Глобус

Болтовня на посвященных обсуждению существующих в мире религий и их ответвлений форумах, тоже не принесла ценных находок. Кто-то, скрывающийся под псевдонимом "Бог-666", утверждал, будто бы травля "Восхода Человека" началась с подачи Ордена Вознесения. Будто бы те, как непримиримые борцы за чистоту человеческого генома, были встревожены глубиной экспериментов, предпринятых гем-дизайнерами секты. На резонный вопрос — откуда шестьсот шестьдесят шестой Бог это знает, тот заявил, что, мол, давно живет на этом свете и что тридцать лет назад об этом даже по галовизору открыто говорили.

Впрочем, давно живущему никто не поверил. Мало ли чего там еще говорят по зомбоящику! Спор вспыхнул с новой силой, и продолжался еще довольно долго. Особую остроту обсуждению придал еще один безымянный господин, утверждавший, что "Восход" был не более чем экстремальное крыло Церкви Вознесения, занимавшееся не только, и не столько, внесением легких улучшений в человеческий организм, а кардинальной его перестройкой с целью пробуждения в нас магических способностей.

Никаких волшебных свойств я ни за собой, ни за кем-либо из наших, приютских, что-то не замечал. Так что был полностью согласен с теми, кто поднял на смех того господина.

На этом мои поиски в открытых источниках, в общем-то, и закончились. Информации нашлось микроскопически мало, и где взять недостающее я себе пока даже не представлял. До Сашки Темейна — прирожденного исследователя — мне было далеко. Да и на лавры гениального аналитика, способного из малюсеньких крошек информации вычленить систему, как Тая Сумамбетова, я тоже не мог претендовать. Но просто обдумать находки, и приготовить пару трудных вопросов для разговора с отставным капитаном медслужбы — был просто обязан.

Артем Валерьевич выглядел смущенным. Словно бы это он с коллегами ставил над нами не вполне законные эксперименты и был пойман на месте преступления.

— Видите ли, молодой человек, — почему-то перешел на "вы" капитан. — Я должен был сразу предупредить о том, что вскрытие некоторых нюансов Вашего генетического кода может вызвать реакцию определенных групп населения Содружества...

— Господин капитан, сэр, — нахально перебил я седого доктора. — К чему эта шелуха, половину слов из которой я все равно не понимаю? Я все тот же лейтенант Лесток. И продолжаю все так же Вас уважать и любить.

— Действительно, — улыбнулся Высоцкий. — Чего это я?! Ведь не о неизлечимой смертельной же болезни говорю... В общем, смотри в оба, солдат! Та тайна, что скрыта в твоей крови... В твоих генах...

Доктор замолчал, прикрыл глаза, и принялся рассеяно тереть переносицу.

— А я ведь сразу узнал примененный метод гем-дизайна, — тихо, словно бы по секрету, выговорил, наконец, он. — Мне уже приходилось видеть пробы, подобные твоим. Давно... Лет, наверное, с тридцать назад, к нам в лабораторию было доставлено тело мертвого человека. В совершенно герметичном саркофаге и под конвоем бугаев из охранного отдела СБ. Болтали, будто бы этот мертвец чуть ли не в одиночку оборонял базу секты "Восход" в подлунных пещерах от целой роты спецназа! Звучало это совершеннейшим бредом и небылицами. Демоны! Мы живем в реальном мире, и у нас не водятся Супермутанты из детских галофильмов!

Рассказ капитана был не особенно долгим, но так изобиловал специальными терминами, что я вряд ли смогу передать его дословно. Однако же общий смысл мне удалось ухватить.

Тридцать лет назад, по-видимому, сразу после разгрома "Восхода", в военно-медицинские лаборатории флота доставили тело человека, чей генетический код здорово напоминал мой, Таи, Тремейна и других наших, приютских. Вместе с трупом, к капитану Высоцкому поступила информация, что будто бы этот человек, будучи живым, активно и успешно противодействовал профессиональной штурмовой группе спецназа Службы Безопасности. Причем, настолько активно и столь успешно, что, впечатленные его достижениями руководители ведомства, приказали организовать расшифровку кода примененных к уникальному воину генетических преобразований. Ну и, как предполагал Артем Валерьевич, вторым шагом — провести эксперимент по созданию гем-модификантов сходного типа.

