— Стоп! — что есть сил проорал я, к моему голосу присоединились выкрики дворян: — Стоять! Кому сказано? Стойте! Все замерли и уже привычно, с немым вопросом на устах, уставились на меня.

— Вертак принимай своих учеников. Самых тупых и нерадивых через месяц можешь выгнать, предварительно мне отчисляемых показав!

'Меченоша' в полном изумлении беззвучно, как рыба открывал и закрывал рот.

— Вспоминай, как и чему я вас учил и ту же науку преподавай вот этим, — я указал на сгрудившихся в кучку пацанят, — теперь уже своим ученикам. По первости их перепиши, заднепровцев здесь размести, а с завтрашнего дня начинай учёбу. Городские пускай сами за себя думают, как и когда они к тебе будут на занятия приходить. Ученикам своим ты теперь в день несколько часов выделяй, так что распланируй свой распорядок дня. Иди, принимай, — я хлопнул всё ещё ошарашенного Вертака по плечу, а сам обратился к оставшимся дворянам, дабы их приободрить.

— Вы вот ещё о чём думайте. Я вам помимо прочего учеников даю, чтобы вы учились с людьми работать, а не только мечом махать! Вы ведь будущие воеводы, а потому для вас наука эта должна быть первостатейная по своей важности. Копьецом дырявить супостата и обыкновенные вои смогут, а вот командовать множеством людей, этому тоже надо долго и упорно учиться. Верно, я говорю, дядька? — я обратился к авторитетному мнению Перемоги, надеясь, что тот меня поддержит, и не ошибся в этом.

— Верно княжич. Бывает такое, что дружинник отменный рубака, а поставь его хоть бы десятником, так он с ними никак сладить да управиться не может, а бывает наоборот, рубится хуже новика, а поставь его хоть над тысячей — и сам не пропадёт и ей не даст. Тут ты, княжич, верно подметил.

— Слышали? — я вновь обратился к слегка отошедшим от шока дворянам, — та учёба не только самим ученикам, но и вам самим впрок пойдёт! Поэтому, следующие пятнадцать учеников, Нерад, твои будут. Шагом, по-одному, пошли на выход! — прокричал я в приоткрытые ворота.

Вернувшемуся с охоты князю я хоть и с трудом, но сумел объяснить мотивировку своих действий, доводы приводил всё те же, что и своим дворянам с Перемогой. Особенно князя слова, что мне надо учиться управлять большими массами людей. А вот чего я не ожидал, так это того, что подобное массовое образование не понравится церкви. Они, во главе с епископом, некоторое время что-то бубнили про бесовские, не освещённые церковью цифирь и письмена, но после длительных разговоров и подаренных князем весей (деревень), всё-таки, с недовольной миной на лице, умолкли.

За первые пять недель обучения было отсеяно семьдесят человек. Среди отчисленных были тугодумы, лентяи и просто лица не заинтересовавшиеся учёбой. Здесь, подобный контингент тянуть за уши к светочу знаний никто не собирался. В последующем, для круглого счёта, планировалось выявить и отчислить ещё три десятка не успевающих учеников. Чтобы дворяне не перегибали палку, я лично беседовал с подлежащими отчислению, и нескольких учеников вернул обратно на учебную стезю, заменив им 'преподавателей'.

Образовательная программа дала мне возможность более уверенно смотреть в будущее, по крайней мере, управляемость княжеством, когда эти ученики закончат свою учёбу, резко возрастёт. И нынешняя, скорее номинальная власть князя, из-за острого дефицита управленческого аппарата, вскоре должна будет превратиться во вполне реальную. Во всяком случае, я в это верил и искренне этого желал. В противном случае, уже начавшаяся складываться в моей голове программа дальнейших действий может рухнуть, так и не начавшись.

По последнему снегу в Смоленск, на санях, нагрянула княжеская кодла. Были они Ростиславичами, т.е. нашими родичами, признававшими на словах, старшинство и законное право княжить в Смоленске за Изяславом Мстиславичем. Князья желали на междусобойчике обсудить недавнее изгнание обратно в Полоцк Святослав Мстиславича — главного оппозиционера и недавнего узурпатора.

