Он прекратил жевать и с усилием проглотил хлеб. — Полагаю, нужно поехать и проверить.
Она промолчала, лишь сжались тонкие бледные губы. Он подошел к бурому соколу со сломанным крылом. — Что бывает с твоими сиротами, когда они вылечиваются?
Вначале она не хотела смотреть на него, но губы разжались, глаза дрогнули. — Улетают.
— Да, именно.
— Но не все! — закричала она и уткнулась лицом в грудь орла, обнимая его руками. Птица сверкала глазами за клювом-скимитаром. Дорин удивился, видя, что она не боится устрашающего, занесенного над головой оружия.
— Осталась последняя ночная работа. Деньги на проезд.
— А ты придешь сказать прощай? — пробормотала она из белых грудных перьев.
— Да.
— Клянешься?
— Да. Клянусь прийти и попрощаться перед отъездом.
Она оторвалась от орлиной груди, вытерла нос кулаком и фыркнула. — Ладно же. Ночью.
Он встал и допил чай. — Благодарю.
— Можешь поспать здесь... если хочешь...
— Спасибо, но нужно подготовиться. Увидимся. — Он пошел к окну.
— Обещаешь? — крикнула она. Он кивнул и спрыгнул.
Одинокая Уллара обернулась к орлу. Погладила узкие бедра. Ярость в ее взоре соперничала с птичьей. Девушка указала на другое окно, побольше. — Собери всех, — велела она.
Большой орел поднял клюв и пустил пронзительный клич, захлопал крыльями, исчезая в окне.
* * *
Дорин вымылся в общественных банях у реки, отдохнул в одной из комнатушек, снимаемых им по всему городу — роскошь, на которую уже нет средств. Вынул снаряжение и оделся весьма обдуманно. Натянул темные брюки, стеганую поддевку и легкий, однако прочный жилет. Выбрал дюжину ножей, шесть пар разного веса и размера, мотки веревки и проволоки. Часть обвязал вокруг груди, часть на пояснице. Надел легкие кожаные башмаки с подошвами из пеньки, обмотал голени и закрепил обмотки кожаными ремешками. Ремешки держали половину клинков, остальные угнездились на двух перевязях. В кармашках на одежде укрылись маленькие флаконы с различными снадобьями и мазями. Смола для пальцев; уголь для лица; пыль, которую можно бросить на пути врагов, чтобы у них заслезились глаза и начался неудержимый кашель.
И все время его подгонял презрительный, нетерпеливый голосок старого учителя. "Сначала растяжка, малец! Давно ли ты практиковался с кастетом? Правая нога не в помощь — что, досталось ночью? Помни, нужно ее учитывать. А где крюки для лазанья? Мы что, переросли их? Вряд ли!"
Он почти чувствовал удары бамбуковой палки по спине и плечам. Разумеется, они несли мало вреда, рука старца была уже нетвердой. Что страдало, так это гордость.
"Да, нужно было делать растяжку. Да, не нужно было выходить из дома две ночи. И да-да, я давно не практиковался как следует..."
Стоя на коленях, он опробовал легкость извлечения всех клинков. Удовлетворившись, набросил бесформенную куртку и плащ с капюшоном, подошел к окну и прыгнул на крышу. Солнце как раз садилось. Янтарные лучи еще касались высокой городской башни над дворцом. Чуть сутулясь, Дорин шагал в сторону района известной Улицы Богов.
Оказавшись там, свернул на узкие задние улицы. Они оказались застроенными частными домами, лишь изредка встречался храм или капище какого-либо иноземного, мало известного божества. Лавки торговали принадлежностями культа и украшениями для храмов: свечники, похоронные дома, продавцы редких благовоний и масел для каждения или бальзамирования.
После некоторых поисков он нашел удобное место на крыше храма жутких древних зверобогов. Встал на колени между каменным вепрем-Фенером, богом войны и ярости, и грубым изображением Тогга, волка зимы. Напротив за несколькими жалкими хижинами лежал заброшенный мавзолей; все в Хенге знали, что он освящен во имя Худа, старинного бога смерти.
Двери храма были открыты, порог темен и пуст. Даже улица оказалась лишенной всякого движения. Это смутило Дорина, ведь сумерки были традиционным временем обрядов служителей Худа. Однако он нашел ответ в шайке громил, отгонявших прохожих с этого направления.
