Баловень судьбы

Когда Антон вошел вечером в ратушу, в ней было полно радостно оживленных офицеров, успевших переменить свою повседневную форму на праздничную. Сам он "парадки" при себе не имел и потому несколько смутился. Солдаты таскали столы в большой зал, где генералами было решено провести пир по случаю небывалой в данной кампании победы: полного разгрома австрийского корпуса.

На пир в ратушу были приглашены, конечно, только офицеры. Рядовые и сержанты гулеванили прямо на площади, под открытым небом — благо, что погода стояла ясная. Ну, а охрана вокруг города привычно бдила: а вдруг эрцгерцог узнает про пир и налетит на город со своей уцелевшей большей частью кавалерией? Впрочем, два французских эскадрона (гусарский и конноегерский) шли по пятам за отступающими австрийцами и повернули назад только от окраины Регенсбурга.

Наконец, офицеры расселись за столы: привычными компаниями, по батальонам и эскадронам; Антон подсел к конноегерям Бурсье. Во главе стола поднялся генерал Журдан с бокалом шампанского и заговорил:

— Господа офицеры! Сегодня мы одержали знаменательную победу! Тридцатитысячный корпус хваленого эрцгерцога Карла Габсбурга разгромлен нами наголову. На поле боя осталось около 8 тысяч убитых и раненых австрийцев, а в плен к нам попали еще 14 тысяч — небывалое число! Наши же потери вдвое составили не более 4 тысяч человек. Так выпьем за сегодняшний успех и за нашу конечную победу! Вив ла републик! Вив ла Франс!

Все дружно подхватили этот клич и осушили свои стаканы. Журдан же продолжил:

— Наш успех произошел только благодаря объединению усилий двух армий: Самбро-Маасской и Рейнско-Мозельской. Я предоставляю слово дивизионному генералу Лорану Сен-Сиру, командиру корпуса Рейнско-Мозельской армии.

Сен-Сир молодцевато поднялся с места и сказал:

— Узнав о броске Карла в ваш тыл, мы помчались на помощь изо всех сил, используя все подручные средства передвижения, и успели к самому бою. Даже наш арьегард подтянулся напоследок и нанес решающий удар по артиллерии австрийцев. Мой тост будет за взаимовыручку и пусть она станет теперь для нас не счастливым исключением, а правилом. Вив ла камарадери!

И вновь офицеры единодушно поддержали этот тост. А из-за стола поднялся еще один генерал: Бернадотт. Он обежал взглядом весь стол, нашел Антона, чуть ему кивнул и начал свой спич:

— По замыслу Карла моя дивизия должна была стать его легкой добычей. Действительно, что могут противопоставить 7 тысяч бойцов 30 тысячам? Но ко мне примчался добрый вестник, сообщил, что помощь близка, и уговорил устроить Карлу под Ноймарктом ловушку. Имя этого вестника — Антуан Фонтанэ, он майор конно-егерского полка генерала Бурсье. Прошу Вас, Фонтанэ, встаньте, покажите себя обществу!

Антон встал и залился краской смущения. Вдруг из-за стола раздался громкий голос одного из офицеров:

— Да это тот самый майор, который помог мне отразить атаку гренадеров на горе Хоэнберг! Он с двумя егерями положил около трех десятков австрийцев, а прочие побежали вспять!

— А позже он забрался на колокольню, — добавил с улыбкой Бернадотт, — и подсказывал мне, куда направлять резервы. Очень полезный офицер, очень! Потому этот тост я пью за самых удалых и смекалистых бойцов сегодняшней битвы, без которых не случилась бы наша победа. Вив ла кураж э руж де гер!

Наутро Журдан собрал военный совет по поводу дальнейших действий самостийно образовавшейся группы войск, численность которой составила уже 35 тысяч. По рекомендации Сен-Сира и Бернадотта на совет был приглашен и майор Фонтанэ. Впрочем, разногласий относительно следующей цели у собравшихся обер-офицеров не было: громить следовало 20-тысячный корпус Вартенслебена, растянувшийся на 3 лье по восточному берегу реки Нааб. Спор зашел о том, как это сделать с наименьшими потерями сил и времени. Журдан настаивал на одновременной атаке австрийцев по всему фронту, а Сен-Сир предлагал ударить с флангов. Бернадотт пока молчал, но вдруг повернулся к Антону и спросил:

— Майор, у Вас ведь есть свое мнение? Предлагаю его озвучить....