Ещё перед пиром, по случаю долгожданной встречи 'любящих' братьев-князей, у меня состоялся конфиденциальный разговор с Изяславом Мстиславичем. Меня он просвещал на счёт того, 'who is who' в обширном семействе ныне здравствующих князей Ростиславичей.

— Слухай, сыне меня со всем вниманием и добре запоминай. После того, как четыре года назад умер Мстислав Давыдович, князь Смоленский, старейшим в роде Ростиславичей стал Владимир Рюрикович, ныне великий князь Киевский. Поскольку он от княжения в Смоленске отказался, то по-старшинству очередь править перешла к внукам старшего сына Романа Ростиславича. А ныне в живых их всего трое — старшой Святослав, князь Полоцкий, гад ползучий, Полоцка вишь ему мало оказалось, Смоленск ещё подавай, — с ненавистью стиснув зубы выговаривал Изяслав Мстиславич, желая успокоиться прошёлся по светлице, затем продолжил.

— Я, внук Романа Ростиславича и средний сын Мстислава Романовича! Ныне по всем законам я есмь единственный законный правитель земли Смоленской. Следующий по старшинству идёт мой младший брат Всеволод, бывший князь Новгородский. Не станет меня, то по лествице именно он должен будет стать князем Смоленским. А аспид Святослав для смолян уже отрезанный ломоть, если он выбрал править Полоцком, то и ему и его потомкам там и сидеть!

Я не только внимательно слушал, но и конспектировал родословную смоленских князей. Глянув с одобрением на сына, Изяслав Мстиславич продолжил свою 'лекцию'.

— Но Всеволод тебе не большой соперник. После Новгородского княжения, сидит он себе тихо на своих смоленских удельных землях в городе Кричев, а главное сыновей не имеет.

Изяслав Мстиславич мимолётно улыбнулся каким-то промелькнувшим у него в голове мыслям.

— А вот между Всеволодом и тобой стоит, пожалуй, что твой главный соперник на смоленский стол, Ростислав Мстиславич, удельный князь Дорогобужский — видя, что княжич напряг лоб и начал перечитывать свои записи, пояснил. — Это родной сын умершего четыре года назад Смоленского князя Мстислава Давыдовича, с которого я тебе и начал этот сказ.

— А, понятно! — я, к пущему удовлетворению отца, опять что-то принялся записывать.

— Кто-кто, а Ростислав Мстиславич тебе не уступит, зубами вцепится, ведь у него вдобавок ко всему пять сынов. Ведь и такое сейчас правило входу, что если отец при жизни не был великим князем, то и дети его ими быть не могут, даже если по лествице им и положено.

— Понял, отец, а имена детей Ростислава помнишь?

— Величает своих детей он только христианскими именами: Глеб, Фёдор, Михаил, Константин и Юрий.

Моё стило опять быстро застрочило.

— То есть, не поминая лихом аспида Святослава и киевского князя Владимира Рюриковича, по лествице поперёд тебя на Смоленский стол сесть могут только двое: твой родной дядька Всеволод и двуродный дядька Ростислав.

— Отец, так ведь дети Владимира Рюриковича по старшинству тоже меня опережать будут?

— Не-а, — с ленцой в голосе ответил князь, — Рюрикович уже стар, скоро ему шесть десятков сполнится, сынов у него в живых никого не осталось. Есть правда дети от второй жены, но ещё слишком малые они годами. Зато жив и здоров, будь он неладен, его внук — Владимир Андреич, удельный князь Вяземский. Вот поэтому я и хочу Владимира Рюриковича с киевского стола скинуть, чтобы поперёд себя туда Святослава не пустить. Ведь Владимир Рюрикович дружен с полоцким князем, а заодно его внука Владимира ослабим. По лествице ты старше Владимира Андреича, он, если ему дед не подсобит, тебе должен уступить Смоленск. Поэтому-то Владимир Рюрикович князю Полоцкому благоволит, хочет чужими руками путь к Смоленскому столу для своего внука сволочного расчистить.

— Тебе отец видней что делать, — не стал я пререкаться и вступать в дискуссию по не совсем понятной мне теме

— Само собой! — согласился Изяслав Мстиславич, — это я тебя упреждаю, чтобы ты знал о наших делах, но обо всём здесь услышанном — молчок!