Собственно, сам Высоцкий, лично участвовал только в расшифровке кода и выявлении методов гем-дизайна. И о существовании второй части плана догадался, лишь увидев во взятых у меня пробах "знакомый рисунок кодонов" — что бы это не значило. Причем, узнал сразу и мгновенно. Но усомнился в верности глаз и твердости памяти.

— Ты не представляешь, сынок, какой соблазн у меня был отправить твои пробы на Асесьон, — поделился капитан. — Это возле Глобуса, в Третьем Лагранже...

— Я знаю, — вставил я. Сказать по правде, эта пресловутая "Асесьон" уже представлялась мне, чуть ли не столицей Вольных. Постоянно так выходило, что стоило речи зайти о сгруппировавшихся в ЛЛ-3 станциях, немедленно всплывало это название.

Впервые я услышал о ней, когда изучал данные о пилоте и владельце того самого космолетика, что так неудачно протаранил диафрагму гражданского шлюза. "Сарагоса", принадлежавшая, как позже выяснилось, собрату по приюту, Фернандо Кальва, имела прт приписки — ЛЛ-3 "Асесьон".

Второй раз этот, к Демонам, "Центр Мира", оказался на слуху, когда Дино Кадифович ни с того ни с сего принялся отговаривать меня от опрометчивого поступка — от переезда на вольные станции. Можно подумать, я уже на чемодане сидел, нервно сжимая в потной ладони билет на пассажирский лайнер!

Уж кому, как не мне было лучше всех известно, что ни в какой Третий Лагранж и не думал улетать. Тем не менее, мне в качестве неоспоримого аргумента был предъявлен старый эскортный пилот по имени Нянь Чангминг, сходу заявивший, что один из его многочисленных родственников вполне себе удачно устроился и процветает на "Асесьоне".

И вот теперь — опять.

— Там у одного моего давнего приятеля частная клиника с мощными лабораториями. Они там вопросами геронтологии заняты, так что, в генетическом коде для них секретов нет, — продолжал врач. — Хотелось бы видеть лицо Божидара, когда бы он увидел данные живого конструкта, сделанного по технологии "Восхода"!

И тут же, осознав, что именно и кому брякнул, Высоцкиий смутился.

— Ты только не подумай, будто бы я считаю тебя кем-то вроде экспоната или только как уникальный объект исследования. Отнюдь! Поверь, я в полном восторге! Ты... и твои... гм... братья и сестры — это чудо! Это самое лучшее, самое изящное и эффективное, из того что мне приходилось видеть в мире гем-дизайна! И, при этом — самое жуткое и таинственное! При всем моем огромном опыте, я так и не смог определить, даже в общих чертах, набор функций, заложенный создателями в твой организм!

— То есть вариант, что я совершенно естественным образом был рожден своими родителями, совершенно исключается? — стараясь изо всех сил, чтоб голос не предал, не дрогнул, решился-таки уточнить я. О "наборах функций" и "предназначении модификации" старался не думать. Не слишком приятно, знаете ли, осознавать себя "конструктом". Биороидом. Искусственно созданным биологическим объектом, с заданными параметрами.

— Отчего же? — удивился ученый. — Никто и не говорит, будто бы тебя вывели в пробирке! Ты, конечно же, явился на свет из лона обычной женщины! Одно лишь не вызывает сомнений! В процессе развития плода, в тебе были произведены ряд манипуляций на генетическом уровне.

— Тогда... — запнулся я. — Что же случилось с нашими родителями?

— Не знаю, — развел руками Высоцкий. — Полагаю, эти сведения надежно укрыты в самых глубинах архивов Службы Безопасности!

— Господин капитан, — даже неосознанно выпрямив спину сидя на стуле, решился-таки обратиться я. — Скажите! А нет ли у вас какого-нибудь... гм... старого знакомого в штаб-квартире СБ?

