04. Сказка на ночь

— Солей никеля в почве многовато оказалось, потому и цвет такой. Они довольно неприятные, я их на внешнюю сторону вывела. И простенько, Йэльф, наверно, интереснее бы сделал. Но, по-моему, и так неплохо. Внутри, конечно, ещё доделывать придётся, мебель принести всякую, а то там только голый камень сейчас, — повернулась Вэйт к Артёму, ожидая вполне заслуженной, как она думала, похвалы. Она старалась!

Артём икнул. Местность поднялась невысоким холмом мягких очертаний, а вдали, на вершине... Домик, да? Двухэтажная, слегка овальная шайба из зеленоватого камня под куполообразной стеклянно блестящей крышей с тонким, невесомым шпилем посередине заняла на взгляд все полгектара их собственности. При этом здание не смотрелось ни тяжёлым, ни даже массивным. Окна, очень часто посаженные узкие и высокие овальные бойницы, круто закруглённые сверху и снизу, дробили рельеф фасада, стены выглядели обманчиво ажурными и непрочными. Купол из цельного прозрачного стекла будто парил над ними, готовый взлететь, как воздушный шар или мыльный пузырь. И даже отсюда было видно, что построен дом не из кирпичей или блоков, что это монолит, скорее выращенный или выплавленный, а никак не построенный. Это явно и несомненно был НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ дом, люди так не умеют! Даже напыление бетона на каркас не даст такого эффекта. Дорожки струились по холму сложным кружевом, ведя к нескольким овальной формы дверям, на равных расстояниях прорезавшим стены. На свободных участках земли уже начали зримо пробиваться трава. клевер и даже несколько тонких древесных ростков. Всё вместе напоминало диковинный цветок с отогнутыми лепестками и возвышенной серединкой. Только в одном месте немного нарушались плавные обводы: чуть ниже дома и сбоку в склон холма были врезаны ворота под каменным козырьком — вход в подвал? Но и это не портило картину, визуально воспринимаясь, как основание цветка, где чашечка крепится к ножке. Тем более что туда подходила довольно широкая дорожка. Бывает, хоть и редко, когда человеческому архитектору удаётся достичь гармонии в постройке, ещё реже — органично вписать здание в рельеф — и этих людей почитают, как великих мастеров, а дома объявляют архитектурными памятниками. А чтобы вот так: хлобысть — и получите шедевр... Артём рассвирепел. Зачем зубы-то ему заговаривать было? Кругленький, длинненький — он и представлял себе что-то типа сарая, потому и про подвал бормотал, позорился. Издевалась она, что ли?

— Домик, да? Для кошек, да? — прошипел он. Он ещё много чего собирался прошипеть — мало ей прошлого раза? Как она такой домище маскировать собирается? Она — что, думает, что появление ВОТ ТАКОГО, внезапно, за один день, пройдёт незамеченным? И вообще...

Но Вэйт почему-то схватилась за уши и отшатнулась от Артёма с таким ужасом в глазах, что ему немедленно стало стыдно.

— Извини, — смешался он. — Это я... от неожиданности...

Но она всё ещё смотрела настороженно.

— Ну, извини, — уже взмолился он. Не хватало только с ней поссориться, что это на него нашло-то неожиданно? — Ты молодец, очень красиво. Правда... Только мне что-то плохо совсем... Устал я... — пробормотал он, медленно заваливаясь лицом вперёд. Вэйт ойкнула, подхватила его и растерянно опустила на землю. Похоже, всё-таки, слишком много энергии она у него откачала... Увлеклась... Но она так привыкла за бытность свою инкубом ле Скайн собирать энергию, а привычка — вторая натура...

