— Я подумаю над этим предложением.
— Не понял...
— Послушайте, а вам не кажется, что это уже хамство? Да, Игорь мне близок и дорог, и в любом случае я буду его искать. Но при этом я не обязана выполнять ваши распоряжения и терпеть снисходительность. Если уж на то пошло, пока от меня в этом деле пользы намного больше, — пользуясь тем, что они так и не отъехали от обочины, Уля открыла дверь и вышла. — Дальше я доберусь сама. Вы можете остановиться в гостинице "Танаис", это через два квартала налево. Если не найдете, спросите у любого из местных, вам подскажут. Захотите о чем-то поговорить, мой номер знаете. Если у меня будет свободное время, отвечу. Предлагаю встретиться завтра в восемь утра у фонтана в парке. Именно на него будут выходить окна вашего номера.
Демонстративно хлопать дверцей Уля не стала, аккуратно её прикрыв. Да и вообще слишком уж много сегодня произошло, чтобы накручивать себя ещё и по поводу этого козлоида. Но все равно стало обидно почти до слез. Вроде, и не волновало, как к ней относится родня Игоря, но после нескольких часов проведенных с человеком, который смотрит на тебя, как на существо второго сорта, так и тянуло заорать и ногами затопать.
Лямка рюкзака неприятно впилась в плечо, натертое веревкой, заставив поморщиться. Ведь смогли же они общаться, как нормальные люди, пусть и всего каких-то полчаса...
Ай, ладно, что теперь об этом.
Теперь ещё нужно придумать, как добраться домой, причем незаметно. Вид у неё сейчас совсем уж непрезентабельный, так что придется красться подворотнями. Это в областном центре она бы ни за что не сунулась в какой-то непонятный проулок, а тут все тропки исхожены, дырки в заборах учтены, так что минут двадцать и окажется дома.
Нужно ещё придумать, что сказать маме... И врать не хочется, но и правда такая, что только испугает.
Совсем рядом затормозила машина.
— Садись.
У Ули появилось ощущение дежа вю. Помнится, возле главного корпуса все началось с того же. Наверное, он и сам это понял, потому что почти сразу вышел и, обогнув авто, встал перед Ульяной.
— Ладно, ты права. Извини.
Девушка остановилась, но отвечать не спешила. Ага, извини, а потом снова то же самое. Нет уж, спасибо, проявлениями его снобизма она уже по горло сыта.
— Давай так — ты помогаешь мне, я помогу тебе. Например, с работой.
— Знаете, а я ведь теперь понимаю, почему Игорь не хотел с вами ничего общего иметь, — Уля передернулась от какой-то брезгливости с привкусом разочарования. — Не все деньгами измеряется. Или хорошей родословной.
— Значит, обиделась на те мои слова... Я же правду сказал, — он хотел поправить сползшую лямку рюкзака, а потом и вовсе забрал её сумку.
— Да, это так. И я, действительно, дочь бывшего зэка. Только один момент — папа своё давно отсидел, и не нам с вами судить, виноват он в том, в чем его обвиняли, или нет. Или будете утверждать, что сами без греха? А как же тогда общеизвестный факт, что в антикварном бизнесе больше половины сделок касается того, за что тоже можно получить реальный срок? — пользуясь его молчанием, Уля потянулась к шее Андрея и кончиками пальцев тронула ворот его рубашки-поло. Гладкая ткань приятно скользнула по коже. — Уж простите, но для святого у вас власяница дороговата.
Чувствуя, что сейчас все-таки позорно разревется, девушка отпрянула и отвернулась, чтобы уйти. Хрен с ними, с вещами, без них обойдется. Но забирать у Лебедева рюкзак, точно не станет. Не хватает только показать, что сумел все-таки задеть за живое.
Наверное, всё бы получилось, если бы кто-то не развернул её обратно и не обнял.
— Тшшш. Успокойся. Чего ты разошлась? — устроившаяся на затылке ладонь чуть надавила, заставив прижаться лбом к его плечу. — Я в обладатели нимба и не мечу, так что не надо инсинуаций.
— Андрей Иванович. Идите к черту.