Журдан неприязненно покосился на внезапно спевшийся дуэт своего генерала и егерского майора, но все же кивнул, разрешая говорить. Антон же начал с вопроса:

— Как до сих пор поступал Вартенслебен при мощном давлении на него? Отступал?

— Пятился он от реки к реке, — сказал Бернадотт. — Но сейчас у него за спиной только горы Богемии.

— В которые все равно можно отступить? — продолжал гнуть свою линию Антон.

— Можно, только придется раздробить свои силы, — уточнил Бернадотт.

— То, что можно раздробить, можно и соединить и вновь угрожать нашим тылам, — резюмировал Антон. — Поэтому я предлагаю корпусу Сен-Сира перейти за Нааб и обойти с востока позиции австрийцев. Потом начать их обстрел со всех сторон: с фронта, с тыла и с флангов, показав Вартенслебену, что он в полном окружении. Затем послать к нему парламентеров и предложить выбор: либо плен, либо гибель части его войска и потом все равно плен.

— А если он сконцентрирует свои силы и мощно ударит в сторону Богемии?

— Надо будет резво перед ним отступать, одновременно стягивая резервы к его авангарду. И накопив свои силы, разгромить или остановить этот авангард.

— План вроде бы неплохой, — согласился Журдан. — Главное, что нам не надо будет терять своих людей в битве. Если только Вартенслебен не станет жертвовать людьми во имя сохранения своей чести....

— Неплохой-то он неплохой, но обход поперек хребтов и долин — та еще морока, — скривился Сен-Сир. — Может, пошлем в обход дивизию Бернадотта, чьи бойцы уже повоевали в бассейне Нааба?

— Дивизии для надежного блокирования противника будет мало, — возразил Журдан. — Впрочем, если Ваш корпус, любезный Лоран, не готов к такому испытанию, я попытаюсь набрать нужный контингент из своих солдат....

— Ладно, мон женераль, — сдался Сен-Сир, — Мои люди сделают все что надо.

Глава тридцатая. Взятие Мюнхена.

1 сентября два корпуса Самбро-Маасской армии под командованием Журдана вышли к Дунаю в районе города Регенсбург. Австрийцы спешно взорвали один пролет единственного на всю округу каменного моста, но французские саперы под прикрытием артиллерии быстро восстановили его, и три дивизии перешли на правый берег реки. Баварский гарнизон города не стал сопротивляться, а полк австрийцев спешно ретировался вниз по долине Дуная. Две французских дивизии остались на левом берегу — для полного контроля долины и фарватера. Впрочем, далее Журдан наступать не стал, ожидая известий от Моро.

Корпус Сен-Сира тоже вышел к Дунаю, но в 15 лье выше, в район Ингольштадта, где был легко разводящийся наплавной мост (на плашкоутах). Разводу воспрепятствовал конноегерский эскадрон, который вышел к мосту вечером предыдущего дня, захватил оба въезда и удерживал до подхода корпуса. Антон и его телохранители были, естественно, в составе этого эскадрона. В результате опроса пленных баварцев и просто жителей города Антон узнал, что армия Моро даже в усеченном виде смогла еще 24 августа захватить город Ландсберг, оборонявшийся эмигрантами принца Конде, и открыла себе путь на Мюнхен. Впрочем, генерал Латур тотчас перебросил от Аугсбурга дивизию генерала Старого, которая ударила во фланг корпуса Ферино и приостановила его движение.

С этими сведениями Антон уже собирался идти в штаб Сен-Сира (разместившийся, разумеется, в герцогском замке), как вдруг к нему в сопровождении Мэтью явился командир егерей-разведчиков, назначенный полмесяца назад самим Антоном "работать" в районе Ингольштадта. Выслушав его доклад о передвижениях неприятеля (все их он уже знал), Антон спросил о самом насущном:

— Штаб Моро находится сейчас в Донауверте?