— Конечно, я не враг сам себе!

Перед началом официальной встречи 'в верхах' удалось накоротке познакомиться с князьями, из тех, что приехали в столицу. Их было двое: Всеволод Мстиславич и Ростислав Мстиславич. Владимир Андреич, уд. кн. Вяземский и по 'совместительству' внук Владимира Рюриковича Киевского, а также владетель города Лучин Святослав Ростиславич на встречу не явились. Остальные князья — Василий Мстиславич уд. кн. Ржевский, Давыд Мстиславич уд. кн. Торопецкий, хоть формально и входящие в состав Смоленского княжества, были уже давно самостоятельными володетелями. Их отцы не были великими князьями смоленскими, а значит и их дети такого права лишались. Поэтому им не было смысла, да и желания, появляться на мероприятиях подобного рода.

Изяслав Мстиславич гордо восседал на стольце в зеленых сафьяновых сапогах и в красном кафтане, сделанном из качественного немецкого сукна. На широком поясе, расшитым золотыми нитями висел меч, отливавший позолотой ножен и рукоятки. Воротник шёлковой рубашки князя украшала кайма, расшитая бисерной нитью. Поверх одежды на массивной золотой цепи, обвивавшей княжескую шею, была подвешена большая, с чеканным изображением его герба золотая бляха. Рядом с князем, на расписном креслице меньших размеров, скромно притулился и я, собственной персоной.

Входящие в гридницу князья и смоленские бояре (куда уж без них!) здоровались с князем со всем вежеством, а Ростиславичи ещё и лезли лобызаться — троекратно целовались. Ладно, хоть не по-брежневски, без засосов.

Наконец, все приглашённые расселись на скамьях. Ближе к смоленскому князю места заняли князья, а за ними умостились бояре.

Позже всех явился смоленский епископ с двумя игуменами крупнейших смоленских монастырей. При его появлении все поднялись и опять же по очереди — сначала князья, а потом бояре стали подходить к его святейшеству для благословения. Алексий осенял всех крестным знамением и давал целовать свою морщинистую руку, густо покрытую волосом. Ну и мне, соответственно, пришлось приложиться, вслед за князьями, к длани епископа.

Закончив с ритуалами Алексий, опираясь на посох и что-то бормоча внос, взгромоздился на специально подготовленное для него кресло. Уселись и все остальные.

Изяслав Мстиславич, окинул взглядом стоящие полукругом скамьи, обратился к присутствующим.

— Братья князья и господа бояре! Все вы знаете, какая беда приключилась в прошлом году в Смоленске. От голода и мора в городе ужасно много людей померло. В четырёх больших скудельницах (ямах) положили 32000 человек кроме тех, кои на кладбищах погребены!

— И мать-земля в прошлом годе сотрясалась, — дополнил князя Алексий. — То нам всем был Знак Господин! Грядёт Апокалипсис и Страшный Суд! Думайте о своих грехах крепко. Не жалейте ничего матери-церкви, потому как токмо в ней вы обрящите спасение!

Кто о чём, а вшивый о бане! Без смеха на этого клоуна в ризах я смотреть не мог, а от его гнилой патетики, так и тянуло ему хорошенько вмазать.

Впечатлённые пророчеством бояре забыли, как дышать, а меня от накатывающего смеха так и пробирало.

Изяслав Мстиславич помолчал, обдумывая услышанное.

— Пути Господни неисповедимы, владыка! Не время и не место обо всем, об этом сейчас говорить. У нас тут свой Каин объявился — Святослав, от того и 'котора' (распря, междоусобная княжеская война) возникла! Три лета тому минуло, как я грамоту договорную со Святославом полоцким подписал и он крест целовал не затевать со мною распрю за великое княжение Смоленское. Но уговор он сам же и порушил! Потому спрашиваю вас, пойдём на Полоцк войной, али простим Святослава? Кто, что сказать имеет?

Бояре, пребывая на бесплатном представлении, пока помалкивали.

Поднялся Ростислав Мстиславич уд. кн. Дорогобужский.