— У меня такое впечатление, что я сейчас как раз там. Реветь передумала? — погладив напоследок по шее, Лебедев чуть ослабил нажим руки, давая Уле свободу, которой она мгновенно воспользовалась, отодвинувшись от него.
— Я и не собиралась.
Вообще-то правда — уж что-что, а показывать ему слезы она точно не рассчитывала. Другое дело, что, когда доводят, они сами на глаза наворачиваются...
— Вот и замечательно. А теперь давай сядем в машину и просто нормально поговорим. Без претензий и психов.
Упоминать, что психовал сегодня в основном он сам, Уля не стала. И, как ни досадно, но предложение разумное. Если Игорь впутался во что-то нехорошее, у неё просто не хватит сил, чтобы нормально ему помочь. А у Андрея — знаний и нужных связей. Так что придется пока засунуть гордость куда подальше и работать вместе, потому что есть вещи важнее их взаимной неприязни.
Видимо, из соображений сдерживания её убегательных порывов, рюкзак отправился в багажник. Можно подумать, если Лебедев окончательно доведет, она останется из-за какого-то тряпья.
— Ульян, у нас с тобой отношения не очень, согласен, — после того, как устроил её на пассажирском сиденье и сам сел рядом, Андрей нарушил молчание. — И мы вряд ли сможем это когда-нибудь изменить.
— Рада, что по этому вопросу у нас с вами такое единодушие, — Уля устало откинулась на спинку сиденья, задумчиво теребя молнию на боковом кармане джинсов.
— Не ерничай, я серьезно.
— Да я тоже не шучу.
— Ладно, это определили, — потянувшись к оставленной в бардачке пачке сигарет, Лебедев щелкнул зажигалкой. — Не против?
От того, что первый раз за сегодняшний день он спросил то, чем должен был поинтересоваться ещё утром, Уля не смогла сдержать смешок.
— Если бы я была против, сказала бы уже давно.
— Ну, да, ты не смолчишь, если что-то не нравится, — выдохнув дым в приоткрытое окно, Андрей повернулся к ней. — Если Игорь здесь, мне без твоей помощи не обойтись. Не хочу, чтобы ты думала обо мне совсем плохо, но помогать ты будешь, захочешь или нет. Заставлять тебя мне не очень приятно, поэтому предлагаю на время вообще забыть, что мы раньше были знакомы. И при каких обстоятельствах общались. У тебя свои мотивы и правда, у меня — свои. И я мог бы сейчас попробовать забить тебе голову всякой ерундой, но уломал бы помогать. Вместо этого просто предлагаю искать Игоря вместе. А потом на пару набьем ему морду, чтобы впредь был умнее.
Последнее предложение Уля не то, чтобы не одобряла, но и не поддерживала. Пока. Кто его знает, о чем будет думать и мечтать завтра. И то, что Лебедев не стал ломать комедию и изображать раскаяние, тоже оценила. В его лицедейском таланте Уля не сомневалась, однако принимать участие в представлении не очень хотела.
— Хорошо. Но есть несколько условий. Вы не высказываетесь о моей семье. Вообще. И без особой необходимости не лезете в личное пространство.
— А ты перестаешь строить из себя униженную и оскорбленную и нормально ко мне обращаешься. Задолбало твое выканье...
Девушка с некоторым сомнением посмотрела на его протянутую руку.
— Я согласна, — Уля осторожно положила пальцы на его ладонь. — Но только на то время, что мы вынуждены работать вместе.
— Как скажешь, — аккуратно сжав её кисть, Лебедев решил заканчивать с проявлениями политеса. — Так куда тебя везти?
— Сначала покажу гостиницу, потом уже отвезете меня домой. То есть отвезешь, — в обычной обстановке обращаться так к нему было как-то непривычно и неудобно.
— Не переживай, не думаю, что я у вас заблужусь, — едва ли не единственный на весь городок светофор тормознул их красным светом. — Что он тебе ещё рассказал?
— Игорь приехал сюда вчера около пяти, — уточнений Уле не требовалось, и так все мысли об одном. — Пробыл несколько часов, потом уехал.