Заинтригованный, он вернулся на конек крыши, спустился с другой стороны и вышел на главную улицу. Дождался прохожего и крикнул из тени: — Друг! Я пришел склониться пред Великим Клобуком, но был изгнан. В чем тут смысл?
Прохожий остановился и махнул рукой назад. — Ух. Дурачье. Преступники враждуют с истинным слугой Худа. Вообрази! Устроить ссору с Худом! Он навестит нечестивцев, говорю тебе.
"Это же территория Панга..." — Спасибо, друг. — Дорин кружным путем вернулся к пункту наблюдения и уселся. Ночь становилась темнее.
Вскоре после полуночного звона банда с факелами прошла по улице и встала перед мавзолеем. Вынув мечи, четверо с осторожностью прошли в портал. Через миг раздался звук ударов, четыре тела выкатились на улицу один за другим.
— Выходи, подлый трус! — заорал вожак банды.
"Похоже, чужой крови они не пролили. Да, нужно зайти внутрь, чтобы его достать".
— Ну, как хочешь! — Вожак картинно махнул рукой, его команда швырнула на порог какие-то штуки. Полетели факелы, пламя родилось на камнях входа.
— И что? — удивился Дорин. Там всё из камня. Хотят выкурить дымом?
Вожак заставил новых членов банды броситься к входу. Они перепрыгнули гаснущее пламя, и защитник встретил их в свете. Выпады были чистыми и эффективными. Все попадали. Двое угодили в огонь, завопили, прежде чем лишиться чувств.
Дорин наблюдал всё это с большим вниманием, удивившись быстроте движений того мужчины. А особенно — тому, что знает его. Тот самый охранник каравана, заявивший, будто сражался с Рилландарасом на Сетийских равнинах. Дорин начал верить, что так и было. Тогда... с ним нужно быть чертовски осторожным.
Головорезы вытащили павших товарищей из пламени и затоптали его. Вожак бранился и подпрыгивал. Новые зажигательные снаряды полетели в святилище, без особого воздействия. Дорин расслабился и уселся наблюдать, надеясь переждать атаку. Банда выкрикивала оскорбления, угрозы, проклинала парня сверху донизу, швыряла камни, стреляла. Наконец они додумались завалить темный вход мусором.
Ответом была тишина. — Могильная тишина, — пробурчал улыбавшийся Дорин.
Осада Панга шла столь же успешно, как и осада канезцев.
Наконец, устав и разочаровавшись, уличные бойцы ушли. Дорин дал им еще десять минут, встал, изучая почерневший от копоти каменный портал. Там ничто не шевелилось. Обдумав всё, он вытащил пакетик из навощенной бумаги, раскрыл, коснулся кончиком пальца бальзама. Вбил в уголки глаз, заморгал от жжения. Ночь постепенно прояснялась. Эффект должен был длиться часа два. Он спустился с дальнего конца крыши.
Проблема мавзолеев, думал он, в том, что у них лишь один вход. Мертвым ни к чему окна и задние двери. Поэтому ему пришлось красться вдоль стены, подбираясь к входу. Впрочем, усиленное ночное зрение показало: на пороге не таится ловкий меченосец. Хотя тот мог ожидать прямо внутри, уже занеся оружие. Недовольный самой необходимостью вынимать тяжелые ножи, Дорин извлек их. Поставив один высоко, другой низко, для отражения возможных ударов, скользнул по боковине двери и замер у стены внутри.
Никто не напал на него. Ассасин крался, пока не встал в углу холла. Спина ощущала ниши в стене, в которых, вероятно, ухмылялись черепа предков. Бальзам позволил видеть ниши на противоположной стене. И ни намека на парня. В конце холла он обнаружил некое капище, за колоннами мог кто-то скрываться. Перед капищем сгорбилась фигура — явно не меченосец, слишком старый и тощий. Вот он, жрец. Его цель.
Значит, пора нырнуть. Наскок, удар, рывок назад. Он неслышно заменил тяжелый нож на самый узкий и острый. Присел и сделал осторожный шаг, и еще, проклиная шуршавшие под ногой черепки и разнообразный мусор, который приходилось обходить.