— Братья князья и вы, господа бояре, дозвольте мне слово держать. Изяслав Мстиславич прав, гроза превеликая над нами пронеслась, тут спору нет. Но много ли нам выгоды от похода на Полоцк будет? — последние свои слова он адресовал боярам.

— Правда, твоя, Ростислав Мстиславич! — вскочил как наскипидаренный тысяцкий Михалко Негочевич — Какая нам выгода? Нет никакой! Сами от невзгод за малым чуть не померли, а князь нас уже зовёт клятвопреступника покарать! Если он ещё раз в наши края заявится, то мы его встретим людно и оружно, но самим СЕЙЧАС переть на рожон ...

Большинство присутствующих бояр своими одобрительными репликами поддержали тысяцкого, но некоторые, хмуря лбы отмалчивались.

Ростислав Мстиславич с удовлетворением взглянул на бояр. Усиливать смоленского князя полоцкими землями было совсем не в его интересах.

— А ты, брате, чего отмалчиваешься? — обратился Изяслав Мстиславич к своему младшему брату.

С трудом, производя всем своим внешним видом впечатление глубоко больного человека, поднялся Всеволод Мстиславич — бывший князь Новгородский, уд. кн. г. Кричев.

— Ты, брате Изяслав, ходок, да больше супротив своих! Вспомни ка молодость, сколько раз ты приводил половцев под стены Киева?

— Про то не поминай, чего старое тормошить! — Изяслав Мстиславич явно занервничал. — Не для того мы сейчас собрались.

— Как не поминать, коли оно, как шило из мешка, торчит? — негромко, но внятно произнес Всеволод, тяжко усаживаясь обратно на своё место.

Тут, чуть не уронив посох, вскочил боярин Пантелей Братонежкич — 'конецкий староста' Ильинского конца

— Верно, Всеволод говорит, зачем нам усобицу продолжать? Будь Изяслав Мстиславич мудрее Святослава, тот распрю начал, а ты её закончи!

Изяслав Мстиславич вскинул на боярина уничтожающий взгляд, недовольно качнул головой.

— А тебе, боярин, пока речь ведут князья, и помолчать не грех.

Тут не вытерпел знакомый мне ещё по Зарою боярин Дмитр Ходыкин.

— Правильно Пантелей Братонежкич, только закончить прю надоть князю смоленскому в Полоцке, согнав оттудова Святослава!

В гриднице угрожающе стал нарастать гул голосов.

— Вече не согласится ратиться с Полоцком, а князь с полутора сотней дружины дальше Витебска не пройдёт! — вскипел Артемий Астафьевич, смоленский посадник.

Все бояре подскочили со своих мест и заголосили, каждый на свой лад. Поднялся шум, крики, взаимные упреки и даже угрозы. Иные уже за оружие схватились. Страсти накалялись ...

И тут вопли заглушил громкий стук по полу посоха Алексия, восседающего в своём кресле. В стихнувшем шуме раздался его повелительный голос.

— Уймитесь, нечестивцы! — епископ притопнул ногой. — Не то я всех вас, окаянных, посохом в разум приведу!

— Правда твоя, отче! — встал Изяслав Мстиславич, и уже обращаясь к боярам — Утихомирьтесь! Не место здесь на совете, свару затевать. Нам тут речи держать надо миром да ладом, по согласию. Охолоньте малость, господа бояре, и садитесь по своим местам.

Бояре, издавая невнятное ворчание, послушно расселись.

— Но хочу я спросить у смоленского князя, на ком вина лежит за разжёгшуюся 'котору'? — Опять подал голос Ростислав Мстиславич. Говорил он негромко, вкрадчиво и даже мягко, но его губы все время кривила какая-то неприятно-загадочная ухмылка. — Ходили слухи, ещё до прошлогодних событий о том, что ты, Изяслав, хочешь уйти, добывать великокняжеский столец под Владимиром Рюриковичем Киевским. А в Смоленске, порушив лествицу, посадить своего сына. А нам всем ведомо, полоцкий и киевский князья дружны меж собой. Может поэтому, Святослав своим ударом по Смоленску упредил тебя? Что скажешь, брате?