— А смотритель уверен, что это был Игорь? — бред какой-то получается. Зачем мог брат приехать сюда, да ещё и тайком?! — Он с ним разговаривал?
— Нет, близко не подходил, но дядя Жора его хорошо рассмотрел ещё во время нашего похода. Да и машина — темно-синий "Ниссан Кашкай". И номера его...
— Так... Где он был, пока гулял по территории, известно?
Впереди показался парк, о котором говорила Уля. Покрытая мхом фигура длинноволосой девушки посреди фонтана. Струи били неравномерно, наверное, какие-то сопла засорились, поэтому казалось, что каменная дева прикрывает лицо руками от стыда за бездействие местных коммунальщиков. И двухэтажное здание напротив с надписью "Танаис".
— Специально никто за ним не следил, но, вроде, прошел вдоль реки. В сторону пещер... — Ульяна тяжело вздохнула и незаметно потерла правый висок. Почему-то теперь уверенность, что все с Игорем отлично, немного уменьшилась. Не нужно быть гением, чтобы правильно понять намеки — что бы не происходило на охраняемой территории, посторонним этого лучше не знать. — Сейчас уже поздно, завтра в местном краеведческом музее возьму копии старых карт комплекса и прилегающей территории. И нужно поспрашивать здешних, не видел ли кто-нибудь машину... Это можно будет сделать сегодня.
— Хорошо. Не знаешь, здесь на трассе камеры есть?
— Одна точно есть километрах в пяти от городской черты — зимой Игорю приходил штраф за превышение.
— А какое там ограничение?
— Кажется, шестьдесят.
— Значит, и мне придет. Куда теперь?
— Немного вперед и сверни за школой направо.
— Посмотрим, уезжал ли он домой. Если камеры есть с одного въезда, должны были поставить и с другого... Из городка можно выбраться как-то ещё?
— С десяток проселочных дорог на выбор.
— Хреново, — следуя её указаниям, Андрей притормозил перед въездом в маленький дворик.
Обычная кирпичная трехэтажка, правда, ухоженная. Клумбы с пестрыми пятнами низеньких хризантем и поздних мелких ромашек, детская площадка в центре дворика, покрашенная от силы пару недель назад. Два подъезда с расположенными у невысоких ступенек лавочками, аккуратно подстриженные кусты жасмина и сирени. Тишина и какое-то умиротворение, которой нет в мегаполисе. — Тебя проводить?
— Нет, не надо. Потом весь квартал будет знать, что я здесь, да ещё и приехала с кем-то посторонним. Прелести проживания в маленьком городке, -девушка едва заметно улыбнулась и повернулась к Лебедеву. — Мой рюкзак...
— Сейчас отдам.
На стадионе, который отсюда не было видно за соседним домом, раздавались крики мальчишек, играющих в футбол. У расписанного неумелыми граффити металлического забора целая батарея одноразовых белых лотков — любители дворовых кошек упорно продолжали ставить кормушки для мурлык. И вести застарелую и почти сошедшую на нет войну с местными собачниками. Ещё котам доставалось от пары ворон, непонятно с чего решивших устроить гнездо на соседнем тополе. Хотя пернатые почему-то больше всех прочих существ ненавидели тетю Варю — местную дворничиху. Стоило невысокой дородной фигуре показаться из расположенной за гаражами подсобки, как тут же раздавалось гневное карканье на два голоса.
— Держи.
— Спасибо, — девушка пристроила рюкзак на законное место и сделала шаг назад. — Устраивайся пока в гостинице, я попробую что-нибудь узнать.
— Будь осторожнее.
— Постараюсь, — кивнув на прощание, Уля направилась к своему дому.
Сколько же всего связано с этим местом... Последние четырнадцать лет они с мамой прожили здесь. Тишина и покой, как в дальнем селе, разве что с некоторыми преимуществами цивилизации. И работа у мамы рядом — та самая школа, где Нина Алексеевна работала учителем русского и литературы. Ещё бы дочь филолога разговаривала с фонетическими нарушениями... Но, похоже, когда собирал на неё информацию, Андрей старался узнать только то, что представит Ульяну в черном свете.