Он оказался у фигуры, не услышав никакого предательского шума в мавзолее. Старик сонно склонил голову. Он присел, чтобы нанести колющий удар в грудь, и замер. Дыхание вырвалось долгим изумленным свистом, рука опустилась.
Острие длинного клинка коснулось затылка. — Ты не ударил, — произнес парень.
— Не увидел нужды.
— Хорошее зрение.
Весьма осторожно Дорин вложил кинжал в ножны и вытянул пустые руки. — Значит, со мной покончено.
Клинок крепко прижался к нему, холодя кожу. Дорин ощущал порезы при малейшем движении. — Ты здесь не за мной? — удивился парень.
— Жрец был целью.
— Так ты говоришь.
— Приди я за тобой, встал бы у двери, чтобы подманить.
Через несколько ударов сердца оружие опустилось. — Верно. Я сделал бы так же.
Подняв руки кверху, Дорин очень медленно повернул голову. Парень держал меч наготове.
Юноша скривился, тоже узнав его. — Ты. Тот, кому нет дела до мертвых.
— А мертвым до меня.
— Откуда тебе знать?
— А тебе?
Острие чуть сдвинулось вперед, без касания. — Повезло тебе, мелкий любитель бить в спину. Я нашел тебе применение.
— Я никого не бил в спину.
— Так делают все ассасины.
— Удары в спину, предательство, засады, отравления. Нельзя приписывать ассасинам всё подряд.
— Гмм. Разборчивый убийца. Вижу, ты ловок также в пустой болтовне.
Дорин поглядел на потолок. — Убей меня или отпусти. Только не пытай словоблудием.
Клинок снова оказался на шее Дорина. Он едва успел моргнуть. "Никто не может быть таким быстрым".
— Вернешься к своим жалким хозяевам и передашь. Возможно, они оставят нас в покое.
Дорин понял, что юноша принял его за наймита Панга. Недовольно вздохнул, но не позволил губам сказать лишнего. Да, он не смеет раскрывать нанимателей. Дорин лишь утвердительно кивнул.
Парень быстро отступил, позволяя ему уйти.
Дорин повернулся, не сводя глаз с лица меченосца и держа руки перед собой. Попятился к выходу. Выходя, мельком увидел груду одеял у стены, а в них личико девочки. Темные глаза следили за ним. Дитя из каравана.
Удивительно и порядком зловеще, но куда еще мог этот тип принести свою... сестру? Дочь? Он поглядел на меченосца. — Ты ловко отвел мне глаза, дружище. Желаю удачи в продолжении.
— Обман? Нет обманов, лжи и уверток, когда стоишь пред Худом.
Дорин скользнул наружу. Отряхнулся, поднимая глаза в ночное небо. "Боги, парень всерьез верит в свою трескотню. Впрочем, так она лучше всего продается".
Во тьме мавзолея меченосец чуть расслабился, со свистом втянув воздух. Этот был слишком хорош. Трудно было отпускать.
Мусор и хлопья золы зашевелились на камнях, ветер пронесся над ленивыми углями, раздувая сияние. Шум, почти не отличимый от ветра, пробормотал: - Видел твое искушение. И отметил силу воли, слуга. Он сам не знает, но тоже хорошо служит.
Юноша пал на колени перед согбенной фигурой. — Как скажешь, повелитель.
— С кем ты говоришь? — спросила девочка.
— Ни с кем. Старайся заснуть. Теперь тут безопасно, обещаю.
Дорин добрался до указанной крыши далеко за полночь, но все равно остался там, надеясь, что наниматели мало ценят пунктуальность. Прошло два звона. Терпение было вознаграждено шелестом одежды на краю широкой крыши. Щеголь влез, выпрямился и поправил рубаху.
Дорин застыл, вслушиваясь в другие звуки.
Черепица затрещала с другой стороны, и показался борец. Дорин отметил, что они окружили его. Вытащил два средних метательных ножа и крикнул: — Эй, довольно.
Щеголь поклонился. Улыбка ярко мерцала в лунном свете. — Есть новости? — спросил он.
— Жрец мертв.
Щеголь провел рукой по шелковому жакету. — Принес доказательства?