Военный врач покачал головой и сурово, или, быть может — обиженно поджал бледные губы.

— Нет, — чуть ли не выплюнул он. — И не было! И быть не могло. Безопасники — люди столь особого склада ума, что, как мне кажется, не в силах поддерживать дружеские отношения с кем-либо вне своей конторы. Они... Им прививается какая-то иная мораль, и доводы, которыми они оперируют при принятии решений, в корне отличаются от твоей или, к примеру — моей. Признаться, я не сразу поверил в то, что кто-то, даже если это и руководители единственной в Содружестве, спецслужбы, имеют наглость заниматься опытами над людьми. Да еще, как выяснилось, с таким размахом!

— Тебе, сынок, грозит опасность, — пытался внушить мне старый доктор. — Тебе, твоей девушке, вам всем, кто благодаря каким-то невероятным стечениям обстоятельств вырвался из-под опеки государственных структур.

— Почему? — продолжал тупить я. Пример погибшего друга был, что называется — перед глазами, но мне казалось, что если бы Тремейн не был известным журналистом, неуемное любопытство не привело бы его в жерло станционного крематория. Что для этих, виртуальных, воображаемых господ, задумавших и осуществивших эксперимент, не так опасен наш интерес к собственному происхождению, как возможность огласки. Я же обнародовать открытия не собирался, а потому и опасности не чувствовал.

— Да как же ты понять-то не хочешь?! — вспылил Высоцкий. — Представляешь, как взвоют анклавы, стоит информации о запрещенных экспериментах СБ разойтись по сети?! В кулуарах Генеральной Ассамблеи давно уже поговаривают, будто бы администрация Содружества ведет себя так, будто бы находится над Законом. А вы — живое доказательство! Свидетели обвинения!

— Но и это еще не все! — напирал капитан. — Тебе, несомненно, известны основные догмы декларирующиеся Орденом? Как ты полагаешь? Довольно ли будет новости о том, что по станциям Содружества ходит несколько тысяч глубоко модернизированных, генетически измененных, для начала Охоты на Ведьм?

— Ха, — хмыкнул я. — Да у меня в личной инфе указан коэффициент гем-модификаций в единичку. И у Таи так же. Да, думаю, и у остальных наших что-то в этом роде. Сказать по правде, мне до сих пор как-то слабо верится в...

Подходящие слова вдруг куда-то делись. В ремонтных цехах вообще люди разговаривают на несколько другом языке. Гораздо более эмоциональном и ярком. И, скажем так — далеком от литературного. Так вот, эти — эмоциональные и яркие идиомы прямо-таки просились сорваться с языка. А чего-нибудь умного и глубокомысленного, подходящего для беседы с глубокоуважаемым мной капитаном Высоцким — не находилось.

— Когда это фанатикам нужны были открытые данные с нейросетей чтоб жечь и убивать? — криво улыбнулся старый доктор. — А на счет твоей единички — даже не сомневайся. Для любого стандартного сканера — так оно и есть. Всего один процент. Всего одна грубая заплатка, позволяющая организму лучше удерживать кальций в костях при пониженном притяжении. Остальное то, что сделано по методикам "Восхода" — это столь тонкое вмешательство, что не знакомый с исходными образцами человек, даже специалист, искусственности в связках аминокислот не выявит.

— Ясно, — кивнул я, хотя ничего ясного в этой странной и удивительной, вышедшей с экранов галовизионного сериала, ситуации для меня не было. Не просто, знаете ли, вдруг узнать, что являешься не совсем человеком, что родители твои сгинули в бункерах СБ, да и за тобой начинается охота.

— В общем, — подвел итог непростой беседы седой капитан. — Будем смотреть в оба! Если что, постараемся переправить вас с этой девушкой в безопасное место. Ну а ты, сынок, будь готов к бегству в любой момент.