Запихала бессознательного Артёма в пространственный карман. Быстро, непривычно нервничая, заселила кошек в новый дом, на скорую руку напев им внутри, на первом этаже, небольшую рощу и травку в одном зале, кучу песка и прудик в другом. Собаку с тремя щенками поселила в холле у другого входа, объяснив, что кошек трогать нельзя, вот вода, вот еда, гулять — наружу, вот дырка в двери. А спальные места — завтра, камень после трансформации ещё тёплый, до завтра не замёрзнете! Вернулась к кошкам, выдернула из кармана остатки сосисок. Слишком резко и поспешно: заодно вывалился и Артём, к счастью — на сосиски, не ушибся. Запихала его обратно, вышла и старательно напела поляризацию и отвод внимания на весь дом — с маскировкой Артём прав, конечно. Прошлый урок Вэйт запомнила хорошо: здесь все всё норовят подмять под себя, и в средствах не стесняются. Поставила маяк — надо будет попробовать сюда порталом пройти, только осторожно, не сейчас, когда у неё Артём в кармане: неизвестно, как местная магия прореагирует, не потерять бы при переходе. Потом. Всё-таки, неудобная здесь магия, правильно Лья сказала: заскорузлая. Но очень уж не хочется опять в этом их трахс...порте ездить. Очень уж страшно. Потом перекинулась и полетела искать знакомую крышу со следами когтей дракона на обшивке — ни с чем не спутаешь, да и маяк в квартире стоит. Кто же знал, что Артём, не маг ни разу, так остро среагирует на магическое истощение? Это опытные маги при откате часто впадают в депрессию или ярость, а он-то почему? Тьфу, опять у неё всё вкривь и вкось, вот уж действительно прекрасная пара для Ри — тот такой же. Не угробить бы мальчика, хороший же мальчик! И ТАК смотрит... Лья опять ругаться будет, как она всегда говорит: "А надо было подумать!" Лья — она вообще очень правильная, недаром Йэльф её послом от ле Скайн при Дворе на-фэйери пропихнул. И даже сам к её мнению прислушивается: как-то получается у неё подумать обо всём сразу, всё предусмотреть. А у Вэйт так не получается! Никогда не получалось. Девять тысяч лет не получалось — с чего сейчас-то вдруг начнёт? Придумывать — да, очень хорошо выходит, и сделать надо тут же, сразу, а потом выясняется, что о чём-нибудь как раз и не подумала. А казалось такой удачной идеей...

А с Артёмом придётся... Ой.

Придётся-придётся, иначе от Льи влетит: кто его знает, сколько он в таком состоянии будет? Некоторые маги при откате и в кому впадают — вот, только этого не хватало! А кто её идею с приютом будет реализовывать? Кроме Артёма — некому, только он местные реалии хорошо знает и не наломает дров, как любой пришелец. И находиться здесь долго может, и с ума при этом не сойти. Потому, что здесь вырос. Вот, что значит — привычка! Просто удивительно, как здесь ещё хоть кто-то вменяемым вырастает, при такой-то жуткой жизни! Как на них сегодня этот... да, бомж выскочил! С таким глазами — ух! И зубы такие — ох! Кошма-ар! Вэйт чуть не сбилась с тона! А последствия были бы... разнообразные. Весьма.

