Сорок минут — это, конечно, немного, но, опять же, у меня не каталог Quelle, где можно все шмотье посмотреть, на себя прикинуть, сто раз придумать, а потом еще на сто раз передумать, так что времени хватило с избытком. Что-то выбиралось махом, где-то я ковырялась и выпендривалась. Что интересно — в планшетном каталоге не было цен, только вес каждой вещи. А раз уж за деньги речь не идет, то я дала себе волю! Копалась, выискивала вещи получше, покачественнее, ну и подороже — в тех понятиях, к которым привыкла. Одним словом, отвела душу. И вот что у меня получилось:
1) Рис — 200 г. Это как раз три взрослые порции. Крупа — она вообще легкая и калорийная.
2) Сублимированное мясо — 150 г. Тушенка — это, конечно, вкусно, но триста грамм в день — пока что лишку.
3) Чай — 50 г. Люблю чаевничать, слабость к меня такая. В конце концов, может быть у женщины слабость или нет? Вот и взяла, самый крутой, какой знала.
4) Сахар — 50 г. Это, конечно, уже блажь, можно было и без него обойтись, но чай с сахаром намного вкуснее чая без сахара. Не верите — спросите у меня.
5) Соль — 30 г. Это тушенка уже соленая и со специями, а рис солить нужно. Впрочем, этой соли мне не на один день хватит.
С продуктами закончила, пошли дальше.
6) Термокружка, 20 г. Надо же мне из чего-то чай пить! Я такую в спортивном магазине видала. Затащилась однажды за новыми кедами, и давай глаза продавать. Напялилась на витрины, всякого разного насмотрелась, вот и кружку тоже приглядела. Стоила она почти что половину моей зарплаты. Легкая, практически невесомая. Меж двойных стенок возух откачан, чай в такой долго не стынет. А еще у нее крышка есть, значит, чай можно будет прямо в ней заваривать.
7) Трусики, носки на смену — 100 г. все вместе. В самом деле, не ходить же мне нагишом! Да и сидеть голым задом на камнях — то еще удовольствие. Хорошо еще, у меня одеяльце имеется.
8) Тонюсенькая бледно-салатная моднючая рубашка из стопроцентного хлопка с длинным рукавом и на пять размеров больше, чтобы до середины бедра доставала — 300 г. А то иностранец с соседнего острова приплывет, а мне даже и прикрыться нечем.
Теперь туалетное:
9) кусочек мыла — 50 г. Думала взять поменьше, но передумала. Этого куска мне на неделю точно хватит, а там еще закажу.
10) Зубная щетка с пастой — 80 г. Не забыла, бе-е-е-е!
11) Расческа — 20 г. Можно было, конечно, десятиграммовую пластмасску, но я потрафила себе, любимой — выбрала деревянную, из можжевельника, с резными узорами. Пахнет — просто отпад.
12) Крем для рук, 50 г. На самом деле, наверняка меньше. Там такая банка — как минимум в половину веса. Зато самый крутой. Я видела, сколько такой стоит. Как раз всю мою зарплату.
Столько всего набрала — практически, весь свой список. Гляжу, осталось еще целых полкило, а я со своим выпендрежем столько провозюкалась, что времени до финального свистка всего ничего, меньше десяти минут. Пришлось экстренно сочинять, что еще нужно. Собственно говоря, нужно много чего, но вот так сразу... Мысли все спутались, я запаниковала, давай вспоминать, чего еще хотела. Так-то, вроде, все главное уже взято. Что еще нужно? Специй взять, перца черного, пакетик 15 г., лаврушки столько же... Интересно, а в море можно рыбу ловить? Так-то я умею, с пацанами на пруд бегала, с удочкой сиживала. Взяла наугад готовую снасть — леска, поплавок, крючок, грузило, а палку я и сама срежу в кустах. Еще 25 г. вместе с упаковкой. Во! Маникюрный набор! 100 грамм как с куста. Пластмассовые тапочки, чтобы купаться без страха — 150 г. Вот, млин! А на руке взвесишь — такие легкие! Эх, была-не была, побалую себя. Швейцарскую шоколадку с орешками, 50 г. Вроде бы, и все, хотела уже закончить и остальное на чай с сахаром расписать, как тут увидела пунктик в меню. Ух ты! Ювелирка! Блин, и не посмотреть-то, картинок нет. Вдруг мне не подойдет? А, наугад ткну. Вот эти сережки, золото с рубином, 25 г.
