Жажда крови

— Есть! Как минимум одна хорошая новость — он все еще жив.

Все вздохнули с облегчением.

— Он двигается. Хм, это странно…

— Что?

— Он направляется не к нам. Он движется в противоположном направлении, к окраине города. Какого дьявола он творит?

— Его увозят. Готов поспорить, это работа Дюамеля.

— Дюамель — шестерка Жадо?

— Да. Мы с ним столкнулись в клубе. И он не стеснялся сыпать угрозами.

Исаак отправился к своему шкафу с экипировкой. Он достал кобуру и дополнительный магазин с пулями. Когда он достал из глубины шкафа длинный меч с ножнами и повесил его на спину, вмешалась Вивьен.

— Ого… Разве он был освящен?

— Я его никогда не использовал. Думаю, самое время. Если речь идет о старейшинах, то святая вода ему, как плевок. Я всегда предпочитал розовую воду.

Некоторое время назад, Тристан отдал ему розовую воду. С тех пор он всегда носил ее с собой. Наполнив пузырек, Исаак убрал все в сумку и надел гарнитуру.

— Я беру свой мотоцикл. Веди меня.

— Поняла, — непривычно напряженным голосом ответила Вивьен.

Махнув на прощание рукой, Исаак побежал по коридору.

Тот же день. Несколькими часами ранее...

В тот момент, когда Исаак уже садился в машину Вивьен, Тристан, наконец, пробудился от глубокого сна.

Он натянул пижаму Исаака и пошел на кухню заварить себе кофе. Он сидел в углу дивана, подобрав под себя ноги. Тело было вялым и тяжелым, но это была не усталость. Его сердце разрывалось, а душа была в смятении.

— Все-таки это была плохая идея, — сказал он себе. Секс с Исааком… Не стоило спать с ним. Секс был ничем иным, как проявленной слабостью, злоупотреблением очарованием и попыткой самовыражения. И, в конце концов, Исаак должен хотеть убить его. Он должен его ненавидеть.

Тристан делал все возможное, чтобыы унизить его, бил, как можно сильнее, вскрывал самые больные раны. Он гораздо опытней в постели и управлять им при помощи секса было бы не сложно. Он уже давно мог «держать его за яйца», фигурально выражаясь. Тогда почему все так сложно?

В то же время, когда Исаак целовал его, Тристан сходил с ума от пробудившегося желания. Он желал его. Так отчаянно хотел секса с ним, его ласк, которые утопят его в головокружительном удовольствии. Хотел вспыхнуть и гореть, гореть, гореть, пока полностью не потеряет себя в экстазе, подаренным этим мужчиной.

Он единственный поддался искушению. Упал в его объятия, капитулировал перед своими желаниями, чтобыы заниматься любовью, как сумасшедший — ведь такого наслаждения он никогда ранее не испытывал.

И в тоже время, мыслями он был в глубоком отчаянии.

Он был вынужден признать, что он не человек. Он — ужасное чудовище, истребляемое людьми. Он должен быть убит рукой Исаака, не заслуживая жалости или ненужного внимания с его стороны. Поэтому, он и выбрал ложь.

Раны Исаака затянутся со временем — нет такой боли, которая не проходит. И оглянувшись назад, он поймет, что все это было просто наваждением и ошибкой. И тогда, он сможет двигаться дальше, к новой лучшей жизни.

Если бы только Тристан знал, что он любим, пусть всего на несколько часов, несколько дней — этого было бы достаточно. То короткое время, которое они вместе провели на диване навсегда застыло в его груди чистыми бесценными воспоминаниями. Бесконечные поцелуи, мощные толчки, теплое дыхание.

— Исаак… — Тристан спрятал лицо в ладонях, грудь сдавливало отчаяние.

— Прости меня… — тихо шептал он.

Звук разбившегося стекла жестоко перечеркнул все слова. Тристан внимательно посмотрел на, вращающийся на полу, черный круглый объект. Его тело среагировало и, он побежал к выходу, когда его настигла ослепляющая вспышка, погрузившая мир во тьму.