Это на миг озадачило Дорина, но он тут же махнул рукой. — Теперь никто не отрезает головы.
— Так откуда нам знать?
— Я сказал. Слова профессионала должно хватить.
Придурковатый типчик изучал свои ногти. — А рекомендации у тебя имеются?
Дорин указал на собеседников остриями ножей. "Нужно было брать аванс". — Я вам не простой вор.
Щеголь махнул приятелю, тот двинулся, выдвигая руки как для борьбы. Дорин снова озадачился. Приятель думает, он будет стоять и ждать? Ассасин нерешительно передвинулся по крыше. — Что такое? Это я должен бегать за вами.
— Твое время в городе истекло, мелкий резунчик. Мы хотим послать тебя в путь. Уйдешь, и будешь жив. Останешься — умрешь.
Бежать? Бежать от таких? Он может их завалить. Но их поведение его нервировало. Дорин начал отступать, держась ближе к щеголю. Мужчина поднял руки, будто бы поправляя жакет, но обучение Дорина включало типичные подготовительные жесты открытия садков, и он узнал инвокацию Тюра. Закрыв лицо руками.
Слепящий ярко-розовый свет ударил почти ощутимо. Кажется, яркость позволила ему на миг узреть собственные кости под кожей. Затем замерцала полная звезд тьма. Он ослеп!
Дорин развернулся, но недостаточно проворно, и толстые руки сжали его в сокрушающих объятиях, оторвав от крыши. Маги! Проклятые маги вечно доставляют ему проблемы! Руки были зажаты, но часть кармашков оставалось доступна. Он выбрал один, изогнулся и просунул пальцы, разорвал пакет и отчаянно выдохнул внутрь последний воздух.
Полетев в сторону под гром кашля и хрипа. Пошатнулся, моргая. Глаза слезились. Он ослеп, да не совсем. Видел как бы тени: мутные круги света и темноты.
Борец задыхался и харкал поблизости. — Что с тобой такое? — возмущался щеголь.
Край! Там должен быть край! Если добраться до... Кто-то толкнул в спину, и он упал, раскинув руки.
— Ты достал его? — Щеголь выходил из себя.
— Сухой порошок цветов эсейяна, — прорычал борец глубоким голосом. — Давно я такого не чувствовал. — Он снова согнулся, кашляя.
— Прикончи его!
— Нельзя ли просто сломать ему руки и выбросить из города?
— Отлично. Ломай.
— Да. Иди сюда, малыш.
Дорин перекатился на спину, чтобы выиграть миг. Зрение прояснялось. Он успел приготовиться к взрыву Тюра, и глаза сохранились. Но борец приближался. Ноги тяжело хрустели по черепице, руки вытянулись в стороны.
— Прости, малыш, — сказал тип мрачным тоном, — но госпожа не терпит ассасинов.
Городские маги! Он перед двумя городскими магами! Но тогда к чему был контракт?
Три арбалетных болта вонзились борцу в грудь, он отшатнулся, выпустив щиколотку Дорина.
Темные силуэты один за другим падали на кровлю и выпрямлялись. Черный газ одежд струился, окружая их облачками душного мрака.
Ночные Клинки. Полный набор.
Канезцы прибыли.
Дорин хотел сбежать, протер глаза, но увидел, что ассасины Кана не метят в него. Сейчас, когда здоровяк был повержен, все окружили жалкого щеголя. Конечно, ему не продержаться и мгновения. Но буря болтов и клинков почему-то пролетела мимо тощего мага, а он спокойно развернул плечи и склонил голову, исполняя небрежный, почти ленивый танец уклонений.
Мужчина не бежит от полного набора Ночных Клинков, почти с восторгом понял Дорин.
А маг воздел руки.
Дорин отвернулся, прижимая лицо к кровле и закрывая голову. Но над ним пронесся не свет. Раздался рев кузнечного горна, волна жара жестоко опалила спину. Он выглянул, видя ряд дымящихся туш. А в центре стоял городской маг и улыбался. Сланцевая черепица светилась, треща и лопаясь. Пока Дорин наблюдал в изумлении, щеголь снял охваченный огнем жакет и безмятежно начал закатывать рукава, будто готовясь к очень грязной работе.