Почти все время вышло, а тут еще осталось 130 грамм. Это точно будет чай и сахар. Все, теперь отбежать и зажмуриться (и чтобы не наоборот), и можно идти за сокровищами.
Вот же дурочка! Всего набрала, а самое завалящее зеркальце забыла. И как прикажешь теперь красотой своей любоваться? Разве что в роднике отражение смотреть, там вода более-менее неподвижная.
По-быстрому нарубила пайку мяса, поставила варить и занялась собой. Расчесалась (сквозь матюки, конечно), чуть все волосья не повыдрала. Хорошо еще волосы не слишком длинные, только до плеч. Были бы как у подружки, до пояса, пришлось бы, наверное, обстригать. Надела чистое бельишко, рубашонку, носочки — человеком себя почуствовала. Выкопала в низинке еще один "тазик" — для стирки. Сполоснула грязное белье, разложила на камешках для просушки. Тем временем, мясо стало на мясо походить. Рису в котелок сыпнула и пошла сережки примерять. Красотища — неимоверная, тяжеловаты только малость. Я и так на личико недурна, а с такими сережками — прям ну ваще. Кто бы из девок меня увидел — ни одна бы на ногах не устояла. В воде, конечно, не тот вид, но все равно, я себе ужас как понравилась. Налюбовалась досыта и пошла обедать.
Закончила на сегодня с хозяйством, глянула время — половина третьего. Темнеет здесь поздно, так что часов шесть у меня есть, можно пойти, прогуляться. Заодно на обратном пути дров набрать.
Собралась, взяла купальные тапочки и пошла к лагуне. Путь знакомый, дошла быстро. Разделась, вещички аккуратненько на бережке сложила, камешком придавила, купальные тапки натянула и, памятуя вчерашние приключения, потихоньку двинула в воду. Не торопясь, зашла по пояс. Водица — парное молоко. Я накупалась, нанырялась... Надо будет попытаться выкружить вес на маску с трубкой, я пробовала, у меня получалось. Или, хотя бы, очки для плавания. А то глаза под водой солью ест. Подплыла к камням, что лагуну от моря защищают. Там водичка похолоднее, да и брызги все время, шум. Не, совсем даже не комильфо. Ву компрене? Это я в школе оригинальничала, французский изучала. До сих пор еще два десятка слов помню. Вот только акцент у меня кондовый рязанский, и никакого прононса. Доплыла до противоположной стороны лагуны, чтобы обратно берегом вернуться. Заодно и высохну по дороге. Встала я и плавно, глядя под ноги, давай вылезать. Иду и представляю себя Венерой, выходящей из морской пены. Ага, богиня красоты, млин, толстая, с целлюлитом, да и нос на солнце облезать стал.
Вода еще до колена не опустилась, вдруг слышу сдавленный такой не то хрип, не то кашель. Вроде как дыхание кому-то перехватило. Голову поднимаю — а метрах в пяти от меня стоит мужик. Да какой там мужик — ботан классический, одна штука. Длинный, худой, сутулый, в наглаженных брючках, в начищенных ботиночках, в рубашке цивильной с галстуком. И галстук-то, что характерно, со вкусом подобран. Знать, баба дарила. Пиджачок у ботана по-благородному через левую руку перекинут, а на запястье такой же терминал, как и у меня. У ног пакетик стоит, что внутри — не видно, а в руках — очки с толстенными стеклами. И эти очки он старательно концом галстука протирает.