Ай, ладно, решили же, что все это нужно отложить, иначе так и будут цапаться на каждом шагу...
Как ни странно, но никого из вездесущих старушек на лавочках не было. Наверное, опять по какому-то каналу начали показывать мексиканское "мыло", иначе с чего бы тут было так пустынно?
Родная лестница, на которой Уля могла с закрытыми глазами перечислить каждую выбоинку. Одну из них организовала лично, уронив на ступеньку Сережкину гантелю. Пыталась показать, что девчонки тоже могут поднимать тяжести. Глупая была... Лет двенадцать, наверное. А у Сереги сейчас двое детей, старший через пару лет в школу пойдет. Все-таки время летит.
— Мам, ты дома? — собираясь сюда, девушка прихватила и ключи от дома. Не то, чтобы изначально настраивалась на долгое гостевание, но и уехать, не повидавшись с матерью, тоже не могла.
— Уляша... Ты что тут делаешь?! — судя по повязанному вокруг все ещё тонкой талии фартуку и свисавшей с половника прядки капусты, Нина Алексеевна вся была в приготовлении борща. — Что-то случилось?
— Нет, все хорошо. Привет, мамуль, — Уля коснулась губами щеки, от которой едва ощутимо веяло любимыми мамиными духами "Клима". — Все нормально, я на денек-другой по делам.
— Какие у тебя могут быть дела, семестр же начался? А грязная... — Нина Алексеевна уперла руки в бока. — Опять в пещерах была? Быстро руки мой, я тебя накормлю. Есть хочешь? Мы же с тобой несколько часов назад разговаривали, почему не сказала, что собираешься домой?
Броуновское движение все нарастало, и Уля успела перехватить маму до того, как поступит очередное распоряжение или будет озвучен следующий вопрос.
— Мусь, успокойся. Не сказала, потому что сама ещё не была уверена, что поеду. Одни знакомый попросил устроить ему экскурсию по нашим местам, вот я и согласилась. И есть очень хочу, — девушка стиснула маму в немного даже чересчур крепком объятии. — Я по тебе уже соскучилась.
— И я по тебе, — Нина Алексеевна тоже ухватила дочь за плечи, хотя для этого пришлось привстать на цыпочки — ребенок её существенно перерос. — У тебя в университете проблем из-за пропусков не будет?
— Нет, не беспокойся, там все договорено. Я же не на неделю уехала, всего пару дней не будет. Все равно сейчас вводные лекции, только к середине месяца что-то полезное начнут рассказывать, — чмокнув маму в лоб, Уля отстранилась и, наконец, сняла кроссовки. — У тебя там ничего не горит?
— Ой! Переодевайся и приходи на кухню, — в коридоре только и успел мелькнуть край подола ярко-зеленого домашнего платья.
— Хорошо, только умоюсь! — голос пришлось повысить, чтобы за шкворчанием и прочими кулинарными звуками кто-то что-то услышал.
Забросив испачканные вещи в стиральную машину, Ульяна отправилась на поиски чистой одежды. Она обязательно держала здесь необходимый запас вещей — ехать не так, чтобы очень далеко, и если позволяли финансы и расписание, моталась на выходные домой. Не таскать же каждый раз с собой сумки.
Во время последнего ремонта мама предлагала и у неё все поменять. Ну, или хотя бы наклеить новые обои и заменить старенький потертый ковер. Но Уля не соглашалась. Это было то место, которое упорно ассоциировалось с детством. Понятно, что девочка уже выросла, но приятно же лечь на узковатую кровать, обнять старого-старого плюшевого медведя и вспомнить свои проделки. Знать, что, стоит отодвинуть письменный стол, там рисунок на обоях будет дополнен и её собственным творчеством. Пусть здесь все уже старенькое и не модное, но чистое, аккуратное и родное. Даже ветка старой вишни, которая при сильном ветре начинает скрестись в окно, тоже воспринималась, как что-то такое теплое и близкое. Хотя ягоды на ней были очень мелкие и кислые, а во время грозы это царапанье по стеклу пугало до дрожи.