Маму свою Артём ещё три дня назад, с честью выдержав неприятный разговор "Откуда деньги?", отправил в санаторий, но Вэйт об этом не знала и вздохнула с облегчением, незаметно просочившись в квартиру. Только разговоров с его мамой ей сейчас и не хватало, обойди Жнец! Маму, конечно, сразу, не жалея сил и времени, убедили, что у её сына хорошие друзья, просто замечательные, но любознательность её оказалась безгранична, и любой разговор, несмотря на внушение, очень быстро превращался в допрос. Терпения у Дона однажды не хватило, он взял её на взгляд и загрузил ей в мозг полное доверие и хорошее отношение к ним ко всем. Думаете, стало лучше? Вот уж нет! Теперь она всех их норовила обязательно накормить, напоить и оделить теплом своей души. Поэтому от неё бегали и скрывались, как могли, а она, заметив это, каждый раз обижалась. Бедная мама, вздохнула Вэйт, но — как же хорошо, что её сейчас нет дома! Вытряхнула Артёма на диван. Повздыхала. А куда денешься? Другого способа быстро восстановить энергию просто нет. Вот если бы он был опытным магом... Но он латентный, заблокированный. Стала раздевать. Ничего, если на взгляд сразу взять — он и не вспомнит ничего, защиты у него нет, как и у всякого человека... Вот не получается думать о нём, как о драконе, как о равном. Сама же перекидывала, а думает всё равно, как о человеке! Вот и Ри о ней думает до сих пор в мужском роде. И косится диким глазом. Дурак. И она дура. Правильно здесь говорят: любовь зла. Полюбишь козла. И станешь козой. Чтобы соответствовать имиджу любимого и не травмировать хрупкую козлиную психику выходом из образа. Как Дон всегда говорит: трепетный мой! Мой любимый трепетный козёл. Вот она в присутствии Ри и становится. Рога, бородка и — мме-е-е — категорическое отсутствие связной речи. На себя противно. И ведь понимает всё прекрасно, правильно Лья сказала: мозги у него в чешуе! Зашоренный зануда, техномаг — только бы в лаборатории своей драгоценной посидеть и очередную пакость изобрести. Вэйт и сама много чего наизобретала, с идеями у неё всегда было хорошо, но вокруг себя-то тоже посмотреть надо? А ему вот не надо. Может, и не получится у них надолго — но попробовать-то можно? А ему вот не можно. Боится он, видите ли, страшно ему. А Вэйт не страшно? Трус! Всё Вэйт понимает. А как увидит — и опять кажется, что без него жизнь пуста, и счастье всего существования — смотреть, как он в задумчивости дёргает себя за свой унылый длинный нос... наверно — работу мозга стимулирует... Что-то зашевелилось под рукой и заставило прервать поток невесёлых дум о всеобщем несовершенстве. Оказывается, она уже довольно давно гладит Артёма по голове, уложив её себе на колени. А теперь он заворочался, не приходя в себя, повернулся на бок, загрёб её сзади ручищей человеческой и уютно засопел ей в живот. И что теперь? А что теперь? Разбудить, сразу поймать на взгляд и... только не забыть на этот раз, что она уже не инкуб, и не начать тянуть энергию. Драконы мы, и собирать ничего не надо — само пойдёт. Ляг на спину, вот так... только глаза закрой, пожалуйста. Я теперь живая, я смущаюсь — вот беда. Да и взгляд без тени мысли как-то меня... расстраивает. Ты и не вспомнишь никогда и ничего, а мне и сейчас не по себе изрядно, и потом неприятно будет: мне-то память никто не сотрёт. Нет, останься я прежним не-мёртвым Вэйтэльфом ле Скайн — может, и нормально было бы, а для живой дракхии вот такая, казалось бы, ерунда — но имеет значение. Я знаю, знаю: будь ты в сознании, ты был бы очень рад. А я — сомневаюсь. Потому, что — поверишь ли? — в первый раз в жизни занимаюсь этим с мужчиной. Не могу сказать, что это неприятно: ты хороший, добрый мальчик, и тело у тебя прекрасное, сильное, в меру тренированное. Но очень уж непривычные ощущения. И физиологически, и в осознании. Так что — не факт, что нам было бы хорошо, хоть я и знаю лучше любой женщины, что и как на тебя подействует. А потом было бы ещё хуже: ты бы ждал продолжения, а его-то и не будет. Потому, что есть Ри. Не у меня, а просто — он есть. И пока не перестроится моё тело окончательно на другой, на драконий лад — никто ничего сделать не сможет, и я сама в первую очередь. И смена облика тут не помогает: тело живое и пока что считает себя эльфийским, память тела — штука стойкая. Может, когда я окончательно стану драконом, у меня и пройдёт это болезненное наваждение, называемое у эльфов любовью. А пока — вот так. Вот такая глупость. И совершенно ни к чему тебе сейчас предаваться несбыточным мечтам, они мучительны — я уже знаю. Уже давно знаю. Хотя — мечты, наверно, и должны быть несбыточными, иначе это уже не мечты, а руководство к действию. В том и разница между живыми и не-мёртвыми: вампиры не мечтают и не страдают, они просчитывают варианты — и действуют. И очень трепетно относятся к этой способности живых — печалиться о невозможном. Тоже мечта в своём роде, вечная мечта вечных не-мёртвых. Видимо, любому разумному свойственно желать именно того, чего у него нет и быть не может. Впрочем, наверно, я по своему обыкновению опять чего-то не учитываю? Там видно будет... А пока — спи, мой мальчик. Ты считаешь себя взрослым, самостоятельным мужчиной, но, ты уж извини, те же кошки становятся самостоятельными месяцев в пять, только разума им это не добавляет. Вот и ты для меня — мальчик, и, боюсь, так всегда и будет, сколько бы времени ни прошло. Слишком велика у нас разница в знаниях, опыте и просто возрасте. Я очень долго был не-мёртвым ле Скайн, а до этого тоже довольно долго — живым Перворождённым. Я слишком много помню, слишком много знаю, и память моя всегда будет создавать меж нами диссонанс. Повернись на правый бок, мальчик, вот так. Всё уже с тобой в порядке, только поспать надо. Ты уж прости: второй раз ты побывал на грани, и опять из-за меня. Но я всё исправила, всё уже хорошо. Кажется. Я надеюсь. Вот и спи, а я пойду — поброжу по твоему миру. И попробую понять, что же я в очередной раз натворила, и чем это может нам грозить. И очень постараюсь не натворить ещё чего-нибудь. Хотя надежды на это мало — это же я...

Свидетель.