Глава 8 Обитель мрачных теней.

Тристана бросили на заднее сидение автомобиля и уже довольно долго везли в неизвестном направлении. Дюамель был за рулем старой машины, которая скрипела всякий раз, когда они поворачивали или «ловили» на дороге яму. Автомобиль звучал так, словно вот—вот развалиться на ходу.

Тристан мог только молиться, чтобы это ржавое корыто не сломалось где-то здесь, в этом богом забытом месте, посреди дороги, ведущей неизвестно куда.

Тристан предполагал, что Дюамель сделает свой ход рано или поздно. Вампиры питают слабость к взрывоопасным «игрушкам», поэтому он не сомневался, что он выберет именно этот трюк. Если речь заходит о хаосе и панике, ничто не справляется лучше проверенных методов.

У вампиров было извращенное чувство эстетики, Тристан его никогда не понимал. Но утонченное убийство выходило за рамки понимания Дюфмеля, ведь если бы дома вместе с Тристаном был Исаак, то шума было бы больше. Хотя, к чему расшаркиваться, когда перед слугой стоит задача, которую необходимо выполнить для обожаемого господина. Тут уже неважно ни место, ни люди. Важен только результат.

Ноги и руки Тристана были скованы парными тяжелыми кандалами. Несмотря на явные насмешки, Дюамель опасался его. Он бы не осмелился выступить прямо, предварительно не оглушив и не сковав. Он бы мог избавиться от кандалов, но безопаснее заставить думать Дюамеля, что он без сознания. Раны, которые он получил в результате взрыва, уже затянулись. Он потерял много крови из—за шрапнели, и вот это беспокоило намного сильнее. Кто бы мог подумать, что Дюамель догадается начинить бомбу шрапнелью? Ну да ничего, он сумеет позаботиться о нем, в то время как Исаак займется Жадо.

Исаак предположительно уже в курсе. Спасибо Дюамелю, послание получилось довольно красочным. Какая ирония — их время вышло. Тристан прикрыл глаза, решив отдохнуть. Ему стоит собрать все оставшиеся силы для решающей схватки.

Закрывшись от окружающего мира, Тристан отчетливо ощущал легкий аромат крови. Не его собственный. Он чует это запах с самого начала, как только его забросили в машину. Изношенный и потрескавшиеся кожаные сидения скрывают признаки пролитой крови.

Вероятно, Дюамель возил Жадо жертв. Запах принадлежал молодой девушке. Наверное, это одна из пропавших несколько недель назад девушек. Его взгляд был прикован к Дюамелю, он же должен был сберечь некоторых из них, верно? Осознание этого болезненной иглой прошило сердце.

Но вычислить Дюамеля не просто. Он куда больше человек, чем некоторые, поэтому легко теряется в толпе. Более того, Дюамель старательно избегал контактов с Тристаном.

Жадо доходчиво объяснил ему, как себя вести и что делать. Даже спящим, Жадо чувствовал, как исчезают его «дети» и редеет линия крови. И скорее всего, он смутно представляет, кто стоит за всем этим.

Звук шин стал громче. На гравий не похоже, но бетонное покрытие уже закончилось. Они ехали где-то в пригороде, где стояли загнивающие недостроенные конструкции, ожидающие возобновления финансирования. Все эти «недострои», претендующие на звания пригородных центров, не проживали дольше второго поколения владельцев, пока те, наконец, не возвращались в город.

В старые времена, здесь повсюду были непроходимые леса и пустые поля, никем не обжитые и не используемые земли. Подобное соседство угрожало жизням людей и их средствам к существованию. Возможно, этот страх и гнал людей обратно в город.

Сердце городской жизни в подобном пейзаже воспринималось, как «сыр в мышеловке», словно откровенное «приглашение к столу». Ведь не имеет значения, как опустошать трущобы, главное — тишина и покой. И как только в новостях запестрили заголовки о жутких зверских преступлениях, в головах людей ожили кошмары и страх продиктовал дальнейшие действия — пора возвращаться в безопасный город.