И вот стоит этот ботан, очки трет, а сам смотрит совсем не на очки, и не на руки, а вовсе даже на меня. И так он пристально смотрит, что аж в лице переменился и дышать забыл. Что это там у меня, что даже такое чудо внимание обратило? Глянула — да он, мерзавец, мне на зону бикини пялится. Млять! А я же... да идиотка я! Нельзя так расслабляться, а то будет, как в анекдоте. Чисто инстинктивно, то есть, не задумываясь, я, для начала, использовала прием "вопль баньши", а после нанесения этому маньяку акустического ультразвукового удара, тут же применила гидравлическое оружие — плеснула водой, чтоб отшатнулся и зажмурился, а сама, пока злыдень не опомнился, метнулась обратно в воду и во все лопатки погребла к своему барахлишку. Вылетела на берег и, не успев отдышаться, накинула рубаху и застегнулась по инерции на все пуговицы. Пофиг, что я еще мокрая, потом вместе с одежкой просохну. Вот, значит, застегнулась я, трусья натянула, а потом подумала, и расстегнула верхнюю пуговку на рубашке. Подумала еще, расстегнула вторую и закатала рукава выше локтя. Потом нашла подходящий камешек, присела на него и давай кеды натягивать, а сама соображаю: мне браслетик с планшетом выдали, когда сюда закинули. У него — такой же. Значит, он что — тоже, как и я, жертва обстоятельств? Но — прибарахленный и с пакетиком. Костюмчик, скорее всего, "оттуда", а в пакете наверняка то, что он заказывал сегодня себе на обед. Вот он-то, кстати, о пакетике не забыл, сообразительный наш.
О, топает сюда. Хм, а ведь вежливый. Дождался на той стороне, пока я себя в порядок приведу, и только тогда почапал. Ну а я навстречу торопиться не буду. Расчешусь как следует, воду из уха вытрясу... Вот когда пригодились бы длинные волосы, их можно часами чесать. А тут два раза расческой махнула, и все кончилось. Да, надо будет какую-нибудь сумочку или рюкзачок себе взять, а то вот инструмент для наведения красоты и положить-то некуда. Стою, как дура, гребешок в руках тискаю. Волнуюсь, что ли? Не-не, хорош, а то я так все зубья у него пообломаю.
Пока ботан приближался, я его еще поразглядывала. А он вообще-то, если сильно не придираться, вполне даже ничего. Побрит гладенько, весь аккуратненький, не косой, не кривой, не лысый, как есть интеллигент. И ничего, что грудь впалая, зато спина колесом. А что это он свои очки так и не надел? Бутафория, что ли? Ладно, сейчас разберемся. О, на рубашке мокрые пятна! Значит, попала. Пустячок, а приятно.
Ложный очкарик приблизился, но предусмотрительно вплотную подходить не стал, остановился в паре метров. Видать, инстинкт самосохранения у него работает вполне исправно.
— Здравствуйте! Простите, пожалуйста, за то, что поставил вас в неловкое положение, но, поверьте, это произошло без злого умысла и было для меня так же неожиданно, как и для вас.
Голосок так себе. Ни проникновенной глубины, ни бархатистости, одним словом — козлетончик. Но, кажется, не врет. И смотрит мимо глаз. А куда это он глядит? Да как раз на мою расстегнутую вторую пуговку! Хотя... сама же расстегнула, подразнить хотела. А раз так — нечего и дергаться. О, сообразил, что я его разоблачила, покраснел, как рак и совсем в землю уставился. Ничего-ничего, я тебя научу свободу любить. Еще одну пуговку расстегнуть, что ли? Нет, не надо, а то еще с ним удар приключится. Или решит вдруг, что я его сооблазняю, а я, собственно, совсем не такая, облегченным поведением не страдаю. Лучше послушаю, что он еще скажет.
Ботан, тем временем, совладал с собой и продолжил:
— Разрешите представиться: Борис Митрофанович Адамантовский. Я...
Что было сказано дальше, услышать не получилось. Я сперва фыркнула на "Митрофанушку", потом вспомнила, что такое адамант, а потом живо представила себе бабу Ягу из мультика: "яхонтовый мой!" и Бориса Митрофаныча на месте домовенка Кузи. Сдерживаться далее было выше моих сил, и я совершенно неприлично заржала в полный голос.
Давно уже я так не смеялась. До слез, почти что до колик. Я под конец уже стоять не смогла, просто рухнула на песок и билась в конвульсиях. И, млин, неловко — все-таки человек еще ничего такого не сделал, а остановиться и объясниться не могу. Отсмеялась, гляжу — он и вправду обиделся. Теперь пришла моя очередь извиняться. Прямо так, из полулежачего положения, еще прерывающимся, сбивающимся на смех голосом и начала:
— Простите, я ничего такого особенного в виду не имела, просто внезапно представилась одна вещь...
