра, как я уже сказал, мне не нужны рабы. Так что, поверь, я отпустил бы тебя хоть сегодня, как ты говорила, на все четыре стороны. Но дело не во мне. Ты ведь знаешь, что я при всём желании не в силах избавить тебя от этого?

Он указал на украшавшего мою руку дракона. Я мрачно кивнула. Да, это было мне известно.

— Никто не может, — подтвердила я.

— Увы. Магию камней научились использовать для того, чтобы ставить клеймо. Но никто не умеет его снимать. Обыватели, конечно же, нашли этому объяснение. Дескать, боги решают, кому быть рабом, а кому нет. И человек — в том числе и хозяин раба — не вправе идти против их воли. Сам я не склонен искать объяснения в области сверхъестественного. Полагаю, люди просто не научились сводить такие знаки. Всё это означает одно: я могу тысячу раз тебя отпустить, но в глазах людей ты останешься рабыней. Да, я нарушил слово, не дав тебе уйти в Арканзии, как ты того хотела. Но что бы произошло, поступи я иначе? Рабыню, путешествующую без хозяина, задержали бы очень быстро. В лучшем случае первый встречный рабовладелец попросту забрал бы тебя себе, и кто знает, каким человеком он бы оказался.

Признаться, меня передёрнуло при мысли об этой перспективе. Я почему-то не подумала о такой возможности, а ведь сейчас она прозвучала совершенно логично. Что делает прохожий, если обнаруживает на дороге чужую собственность, скажем, кошель с монетами? В редких случаях пробует найти хозяина. Но чаще всего забирает кошель себе. Кошель или что-нибудь другое, что плохо лежит. В данном случае "плохо лежала" бы я.

— Что же тогда в худшем случае? — пробубнила я, глядя в сторону.

— В худшем ты попала бы в руки властей, — ответил Данте. — Тогда тебя могли бы казнить как беглянку. Поэтому отпустить тебя на территории Арканзии я не был готов ни при каких условиях. Именно потому, что ты спасла мне жизнь. В Галлиндии дело обстоит несколько иначе. Как я уже говорил, здесь не слишком жалуют рабство. Работорговля запрещена, а у рабов, привозимых из-за границы, значительно больше прав, чем всё в той же Арканзии. Но ситуация всё равно далека от совершенства. Раб остаётся рабом, и путешествовать в одиночку с клеймом чревато серьёзными неприятностями. Во-первых, здесь проживает много арканзийцев, а об их отношении к рабам тебе известно. Во-вторых, и среди местных отношение встречается всякое. Есть люди, которые считают, что по отношению к рабу, тем более рабыне, можно позволить себе то, что недопустимо со свободным человеком. Да, здешние суды не относятся к рабу как к вещи, но прав у свободных людей всё равно больше. И расклад "слово свободного против слова раба" редко решается в пользу последнего. Был не один случай, когда преступники пытались повесить всех собак на ни в чём не повинного человека с клеймом. Нередко им это удавалось, хотя в последнее время ситуация и начинает меняться к лучшему. Два таких дела получили большой резонанс.

Хмурясь, он снова прошёлся взад-вперёд по комнате, хрустнул костяшками пальцев.

— Сандра, я буду говорить прямо: риск попасть в беду с драконом на руке очень велик и в Галлиндии. А я не хочу, чтобы ты попала в беду.

По мере того, как он говорил, мои плечи опускались всё ниже и ниже. Нет, на сей раз я верила Данте. Зачем ему было лгать? Ведь проверить правдивость его рассказа проще простого, достаточно совсем немного поговорить с кем-нибудь из местных.

Данте подошёл ко мне и опять присел на корточки напротив.

— Поэтому я хочу предложить тебе решение, — сказал он.

Я подняла на него скептический взгляд. Какое тут может быть решение?

— Ты останешься в моём армоне, — продолжал Данте. — Выберешь себе занятие по вкусу. Всё, что захочешь. Армон большой, вариантов много. Будешь получать жалованье, соответствующее твоей должности. И станешь жить жизнью, ничем не отличающейся от жизни свободного человека. Делать выбор за тебя я не собираюсь, но успел немного над этим подумать. Специалист по теоретической магии здесь, к сожалению, не требуется, но есть сферы, где твои знания вполне могли бы пригодиться. К примеру, здесь есть группа лекарей, которые, помимо лечения больных, проводят эксперименты, изобретая новые способы врачевания. Они пользуются для этих целей магическими камнями, и консультации специалиста наверняка придутся им очень кстати. Есть советники по международным связям, им всегда не хватает людей, знающих иностранные языки. Кроме того, вакантна должность архивариуса.