Небесное Притяжение

— Так точно, — ответил Хвостов подливая какао.

— Вас под трибунал отдадут, — пискнул Дылдин, вжимая голову в плечи.

— Увидим, — ответил я. — Налево, — подсказал направление Хвалею.

Димка резко распахнул дверь кабинета Сан Саныча. Уверенно вошел и по-хозяйски огляделся, держа руки за спиной. Я встал рядом, рассматривая врачебный конклав за длинным белым полированным столом. Никанор Аверьянович, бородатый и лохматый, похожий на Карла Маркса; Ишим Ниязович, лысый с длинной белой бородой аксакала, бритый наголо Сан Саныч. Доктора позавтракали, на столе лежали несколько желтых папок, стоял графин с водой и стаканы. Ниночка застыла в углу, держа поднос с кофейным сервизом.

— Почему двое? Нам нужен Клон, — палец Сан Саныча ткнул в меня.

— А вы, молодой человек свободны.

— Вы правы доктор, я хочу на свободу, — ответил Дима. Он скрестил на груди руки. Доктора заворожено уставились на пистолет, в руках Ниночки мелко зазвенел кофейный сервиз.

— Всем руки на стол и без резких движений, — распорядился Хвалей, садясь на стул предназначенный для меня.

— Что это значит? — попробовал возмутиться Сан Саныч.

— Заткнись. Я едва сдерживаюсь, чтоб не расстрелять тебя, гнида, — ответил Димка. Профессора многозначительно переглянулись.

— Если можно обойтись без расстрелов, давайте обойдемся без расстрелов, — примиряюще сказал Ишим Ниязович, оглаживая дрожащими руками бородку.

— Странно, такого не должно было случиться, — пробормотал Никанор Аверьянович.

— А что должно было случиться? Расскажите профессор, я с удовольствием выслушаю вашу версию.

— Простите, как ваша фамилия? — спросил Никанор Аверьянович.

— Хвалей. Я хочу знать, что с нами случилось?

— Грипп, — ответил Сан Саныч.

— Я тебя не спрашиваю, — Хвалей навел на доктора пистолет. Сан Саныч побледнел и опустил глаза.

— Еще один вопрос...

— Вопросы задаем мы, — перебил Дима Никанора Аверьяновича. — Давайте профессор, без гриппа. Ваша версия. — Хвалей оглянулся на Ниночку. — Поставьте пожалуйста поднос на стол, меня раздражает дребезжание чашек.

Ниночка послушно поставила поднос.

Профессора раскололись. Рассказали то, что я и без них знал, или догадывался. Но для Димки это было откровением и он держался отлично, только ствол пистолета, подбадривая профессоров, перемещался с одного на другого. Я думал, что выслушав профессоров он их расстреляет. Нет, в конце лекции тихо спросил:

— Неужели мне осталось так мало?

Никанор Аверьянович развел руками:

— Мы ничего не можем поделать. Это оружие массового поражения и рассчитано на постепенное разрушение памяти. Три-четыре дня, от силы неделя.

— Какие же вы иуды.

— Э-ээ, оружие создано не для вас, а для врагов. Оно гуманно. При использовании оружия системы "Взгляд Дракона", в котором применяются высокочастотные облучающие генераторы не происходит разрушения коммуникаций, строительных объектов, музеев... Противник становится деморализованным. Трехминутное облучение дает гарантию полного стирания памяти, а наши войска победоносным маршем занимают государство наполненное идиотами... — Никанор Аверьянович осекся. Загипнотизировано уставился на черное дуло и побелевший палец Хвалея.

— Профессор, вы вполне серьезно говорите?

— Нет, — простонал профессор. — Простите я не хотел вас обидеть.

— А я хочу тебя убить.

— Это ничего не изменит, — Никанор Аверьянович попробовал улыбнуться. — Мы, как и вы служим Родине.

— Это не служба, это предательство, — не согласился Димка.

— Но ведь на ком-то надо испытывать, — раздраженно заметил Ишим Ниязович.

— На себе испытывайте.

— Вы не понимаете, тот подвиг который совершили, — сказал Никанор Аверьянович.