Вампиры тем временем выбрались из сумрака окраин и ущелий, перебрались под искусственно созданный человеком мрак. Городская преступность возросла — преступления стали более жестокими — но внимание мировой общественности было приковано не к этим зверствам, а к истреблению целой семьи в пригороде. Но, как бывает, интерес постепенно угасал, словно речь шла о таинственных увечьях крупного рогатого скота, а не о людях. А вампиры, «присвоившие» себе ночь никогда не показывали своих лиц. Единственным свидетелем вампирской жестокости было долгое эхо их скрипящего хохота.

Дюамель уверенно ехал вниз по улице, словно знал маршрут наизусть. Автомобиль замедлился и вскоре остановился. Абсолютно не беспокоясь о мелочах, он открыл заднюю дверь и вытащил Тристана, закинув его на плече, словно сумку. Кандалы и цепи звякнули, как старые качели, но Дюамель никак не прореагировал на это. Тристан открыл глаза. Постройки вокруг были свободны от людей.

Дюамель легко толкнул дверь и вошел внутрь. Было не заперто. Все еще, будучи перекинутым через плечо Дюамеля, Тристан оглядел пустынный холл. Его охватило странное ощущение «дэжавю». Но, это же не возможно. Ему, определенно, кажется.

Дюамель бросил его на пол и пнул несколько раз, проверяя, но Тристан старательно изображал мертвого.

Удовлетворившись тем, что Тристан все еще без сознания, Дюамель выудил из кармана ключи и открыл маленькую дверцу под лестницей, ведущей на второй этаж. Стены были обклеены однотипными обоями, поэтому дверь с первого взгляда заметить сложно.

Дюамель развернулся к Тристану и его губы растянулись в злорадной усмешке.

— Твой Хозяин ждет, — злобно хихикнул Дюамель. — В этот раз он выпьет тебя до последней капли. И, в качестве награды, я стану его первым прямым потомком, — он повысил голос и громко рассмеялся. — Какое упоительное чувство. Ты всегда был просто игрушкой со смазливой мордашкой для своего хозяина. А теперь ты стал еще и причиной огромного горя. Как только ты будешь выпит досуха, гули получат то, что от тебя осталось. Они всегда голодны. Было бы здорово, если бы они начали жрать тебя с головы, — отвратительный хохот вырвался из его горла.

Дюамель снова водрузил Тристана на плечо. Но, в этот самый момент, Тристан с размаху заехал тяжелыми кандалами по голове Дюамелю. Этот удар сумел отправить его в полет. Тристан играючи сбросил свои кандалы, словно снимал носки.

Дюамель поднялся, но перед глазами плясали белые круги. Его лицо подергивалось от гнева, а скула была разбита. Тристан решил не сдерживаться. И если использовать на Дюамеле его собственные «игрушки», то он будет занят ими какое-то время. Он не Тристан, который смог избавиться от кандалов так легко, что позавидовал бы сам Гарри Гудини. Тристан подошел к Дюамелю, позвякивая тяжелыми цепями.

— Не то, чтобы я ни симпатизировал такому отродью, как ты, просто, думаю, с тебя хватит. Ты убил слишком много людей. Не для Жадо, а для собственного удовольствия. Для тебя уже поздно становиться человеком и смерть Жадо тебя не спасет. Ты слишком сильно увяз в этом. Прости, Дюамель, но я не могу позволить тебе вмешаться.

Тристан накинул цепь ему на шею.

— Сладких снов, принцесса.

Тристан натянул цепь со всей силы, ломая Дюамелю шею. Еще мгновение и оторванная голова упала на пол.

Тристан отбросил цепь в сторону и заглянул внутрь приоткрытой двери. Ступеньки спускались во тьму, словно вели на нижний ярус преисподней. Тристан глубоко вздохнул. Злость и обида наполнили этот вздох, ему предстояло спуститься в ад. Волоски встали дыбом на затылке, по спине пробежал холодок и, кожа покрылась мурашками. Сомнений не было — Жадо внизу.