И я ему описала свои больные фантазии. К моему полнейшему изумлению, он, помолчав несколько секунд, вдруг хрюкнул, потом еще раз, а потом принялся ржать как бы не сильнее, чем я минуту назад. Единственное отличие — на ногах удержался. Я на него поглядела и снова принялась смеяться. Так мы с ним на пару и хохотали, как два идиота.
Наконец, все закончилось, ботан галантно протянул даме руку и помог подняться на ноги. И даже деликатно отвернулся, пока означенная дама отряхивала телеса от налипших песчинок.
— Как я могу к вам обращаться? — спросил он, когда мы, наконец, смогли продолжить разговор.
— Анна.
— А по отчеству?
— Да какое, нафиг, отчество?
Я не выдержала слишком большого количества куртуазии и перешла на более легкий и привычный способ общения.
— Просто Аня. А сколько тебе лет?
— Какое это имеет... Двадцать шесть.
— Мне двадцать четыре, поэтому давай на "ты". И вообще: все эти словесные реверансы действуют мне на нервы.
— Ну давайте... то есть, давай.
— Я буду звать тебя Борюсик.
— Но почему?
— Потому, что, во-первых, ты — вылитый Борюсик. Ну сам на себя посмотри, на Бориса Митрофаныча ты никак не тянешь. А во-вторых, это лучше, чем Митрофанушка и Кузя.
Вновь живо представив себе Борюсика на месте Домовенка, я гыгыкнула, но удержалась от дальнейших фантазий. Борюсик покорно кивнул, и мы продолжили:
— Скажите, Аня, вы... ты при каких обстоятельствах оказалась в этом месте?
— При бытовых.
— Это как?
Он недоуменно уставился на меня.
— Элементарно, Ватсон, — прыснула я. — Заснула дома, проснулась здесь, на рассвете, на берегу моря. Прям как была, в трусах и одеяле. Романтика, блин! А ты? — спросила я его в свою очередь.
— Да, знае... знаешь, примерно так же. Только задремал между лекциями, и вот, понимаешь, проснулся от того, что упал. Думал, что со стула, оказалось — с камня.
— Забавно, — опять хихикнула я.
— Ну, я бы так не сказал.
Он потер плечо, видимо, пострадавшее при падении.
— Аня, вы не понимаете всю глубину возникшей проблемы. Ведь где-то там остались мои студенты, недочитанные лекции, научная работа, мои обязанности, квартира, мама, да вообще вся моя жизнь, в конце концов!
Не удержался мальчик, сорвался на "вы" и на возмущение. У него студенты? Да он, поди доцент? Хотя, где ему — скорее всего, так, аспирантик. Зато теперь известно, кто ему галстуки к рубашкам подбирает. Борюсик, выходит, полноценный маменькин сынулька! Вот свезло, так свезло. А как он на меня глядел-то! Похоже, он, до кучи, еще и мальчик-колокольчик, из тех, что "не динь-динь". Я, конечно, все свои соображения оставила при себе. А вслух, пожавши плечами, сказала:
— Ты ведешь себя неконструктивно.
Он настолько удивился, что даже жаловаться перестал. Видимо, в его представлениях о жизни, слова "ум" и "женщина" даже близко не соседствуют. Да и я со своими обычными манерами на интеллектуалку никак не тяну. Собственно, я и не она. Так, наблатовалась то здесь, то там, книжек поначиталась, да и жизнь чему-то научила. Не удержалась, съязвила:
— Умные слова знают не только очкарики. Кстати, а что ты очки не надеваешь?
— Да как-то так случилось... в общем, я, когда оказался здесь, стал достаточно хорошо видеть и без них. Я понимаю, в это трудно поверить...
Действительно, трудно. То есть, он меня всю до последнего прыщика разглядел? У-у-у, злыдень писюкатый! Так, вроде, на мове сексуального маньяка кличут.
Кажется, последнюю фразу я вслух сказала. Иначе, с чего бы он так надулся? Впрочем, ненадолго. Надулся, помолчал, сдулся, продолжил разговор:
