| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Не надо думать, что в Венском университете массово обучались "мигранты из стран Азии и Африки". В ту эпоху в том месте студент-иностранец, преимущественно, итальянец, француз или поляк.
Другой пример: с введением патологической анатомии как обязательной дисциплины смертность от родильной лихорадки выросла в 5(!) раз.
Деталь пед.процесса: хирурги обучались своему ремеслу на трупах, акушеры — на муляжах.
После смерти друга от сепсиса, догадавшись о причине, Земмельвейс писал:
"Один бог знает число тех, которые по моей вине оказались в гробу. Я так много занимался трупами, как редко кто из акушеров... Я хочу разбудить совесть тех, кто еще не понимает, откуда приходит смерть, и признать истину, которую узнал слишком поздно...".
"Я хочу разбудить совесть тех...". Прежде всего он разбудил свою. Пинок стыда обострил интеллектуальные способности. Он сумел, видя цифры, понять их и сделать практические выводы.
15 мая 1847 года грянул гром. В форме тазика и рукописного объявления на дверях университетской клиники:
"Начиная с сего дня, 15 мая 1847 года, всякий врач или студент, направляющийся из покойницкой в родильное отделение, обязан при входе вымыть руки в находящемся у двери тазике с хлорной водой. Строго обязательно для всех без исключения. И.Ф. Земмельвейс".
Так родилась антисептика. К этому моменту Земмельвейс не успел проработать врачом и года.
"Анатомический театр является единственным местом, где студенты могут встречаться и проводить время в ожидании вызова в акушерскую клинику. Чтобы убить время, они нередко занимаются на трупах или с препаратами... когда их вызывают в клинику на противоположной стороне улицы, они отправляются туда, не проделав никакой дезинфекции, часто даже просто не вымыв руки... Студенты переходят улицу, вытирая руки, еще влажные от крови, носовыми платками, и прямо идут обследовать рожениц... на собрании врачей клиники медицинский инспектор Граца воскликнул: "В сущности говоря, акушерская клиника представляет собой не что иное, как учреждение для массовых убийств...".
До введения "тазика", в апреле 1847 года, из 312 рожениц умерло 57 (18,26%), в мае, когда метод апробировался, смертность снизилась до 12%, в следующие 7 месяцев — до 3%.
2 октября новое несчастье: заболели и умерли 12 женщин, лежавших в одном ряду, начиная с койки N2. Причину обнаружили мгновенно. Первую койку занимала пациентка с раком матки, чья гноящаяся слизистая мало отличалась от таковой у септических больных. Значит, зараза передаётся и от живых. С этого дня Земмельвейс начал мыть руки после каждого осмотра, и дезинфицировать свои инструменты: за 1848 год скончалось лишь только 1,27% рожениц — дела пошли лучше, чем у акушеров.
Для сравнения: в 2017 в РФ "материнская смертность" (42 дня) — 7.1 на 100 000, в 1986 г. — 47.7.
У Земмельвейса не было кислорода, переливания крови, антибиотиков, обезболивающих, питоцина, УЗИ... Ничего, кроме совести и хлорной воды. Этого достаточно, чтобы снизить смертность в полтора десятка раз.
А что ж юный корнет-вдовец, потерявший своё счастье в немытых руках маститого профессора?
"Кто влюблен — видит сон...".
Сон кончился, начался кошмар. Лайош Кошут, журналист, революционер, немецко-словацкий левый мадьярский шовинист, провозгласил независимость Венгрии, низложение Габсбургов, республику, себя — президентом-регентом.
200-тысячная "народная" армия мадьяр лихо била 120-тысячную имперскую. Но сопротивляться 100-тысячному корпусу Паскевича даже не пыталась. Венгры разбегалась или сдавалась. Русские избегали кровопролития (мелкие стычки, потери менее восьми сотен) и передавали пленных законным властям.
"Видите ли мой корнет,
Очаровательный корнет,
Всё дело в том, что к сожаленью,
Всё дело в том, что к сожаленью,
Вам приговор простой: расстрел".
Австрийцы пленных расстреливали.
За подавление мадьяр Россия получила прозвище "жандарм Европы". А австрийцы? "Европейский палач"? — Их-то за что?! По закону же! Цэ ж Европа!
И "палач", и "жандарм" работают "по закону". Если "без закона" — называются иначе.
Во время Крымской войны, наблюдая за дипломатическими манёврами Австрийской монархии, Николай I скажет:
— В истории есть два идиота, спасших Вену: Ян Собесский и я.
Но вернёмся в Вену, в родильное отделение 1847 г.
Казалось — вот же очевидный результат. Вот живые женщины!
А не важно. Что живые. "Этого не может быть, потому что не может быть никогда!".
29-летний мальчишка из каких-то трущоб какого-то Пешта вздумал учить опытнейших, признанных, убелённых сединами и славами, мастеров благородного ремесла, восходящего к самому Асклепию!
Коллеги смеялись над Земмельвейсом, говоря что он пытается перехитрить "больничную смерть" кусочком хлорной извести.
Тут приключилась революция. Студенты-медики вооружились и вступили в Национальную гвардию. Земмельвейс учил гвардейцев мыть руки. Коллега-начальник написал донос. Акушер стал "политическим". Выслали из Вены.
Так он и в Пеште реорганизовал родильное отделение! Там женщины лежали на простынях, пропитанных кровью и гноем предшественниц. Переменили бельё — смертность снизилась до 0.8%.
Земмельвейс написал пять писем: четыре — знаменитым врачам и общее — всем акушерам. Угрожал, что обратится к обществу с предупреждением об опасности, которая грозит каждой беременной от докторов, не моющих руки.
Единственное требование — попробовать применить его методику. В ответ — резкое осуждение не только методики, но и его самого.
Надо сказать, что человек был... тяжёлый. Апломб, агрессивность, странности поведения...
Он понимал, что сделал, знал себе цену и не стеснялся в выражениях. Типа: Я — гений, а вы — бестолочи и убийцы.
Восстали все светила врачебного мира Европы. Его возненавидели: он называл убийцами всех, кто не признавал его метода. Он опроверг аксиомы: всегда считалось, что чем больше врач анатомирует, тем он более опытен и тем успешнее его операции на живых людях. По Земмельвейсу врачу вообще запрещалось за день-два до обследования пациенток посещать морг.
Противостояние общему мнению профессионального сообщества привело Земмельвейса в дурдом: заманили обманом. Отвергаемый и осмеиваемый коллегами, он умер от сепсиса после случайного пореза во время операции, произведённой перед помещением в дом для умалишённых в Деблинге.
Открытие Земмельвейса было приговором акушерам всего мира. Оно превращало врачей в убийц "своими рукам". Густав Михаэлис, известный врач из Киля, в 1848 году ввел у себя в клинике стерилизацию рук хлорной водой. Убедился, что смертность действительно упала, не выдержал потрясения, покончил жизнь самоубийством.
Дольше всех сопротивлялась пражская школа врачей, у которых смертность была наибольшей в Европе. Открытие Земмельвейса там признали через 37 лет.
Всё это время роженицы продолжали покорно умирать. Дабы не потревожить ранимую совесть светил из плеяды.
Российских генералов традиционно ругают за пренебрежение к уровню потерь в войсках:
— Ерунда, бабы новых нарожают.
Вот "просвещённая гуманная Европа". В которой не солдат — самих "баб" не жалеют. Не ради выполнения боевой задачи или, там, "боишко, чинишко, орденишко", а просто...
"Не знаю. И знать не хочу-у-у-у!".
Страшно. Старательному, благовоспитанному, благонамеренному... бреясь утром, сказать в зеркало:
— Ты — убийца.
Стыдно.
— Ты — грязнуля.
Неудобно.
— Мыть руки с хлоркой? Они же будут сохнуть! Мои холёные руки станут сухими, обветренными. Как у какого-то извозчика.