Иван Иваныч, назовём его так, остервенело пинал бренные останки журнального столика. Завзятый УФОлог, он сегодня такое видел! Он и на окраину, на десятый этаж, из центра сменялся именно потому, что здесь перед окнами — простор, небо! Пусть невдалеке свалка — но над свалкой-то небо. Правда, видел он на сей раз на земле. Когда дом странно затрясся, он сразу выглянул в окно. А там — тарелка! Огромная, настоящая! И вращается! И сразу схватил видяху: такое заснять — все обзавидуются! Это потом он понял, что не тарелка, а просто со свалкой что-то происходит, причём такое, что не хуже прилёта НЛО. Вся площадь свалки довольно быстро вращалась, будто суп в кастрюле, помешиваемый прилежным поваром. Почти бесшумно, только дом потряхивало весьма ощутимо. И всё снималось, он же видел! А попытался потом просмотреть — а там белый шум! Больше часа белого шума! И камера исправна — дом, что появился в самом конце из земляной круговерти на месте бывшей свалки — вот она, картинка, пожалуйста! С отличным германским качеством цифрового изображения. А потом — хлоп — и нет никакого дома, голая макушка холма, только на предыдущем кадре и остался! Как растворился! Только силой воли не грохнув дорогущую камеру об пол, Иван взревел и так саданул кулаками по столику, что тот развалился на составляющие и прочие мелкие. Как же они так сумели, на таком расстоянии? Кто теперь ему поверит, кто? Скажут — монтаж. И чем доказывать? Полтора часа "войны микробов" на экране приятелям-УФОлогам показывать в качестве подтверждения? Гады инопланетные, всё предусмотрели, всё! Внаглую, под самым носом работают — а не докажешь! Даже рассказать — засмеют! А такое было, такое — слов нет! Эх! Впрочем, есть один телефончик — они "остаточное излучение" искать пытаются. И к бывшей свалке надо бы сползать — посмотреть поближе, что там и как...

Так он и сделал. И, топчась у подножия холма, долго пытался сообразить — а за коим чёртом его сюда понесло на ночь глядя? Ну — горка. И что с того? А назад — пешедралом километра три — с ума он сошёл, что ли?

Дня через два обнаружил странную запись на видеокамере. Долго вспоминал — зачем он это записывал? И — что, собственно, записывал? Не вспомнил и стёр. И забыл окончательно.

Исполнитель.

Сдёрнул его шеф прямо с середины суток, даже на замену мужичка прислал. Видимо — что-то срочное. Опять напороли, а Володенька — разгребай! Но что-то уж зарвался шеф: второй раз за год чистить? Или в тот раз кого-то не досмотрел? Да не может быть...

— Володенька, не по профилю у меня к тебе, ты уж извини. Но оплачу, всё оплачу, не сомневайся, ты же меня знаешь. Но — не к кому мне больше, ты уж не обижайся. Прошлый-то раз ушлёпка этого послал — и как нехорошо получилось! Вокруг одни придурки, ни на кого положиться нельзя! А я ж твои отчёты читал — так смотреть, как ты, никто не может, а мне и надо — посмотреть, но чтоб не светиться, Боже упаси! Вот и выходит, что кроме тебя — некому. Вот, смотри-ка, что тут образовалось! — потыкал он толстым пальцем в мобильник, разыскивая кадр, и подтолкнул его через стол Владимиру. Тот старательно рассмотрел фотографию ничем не примечательной возвышенности. — Один из ребяток моих на мусорнике работает, он и притащил, часа не прошло! Смотри: холмик ровный, красивый — хоть парк разбивай, хоть строй, хоть — что хочешь. А свалка была, как есть свалка. Позавчера ещё была. Мистика, да? Город года три уж её на торги под застройку выставил, только идиотов не находилось такое покупать. Там работы по утилизации дороже стройки встали бы. Уж по бросовой цене — и то не брали, а тут — вот! Володенька, мне плевать, как это сделали, плевать, кто это сделал — ангел, чёрт — хоть сам дьявол — но он мне нужен! Ты уж посмотри, будь ласков — кто купил, что за фокусник на них работает, как, почему — и мне расскажи. А я уж найду, чем улестить. Улестить, Володенька, не заставить — не идиот же я, чтоб с такой силищей на конфликт идти, был бы идиотом — я б здесь не сидел. Я бы, может, и не сунулся: страшно оно, жить-то хочется — но нужен он мне, фокусник этот, ах, как нужен! Ты ж понимаешь, свалки, мусор — это ж наш бич, и если кто такое может — это такой козырь, Володенька, такой козырь! — шеф мечтательно почмокал вялыми губами. — Договорюсь с фокусником, к себе переманю — они у меня все вот где будут! — потряс он кулаком. — Это такие деньги, Володенька! Но, что я тебе говорю — ты ж умный человек, ты и сам всё понимаешь.