Прозвучало тоном, от которого я, сказать по правде, стал уже отвыкать. Приказным тоном! Затрудняюсь определить, были я в то время доволен своей новой жизнью. Однако бесспорно одно: подсознание отказывалось признавать отставку! Еще не стих последний звук голоса капитана Высоцкого, как я, к собственному же удивлению, на одних рефлексах, расправил плечи, выпрямил спину и выпалил:

— Есть, сэр! Конечно, сэр!

Чем, к стыду своему, кажется, смутил старого доктора. А потому заторопился сгладить свою необдуманную — чего уж там, я действовал скорее как какой-то военный автомат, чем, как разумный человек — выходку.

— Только, Артем Валерьевич! Как долго нам придется таиться? Смею напомнить — через четыре месяца мне необходимо посетить Центральный госпиталь флота!

— Ах, да! — улыбнулся одними губами, продолжающий внимательно на меня смотреть капитан. — Как я мог забыть?! Пилот — это навсегда! Не так ли? Тебе не терпится вновь сесть за руль... Или что там у вас, вместо руля?

— Я так думаю, сэр, — дипломатично согласился я. — Джойстик. Мы называем эту штуковину джойстиком.

— Мдаа... Джойстик... — самую малость вздрогнув, будто бы вернувшись из виртуала в реальность, нерешительно опробовал новое для себя слово седой врач. — Доктора Фишермана ждет небольшой, но очень приятный сюрприз. Все говорит о том, что эта его новая разработка — действительно что-то стоящее. Во всяком случае, на твой организм, лейтенант, колония наноботов проявила прямо-таки чудесное, волшебное воздействие.

— Я рад, что у вас все-таки есть для меня хотя бы одна хорошая новость, — решился я пошутить.

— Что? — удивился Высоцкий. — Новость? А, ну конечно! Конечно, новость!

Отставной капитан медслужбы флота развернул из коммуникатора на левом запястье небольшой галоэкранчик, вывел туда какую-то таблицу, и дальше говорил, уже не отрывая от нее глаз:

— Науке не известен такой параметр живого организма, как коэффициент сопротивляемости воздействию жесткой радиации. Однако же давно известен научный факт, что тело человека, привыкшее к длительной экзогенной гипоксии, значительно меньше подвержено пагубному влиянию проникающей радиации...

Я всегда знал, что врачи умеют разговаривать на каком-то ином, недоступном обычным людям, языке. А вот мне, чтоб хоть что-то понимать, приходилось поторапливаться с поиском в Сети. И вот что получалось, если у меня получилось-таки сделать успешный перевод с медицинского на общечеловеческий. Выходило, что целая орда микроскопических роботов, запущенная внутрь меня майором Лебланом, кроме очищения организма от всякого мусора, и восстановления пораженных радиацией тканей, всю дорогу еще и приучала меня жить в условиях недостатка кислорода в дыхательной смеси. И вроде как, это издевательство над моим нежным телом, привело к тому, что случись снова попасть в проклятый и Богами и Демонами пояс Ван-Аллена, велика вероятность отделаться легким испугом.

Сказать по правде, приобретение имело, на мой взгляд, сомнительную ценность. Кто же по доброй воле сам полезет в зону сплошной радиоактивности?! Но даже если бы и найти работу, совмещающую навыки пилотирования малых или средних пустотных платформ с высокой сопротивляемостью радиации, так и то не получилось бы убедить работодателя в том, что подхожу. Док несколько раз повторил, что никакого коэффициента по этому поводу наука не знает, и, соответственно, лишние пара циферок мне на визитку нейросети не добавится.

Еще Высоцкий утверждал, что через пару месяцев, когда наноботы закончат размножение, и заполонят все вплоть до распоследних закоулков организма, я стану гораздо меньше уставать, полнее перерабатывать пищу и легче переносить яды. Пока же, после тренировок в "Блице" выползал на чистом упрямстве и гордости. Ни в коем случае нельзя было показать "пехоте", что они хоть в чем-то превосходят флот! Так что, в обещание капитана я попросту не поверил. И даже слегка досадовал за бесполезно истраченное время. Потому как те двадцать минут, что заняла наша с седым доктором беседа, пришлось отрабатывать, задержавшись на полчаса в тренировочном зале.