— Заткнись, — попросил Димка и посмотрел на меня.

— Максим, у меня такое ощущение, словно я разговариваю с сумасшедшими. Может они тоже себя чем-то облучили, чтоб избавиться от лишних чувств.

— Ребята, я понимаю, каково вам сейчас, — подал голос Сан Саныч.

— Закрой пасть, что ты можешь понимать? — посоветовал я.

Ниночка всхлипнула, прижала к лицу салфетку.

— Вам лучше, положить пистолет на стол, — продолжал Сан Саныч, — и вернуться в палату. Обещаю, мы этот инцидент забудем.

— Я быстрее, — усмехнулся Димка.

— Здесь не проводятся опыты, мы будем вести за вами обычное амбулаторное наблюдение...

— Если ты не заткнешься, я тебя убью, — пообещал Димка. Сан Саныч обиженно замолчал.

— Какой гуманитарий, — я покачал головой. — Итак, Специальные Военные Войска созданы для испытаний нового оружия?

— Да, — кивнул Никанор Аверьянович. — Наши работы строго засекречены и научный мир едва ли подозревает о великих открытиях которые совершило наше бюро.

— Так, всем встать к стене, — скомандовал Хвалей.

Медперсонал послушно выполнил приказ, чувствуя по голосу, что парень не шутит.

— Вы нас расстреляете? — зарыдала Ниночка. — Клянусь, я ничего не знала.

Я прошел к столу Сан Саныча, выдвинул верхний ящик и извлек из него кобуру с еще одним ТТ. Уж очень часто доктор двигал ящичком, не решаясь сунуть руку.

— И правильно сделали доктор, что не решились, — заметил Хвалей.

— Значит так, профессора, сейчас вы нам поможете покинуть это заведение. Вместе с вами, мы выйдем из корпуса, пройдем контрольно-пропускной пункт. Вы ведь приехали на машине? — спросил я.

Мы видели припаркованную возле дежурной будки черную "Волгу".

— Да, — ответил Ишим Ниязович.

— Придумайте, что скажете часовым, чтоб они пропустили нас вместе с вами.

— Так точно.

— Мы не хотим применять оружие, но если придется, сами понимаете, нам терять нечего, — предостерег Хвалей.

— На вашем месте я бы остался, — угрюмо повторил Сан Саныч. — Вас быстро поймают.

— Док, последние дни я предпочитаю провести вне больницы, — ответил Димка.

Ниночку и Сан Саныча, профессора, под нашим руководством, надежно привязали к спинкам кресел, заклеили рты бактерицидным лейкопластырем. Я заглянул в столовую. Мишаня продолжал спать, его голова распухла от шишек. Хвостов и Дылдин обновили порции. Как и следовало ожидать, от участия в побеге отказались. Правильно сделали. У четверых, шансов скрыться, меньше не на половину а почти на все сто процентов. Я посоветовал им отправиться в комнату отдыха, сказав что там есть видеомагнитофон и телевизор.

С замершими сердцами, спрятав пистолеты в карманах пижам, вышли на улицу. Профессора шли впереди, едва переставляя ноги. Мы были готовы к чему угодно. Профессора это чувствовали.

— Понадобится, прорвусь с боем, но здесь не останусь, — сквозь зубы прошептал Хвалей.

Я крепче сжал в кармане пижамы пистолет:

— Постараемся обойтись без крови.

— Нас тоже никто не жалел.

Мы забрались в черную "Волгу", на задние сидения. Хвалей мстительно прижал к боку Никанора Аверьяновича пистолет, тот сидел за рулем. По лицам профессоров катились крупные градины пота, когда они притормозили возле шлагбаума и возле машины встали с автоматами на изготовку двое сержантов. Из дежурки вышел старлей и направился к "Волге".

Никанор Аверьянович опустил тонированное окошко.

— Здравствуй Слава, — поздоровался он со старшим лейтенантом.

— Здравствуйте, Никанор Аверьянович. — Я видел, вы в машину двух больных садили? — По лысому затылку Ишима Ниязовича побежали соленые ручьи.