В просвещённой и процветающей Европе женщины продолжали умирать.
Россия и тут опоздала: первый государственный роддом был создан по указу Николая II в 1897 году, "...дабы женщины лёгкого поведения не рожали на улицах". Остальные рожали в домах. Неумытых хирургов прямо из морга... как-то не наблюдалась. Всё в рамках 10% нормы, которая "считалась благополучной".
Коллеги, прогресс требует концентрации населения. Преимущественно мужского. Которое закономерно хочет перейти в состояние женатого. Жёны ваших людей будут рожать. Вам это странно и неожиданно? — Придётся озаботиться. Рост системы быстро исчерпает существующие возможности. "На вас здесь не запасли". Нужно или расширенное воспроизводство традиционных повитух, что вовсе не мгновенно, или качественный скачок.
Или сбрасывайте темп прогрессизма до обычного в РИ, или озаботьтесь родильными домами. Получите вариации Пражской или Венской клиник. Тогда — молитесь. Чтобы и у вас появился свой "Земмеля".
Факеншит уелбантуренный! Очевидное — невероятно?! Перебирая во множестве попадёвые истории, нигде не нахожу примеров заботы о родовспоможении. Проявление сексизма в форме маразма? Торжество системной некомпетентности? Какой может быть прогресс человечества без внимание к рождению человека?! Для кого вы прогрессируете, коллеги?! Для покойников?! — Им ваши труды ненадобны.
"Мёртвые срама не имут". И прогресса — тоже.
* * *
Я несколько... одуреваю. От коллегш.
Вот вы попали. В смысле: в прошлое. В реальное или условное — неважно. Вы приняли на себя обет безбрачия? — Тогда в монастырь. А иначе — секс. И рожать. И вообще: а зачем вы здесь, здешним мужчинам, если нет секса? "Безопасного" здесь нет, бесплодие — несчастье, основание для развода, ущемлений, кара небесная за грехи.
Вот вы... "попали", "залетели". И? — "Извержение дитя из чрева" — преступление. По "Русской правде" — вира в шесть коров.
Рожать? Вот при таком уровне смертности? Каждые два-три года "на бой кровавый, святый и правый"? "На бой" с сеписисом?
Это — ваша мечта? "Русская рулетка". И "не-русская" тоже.
Или у вас всегда с собой "волшебная палочка"? Как у старика Хоттабыча? Трахнулись? — Теперь срочно... "тибедохнулись"?
* * *
Ни призывами, ни угрозами, ни фактами невозможно было сломить позицию европейских врачей.
— Такова женская природа, особенности консистенции телесных жидкостей, слабость конституции, наказание за первородный грех...
— А мужчины?
— Что?! Они же не рожают!
— Да. Но — дохнут.
Госпиталь в Глазго в 1849 г. — из самых "нездоровых" во всем королевстве. Окна выходят на кладбище, где неглубоко похоронены холерные больные. Летальность доходит до 60%, хирург вполне удовлетворен, если удаётся снизить до 25%.
Очень хороший показатель. В военных госпиталях смертность после ампутаций 75-90%.
— А что вы хотите? Миазмы. Место такое.
Место оставалось "таким" до Джозефа Листера.
Он много чего успел понаделать: усовершенствовал технику резекции лучезапястного сустава при туберкулёзе; ввёл антисептический рассасывающий кетгут; провёл работы по анатомии, гистологии и микробиологии; описал мышцы радужной оболочки глаза; открыл bacterium lactis — возбудителя молочнокислого брожения.
Но главное — он был хирургом. Без всякой войны в Глазго шёл поток ранений и переломов. А лечение было опаснее битвы.
"Человек, который ложится на операционный стол в наших хирургических госпиталях, подвергается большей опасности, чем английский солдат на полях Ватерлоо".
В те времена хирург выбирал старый сюртук, к обшлагу которого привязывал кусок обыкновенной верёвки для перевязки артерий. Это облачение использовалось им в течение шести месяцев или года. Для главного хирурга эта одежда служила неограниченное время, пока постепенно не покрывалась грязной коркой, чем очень гордился её носитель.