— Так точно, мон коммандан.

— Ты голубей оттуда прихватил?

— Конечно.

— Я схожу сейчас в штаб и принесу тебе записку от Сен-Сира, а ты ее отправишь Моро. Жди здесь.

Замок, в котором разместился штаб, оказался не похож на другие немецкие замки и (как потом узнал Антон) был построен во франко-готическом стиле: в виде трех высоких четырехугольных белых башен под крутыми черепичными крышами. Адъютант у Сен-Сира к этому времени был уже другой (жуткая участь — прослыть бесчестным), но майора Фонтанэ он успел хорошо запомнить и пропустил в зал совещаний без препон. В нем были сейчас Сен-Сир, Дезе и их начальники штабов, созерцавшие повешенную на стену карту Баварии.

— А вот и наш самый информированный офицер, — приветствовал Антона с поощрительной улыбкой Сен-Сир. — Что Вам удалось узнать, Фонтанэ?

— Корпус Ферино взял Ландсберг, но его продвижение к Мюнхену блокировано несколькими полками Конде и дивизией Старого. Прочие части Рейнской армии стоят вдоль левого берега Леха против других дивизий Латура и ждут нашего возвращения.

— Мы примерно этого и ожидали. Но наши мнения о дальнейших действиях разделились: Дезе предлагает идти напрямую на Мюнхен, а я считаю, что надо соединиться с Моро. Что по этому поводу думаете Вы?

— Я согласен с генералом Дезе: нашего появления противник пока не ожидает и этим надо воспользоваться. Если же мы пойдем за Лех, то Латур об этом наверняка узнает.

— Ну и что? Помешать он нам не сможет и последующего удара не выдержит, побежит на восток.

— Он и так побежит, когда узнает о взятии нами Мюнхена — причем, заметьте, без потерь с нашей стороны. А мы вцепимся ему в филейную часть и будем откусывать от нее по частям. Начнем же с дивизии Старого.

— Отчего не с эмигрантов?

— Они очень скользкие господа: увиливали от нас раньше, увильнут и сейчас.

— Вы всегда рассуждаете очень убедительно, Антуан. Хорошо, поступим по плану генерала Дезе.

— Мон женераль, прошу Вас написать записку для генерала Моро. Мой разведчик отошлет ее с голубем.

— Это ведь тоже Ваше изобретение, майор? Очень полезное, очень. Какой-то час — и донесение уже на столе у командующего. Поразительно!

Вечером 3 сентября кавалерийская дивизия Бурсье ворвалась в Мюнхен и, почти не встречая сопротивления, оккупировала центр города и в первую очередь резиденцию курфюрста. Антон был в свите генерала, вошедшего под своды великолепно расписанного художниками Антиквариума и потребовавшего у слуг проводить его к курфюрсту Баварии Карлу Теодору.

— Его высочество изволит жить в Нимфенбурге, — робко сообщил наглым французам церемонимейстер резиденции.

— И где находится этот Нимфенбург? — грозно спросил Бурсье.

— В западной части города, возле пруда, — ответил церемонимейстер.

— Фонтанэ, — оборотился генерал, — у Вас отличная лошадь, возьмите этого холуя к себе в седло, пусть покажет нам Нимфенбург.

— Негра нас двоих может и выдержит, — рассудил Антон, — но в резиденции, я думаю, найдется экипаж и для церемонимейстера и для Вас, мон женераль.

— Мне еще не пятьдесят лет чтобы ездить в экипажах, — отрезал Бурсье. — Впрочем, транспорт может пригодиться на обратной дороге: курфюрсту, вроде бы, уже много лет?

— Семьдесят два, херр генераль, — всунулся церемонимейстер.

— Ну, так командуй, обалдуй, чтобы тебе подали коляску или карету. Но учти, мы долго ждать не любим, будешь волокитить — назначим другого церемонимейстера. Ферштеен ду?

— Я, я, — закивал слуга.