— Совершенно точно, они нужны нам для обследования.

— В сопроводительных документах не было указано, что вы возьмете больных.

— А я не беру их на весь день, Слава. К обеду доставлю, мне необходимо провести срочное обследование в институте и если я считаю, что обстоятельства важны, а я так считаю, я имею право, — голос профессора повысился.

Старлей смущенно отступил от машины.

— Да я ничего не хотел сказать, просто уточнить, что вы взяли двух больных из четвертого блока.

— Совершенно точно. Сан Саныч принесет вам документы и справки позже... — Хвалей утопил ствол пистолета в боку Никанора Аверьяновича. — Профессор всхлипнул, — Ну и жара сегодня.

— Так точно, — старлей козырнул и дал знак поднять шлагбаум. За шлагбаумом, отъехали в стороны железные створки ворот. "Волга" выкатилась на бетонную полосу, с двух сторон окруженную лесом.

— А теперь поддай газу, — крикнул Хвалей в ухо профессору и откинулся на спинку сиденья.

Он оглянулся на меня, его глаза блестели.

— Здорово, Максим! У нас получилось! Ий-хо-хо! — Выкрикнул он заставив вздрогнуть профессорские спины.

— Получилось, — мы пожали друг другу руки.

— Куда ведет дорога? — спросил я.

— На испытательный полигон, — ответил Ишим Ниязович.

— Ближайший город?

— Завод.

— Что? — воскликнули я и Хвалей.

— Вы считали, что находитесь в другом месте?

— Нам не говорили, где именно мы служим. Посадили в самолет и инсценировали перелет, вот козлы.

Ишим Ниязович пожал плечами:

— Значит военная тайна.

— И где город?

— Сразу за испытательным полигоном.

— Это как?

— Испытательным полигоном, являются земли на которых когда-то стояла атомная станция, со злополучным четвертым блоком. После того, как произошла авария, эту землю объявили зоной отчуждения и оградили "Великой Китайской Стеной". Так мы называем бетонный забор, который окружает эту территорию. После того, как установился естественный радиоактивный фон, территорию передали военному ведомству.

— М-дааа, — протянул Хвалей.

— Ловко водите за нос, — сказал я. — Значит ваш институт или, как вы называете — бюро, в Черном Городе?

— В пригороде. Позвольте спросить, — вмешался в разговор Никанор Аверьянович, — как вы себя чувствуете, Клон?

— Отлично.

— Странно, в отличии...

— Если вы знаете мою биографию не стоит о ней вспоминать, — перебил я.

— Извините, но вы ведете себя не адекватно ситуации и я предполагаю, что вы...

— Это потому что, сперму для родильной колбы взяли у Генерального Секретаря Центрального Комитета Партии, — сказал я.

— Не может быть, — ахнул Ишим Ниязович.

Никанор Аверьянович расхохотался.

— Поэтому я такой стойкий, это наследственное.

— Понятно, — ответил Никанор Аверьянович. — Но, по виду, вы похожи на младшего лаборанта Колю, который работает в бюро.

— Профессор, вы знаете, что мы не шутим?

— Да, я отдаю себе отчет. — Никанор Аверьянович замолчал.

Машина затормозила перед развилкой.

— Впереди полигон, — пояснил Ишим Ниязович.

Бетонная полоса переходила в грунтовую дорогу, которую тесно обступали ели.

— Дорога влево, приведет к вашей части. Не желаете нанести визит?

— Поворачивай направо, — приказал Хвалей.

"Волга" послушно свернула.

— Думаете, что сможете скрыться в Заводе?

— Не ваше дело, — ответил я, щипая Хвалея, чтоб он ничего не говорил.

— До города далеко?

— С той скоростью, с которой ведет машину Никанор Аверьянович, доедем за три часа. Если решите объехать город, есть только одна дорога — номер восемь, но на ней полно постов.

— Спасибо за предупреждение, — я посмотрел на Хвалея. — Дима, ты говорил раньше, что умеешь водить машину?

— Конечно умею, с десяти лет, я ходил на секцию по спортивному вождению. У меня был красный картинг. На городских соревнованиях я занял почетное второе место. Первое досталось Быкову, — разговорился Хвалей вспоминая спортивную юность.