Тристан опер обезглавленное тело Дюамеля о дверной косяк потайной маленькой двери. Кровь стекала по ступеням во тьму.

— Отведай крови своего последнего прихвостня, — прошептал Тристан себе под нос.

Его кровь, повинуясь своей собственной воле, хлынула вниз по ступеням, скрываясь из поля зрения. В то же время, в мертвой тишине, он слышал хлюпающие в крови шаги.

На город опускались сумерки. Исаак вихрем несся на мотоцикле, слушая лишь голос в гарнитуре. Он пролетел промзону, строений становилось все меньше, улицы встречались все реже. Высотки, облепившие центр города, приседали в сумерках приближающейся ночи, как затаившийся зверь, готовый обрушиться на город.

Раньше, эти улицы были полны жителей и процветали. Но, когда шопинг-моллы съехали, количество населения резко начало сокращаться. И, ожидаемо, что со временем, город превратился в «призрака». Городские власти приняли решение о реструктуризации усилий.

— Сверни налево через два квартала, — послышался голос Вивьен в ухе.

Колеса, взвизгнув, сорвали и без того, разбитую брусчатку.

— Ты уверена в координатах?

— Абсолютно. А что?

— Уточняю.

— Ты въедешь в старый квартал. Тут много отдельно стоящих домов с двориками. И полное отсутствие соседства уже на протяжении многих лет, — Вивьен говорила немного насмешливо, что заставило Исаака насупиться. Но, поскольку ей его не видно, она продолжила в той же легкой манере. — Словно ты попал город-призрак.

— Знаю. Я одно время жил здесь.

— Ты не говорил…

Исаак сбавил скорость и поднял забрало своего шлема. Ряды домов окрасились объемными темными тенями, родившимися в зловещем лунном свете. Необрезанные ветви деревьев красноречиво говорили о том, сколько сухих смертей они повидали, оставаясь свидетелями прежней яркой жизни этого места.

Сухая смерть — смерть без пролития крови. Понятия не имею, чем заменить в данном контексте.

В окнах заброшенных домов уже давно не горит свет, а былая аура иссякла во мраке прожитых пустынных дней. Нет в городе—призраке больше прежнего величия.

Исаака не покидало чувство необъяснимой тревоги, словно дорога, которой он ехал, была ему знакома. Ранее он хорошо знал это место, он подъехал к дому, в котором жил со своими родителями и сестрой. Исаак снял шлем. В окне, между занавесками, мигнул свет.

— Там кто-то есть.

— Исаак… Он там. Точно там, где ты стоишь.

— Это мой дом!

— Что?

Не дожидаясь ответа и не объясняя ничего, Исаак оборвал связь. Он достал пистолет и открыл входную дверь. Желтый свет залил пол, но никто его не встретил. Быстро оглядевшись, он отметил, что холл был пуст. Комнату заливал тусклый свет расставленных по комнате свечей. Электричество давно уже не подавалось в город-призрак. Света свечей было достаточно, чтобы оценить толстый слой пыли на полу и отпечатки ног в ней. Рядом с лестницей, ведущей вниз, что-то находилось. Кто-то лежал там. Приглядевшись, он заметил море черной крови, стекающий вниз по ступеням. Тело инстинктивно подалось вперед, и он увидел мертвое тело. Исаак прикрыл рот рукой — тело обезглавлено. Голова обнаружилась неподалеку. Мертвые глаза Дюамеля всматривались в пустоту. Напряжение, сковавшее плечи Исаака, отступило.

Что тело Дюамеля тут делает? И чьих это рук дело?

Дверь в подвал была открыта. Враг, скорее всего, притаился внизу. Исаак уже был готов сделать первый шаг, но, странный звук, доносящийся со второго этажа, привлек его внимание, и он поднял взгляд вверх. Прислушавшись, он смог выделить скрип, точно доносящийся сверху и невнятное бормотание. Исаак бесшумно поднялся по лестнице. Преследовавшее его чувство «дэжавю» усилилось, словно он восемь лет назад и он сейчас — стал одним и тем же человеком.