* * *
Среди коллег-попандопул есть множество отчаянно храбрых, беззаветно смелых. Которые "с шашкой наголо". "Аля-улю! В атаку марш-марш!".
И вот вы сходили. В ту атаку. Успешно: "и враг бежит, бежит, бежит".
Враг — бежит. А вы — лежите. На больничной койке. И к вам подходит вот такой персонаж. С коркой на сюртуке и веревкой на обшлаге.
— Герой! Совершенно полный герой! Наслышан-с. Рубились вы, сударь, славно. Говорят, под вами трёх лошадей убило-с. Храбрец! Но вот с последней лошадушки вы, мил человек, упали неудачно-с. Колено раздроблено-с. Придётся ампутировать. Нуте-с. Зажмите верёвку зубами и приступим.
А смертность в таких "лечебных процедурах", как вы знаете: от трёх четвертей до девяти десятых. И от вас тут... крепче верёвку сжимать, пока по живому резать и пилить будут.
— А нам пофиг!
И это правильно. Потому что ничего иного вы сделать не можете. Просто терпеть и ждать. Так или иначе... оно ж закончится?
Вы ж за этим сюда так стремились? "Бачили очи шо купували"? Да не смущайтесь вы так! Тех, кто выживет — простыни, замаранные расслабленными от боли сфинктерами, уже не смущают. Как и такое же — пост-болевое — разрушение психики, утрата части памяти и интеллекта...
"Когда я был нормальным — я так не поступал".
Это ж ваша мечта.
* * *
В 1865 г друг Листера достал (сплетничают — "украл") образец сырой карболовой кислоты, которая применялась для дезинфекции сточных вод.
И то правда: велика ли разница между хирургией и канализацией?
Листер применил карболку в лечении сложных переломов.
Очистив пораженный участок и удалив свернувшуюся кровь, покрыл рану куском ваты, пропитанной неразведенной карболовой кислотой, поверх которой уложил пропитанный карболкой кусок полотна. На этот "пирог", чтобы препятствовать растворению дезинфицирующих средств, наложил свинцовую пластинку. Повязка укреплена лейкопластырем и обернута всасывающим материалом. Карболка вместе с кровью образовывают корку — заживление происходит под струпом.
Позже Листер модернизировал повязку: замазка из мела и растворённой в льняном масле карболовой кислоты действовала подобно припарке, не раздражая ни кожу, ни рану.
Листер привёл (март-июль 1865г. журнал "Lancet") одиннадцать случаев применения антисептической повязки. Один — летальный, один — больной лишился конечности. Остальные — успешны.
Преобразились палаты Глазговского госпиталя. Раньше там свирепствовали "госпитальные болезни", но со времени введения антисептического метода в течение девяти месяцев не было ни одного случая госпитальной гангрены, пиэмии или рожи.
Дезинфекция карболкой сделала возможными операции, о которых ранее не мечтали: на брюшной и грудной полостях, черепе, почках, печени, селезёнке, мозге...
Коллеги, вас аппендикс беспокоит? — Заворачивайтесь в простыню и бегом на кладбище: аппендицит до Листера смертелен в любой стадии.
"...сложные приемы первоначальной листеризации крайне упростились, что позволяет производство крупных операций даже в земских сельских лечебницах".
Дотянуть в 12 в. до уровня "земских сельских лечебниц" — мечта. Моя и Мараны.
Листера тоже пытались "запинать". Проведённый среди хирургов в 1869 году опрос показал, что большинство считали его работы "бессмыслицей", "ерундой".
Не получилось. Потому что между мадьяром и англичанином затесался француз.
Бонапартист, националист, консерватор, ярый католик. Винодел-кожемяка, вообще — не врач.
"У меня вызывают ностальгию два запаха, сопровождавшие детство: дубильных веществ и виноградного сусла" — Луи Пастер.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