— Тормози, — объявил я Никанору Аверьяновичу. — Сворачивай в лес.

— Вы нас убьете? — профессор судорожно глотнул воздух и стал нервно икать.

— Заткнись.

— Я вспомнил ирокезскую казнь — голой жопой на муравейник, — Димка плотоядно улыбнулся.

Ишиму Ниязовичу стало плохо, он побледнел и развязал узел галстука.

Машина въехала под сень сосен.

— Дальше.

Когда в заднем стекле исчезла дорога мы остановились.

— Выходите, — процедил я сквозь зубы.

Профессора неохотно покинули машину.

— За Родину умереть не страшно? — спросил Хвалей звякая наручниками, которые прихватил в кабинете Сан Саныча, видно их использовали для буйных больных. Я представил, как прокаженных приковывают к спинкам коек и залепляют рот бактерицидным лейкопластырем, потому что другого нет, чтобы прекратить жуткие крики.

— Страшно, — чистосердечно признался Никанор Аверьянович и бухнулся на колени. Его примеру последовал Ишим Ниязович, по щекам профессоров потекли крокодиловы слезы.

Я брезгливо поморщился. — Раздевайтесь.

— Пожалейте, у нас семьи, — провыл Никанор Аверьянович.

— У меня четыре внука, — простонал хватаясь за сердце Ишим Ниязович. — Один служит в армии.

— В СВВ? — поинтересовался Димка.

— Нет, офицером при Северном штабе.

— Раздевайтесь! — гаркнул я.

— Не надо голой жопой на муравейник, — зарыдал Ишим Ниязович, косясь на высокую сосну, возле которой стоял большой муравьиный город.

— Как вам запала ирокезская казнь. — Димка расхохотался. — Раздевайтесь.

— Быстрее, нам дорога каждая минута, — я скинул полосатую пижаму. Димка последовал моему примеру.

Профессора медленно разделись. Димка уставился на трусы Никанора Аверьяновича, они были василькового цвета с белыми китами.

— Помнишь? — Хвалей ткнул пальцем.

— Ага, помню, классные трусики.

— Профессор, у вас случайно нет дочери по имени Леся? — спросил Хвалей.

— Есть, — Никанор Аверьянович закивал, как китайский болванчик. — Она недавно вышла замуж.

— Уже? — Димка нахмурился, направил пистолет на толстый живот профессора.

— Ты не помнишь? Я писал в дневнике, — поспешил я на выручку профессора. — Лесь много, эта не твоя.

— Забыл, — Димка усмехнулся, растерянно посмотрел на меня. — Забыл, — прошептал он, — она обещала мне писать и ждать.

— С ней ты был знаком несколько месяцев.

— Три. Когда читал в столовой твои записи, — Димка нахмурился, — там, как про другого человека, не про меня, — сбивчиво выговорил он.

— Ты бы хотел такого родственничка?

Хвалей улыбнулся:

— Нет. Она подарила нам одинаковые трусы. — Он посмотрел на профессора. — Передайте вашей Лесе от Димы Хвалея привет. Скажите, что он её не помнит — вы постарались. Хоть что-то меняется к лучшему. — Он посмотрел на меня. — Уверен, это одна и та же Леся, таких совпадений так просто не бывает.

— Смилуйтесь, люди добрые, не убивайте, не берите грех на душу, — стал молиться Ишим Ниязович. Никанор Аверьянович громко икал и размазывал по лицу сопли.

— Лови, — я кинул Ишиму Ниязовичу больничную пижаму, подобрал его цивильный костюмчик. Стал переодеваться. До профессоров что-то дошло, они рьяно напялили на себя пижамы. Мне достался серый костюм, в мелкую полоску, черная рубашка. Хвалею, такого же покроя, только синий и белая сорочка. Импортные. От носков мы брезгливо отказались, туфли надели на голые ступни. Вещи были великоваты, на нас висели мешками. С улыбками осмотрели друг дуга, сбили с рукавов невидимые пылинки, поправили на шеях галстуки.