Генерал-адмирал - 3

— Николай Григорьевич, — примирительно сказал я, — давайте не будем лезть в дебри. Я уже давно размышлял над новым типом научных и исследовательских экспедиций. Назовем их комплексными. И мне нужен был некий непонятный феномен, оправдавший бы в моих глазах создание и финансирование первой такой экспедиции. Так что я, даже если мы там ничего не найдем, но просто комплексно исследуем довольно обширный край и получим опыт организации таких экспедиций, буду считать все вложения оправдавшими себя. Однако же я чую, что мы обнаружим там нечто совершенно удивительное. Вот поверьте, аж в носу свербит! — закончил я эдак простонародно, чтобы слегка сбить пафос.

Егоров покачал головой и оставил мою речь без комментариев. А после пяти минут организационных уточнений и вовсе откланялся.

Я же еще некоторое время сидел, задумчиво перекатывая карандаш, затем приказал пригласить ко мне Бурова, скорее всего уже давно ожидавшего моего приема.

Этот внезапно возникший тунгусский метеорит слегка выбил меня из колеи, поскольку все мои мысли в настоящее время занимали только две темы — максимально быстрое развитие России и подготовка ее к мировой войне. Причем именно в такой последовательности. Мне мало было просто удержаться до конца войны в выигравшей ее коалиции, мне нужно было сделать саму войну мощным инструментом технического, технологического и идеологического подъема России. Так, как это удалось в моей истории Сталину, несмотря на то что начало войны и ее первая половина были проведены им катастрофически плохо. И это при том, что к 1941-му, то есть спустя два года и полдюжины военных кампаний, проведенных вермахтом, после начала "горячей" фазы Второй мировой войны, уже можно было понять, чего ждать и к чему готовиться... Все остальное рассматривалось мною через призму того, насколько оно работало на эти две задачи. А появление профессора слегка сбило меня с этого настроя...

Буров возник у меня в кабинете как привидение.

— Привез? — без предисловий поинтересовался я.

— Так точно.

— Все подписали?

— Так точно.

— Ну тогда пошли пообщаемся.

Буров уже несколько лет пребывал в чине капитана I ранга, а с прошлого года дел у него только прибавилось, поскольку теперь он возглавлял уже всю военную разведку, а не только флотскую. Впрочем, в области армейской разведки у нас еще было поле непаханое. Нет, она существовала, причем вполне легально, все военные агенты при посольствах спокойно занимались сбором военной и промышленной информации, да и большинство офицеров, окончивших Академию Генерального штаба, также владели приемами сбора и анализа информации, но эта деятельность пока еще была слабо структурирована. И именно этим Буров сейчас в первую голову и занимался. Но некоторые проекты, запущенные уже давно на уровне нашего, так сказать, частно-государственного партнерства, мы с ним вели не один год. И как раз один из таких сейчас должен был войти в свою завершающую стадию.

Пройдя коридорами, мы с Буровым оказались в той части моего дворца, доступ в которую был максимально ограничен. Чужие здесь вообще не ходили, да и многие из своих сюда не допускались. В отличие от общепринятой ныне практики, не включавшей в зону контроля низший обслуживающий персонал, здесь этот принцип касался всех, в том числе истопников и полотеров.

Едва я шагнул внутрь, как все присутствующие без команды поднялись и вытянулись по стойке "смирно". Я на мгновение притормозил, улыбнулся и негромко произнес:

— Господа офицеры...

— Господа офицеры, — продублировал Буров как старший среди собравшихся.

Все опустились на свои места, а я прошел к отдельно стоявшему у короткой стены креслу и, присев, окинул собрание внимательным взглядом. Одиннадцать человек. Первичный отбор прошли двадцать семь. Семеро погибли, еще шестеро были отсеяны в процессе дальнейшей службы, трое сами отказались от продолжения сотрудничества. Одиннадцать ярких характеров, заметно отличающихся друг от друга. Семеро мусульман (при первичном отборе им отдавалось предпочтение), двое православных, один лютеранин, один буддист. Пять кавалеристов, двое пехотных офицеров, артиллерист, инженер, моряк и морпех. Различия можно перечислять долго, но есть и много общего. Все не слишком религиозны. Все отлично образованны.

Все в совершенстве владеют арабским. Все имеют за плечами яркую и неординарную историю жизни. Все превосходные наездники, фехтовальщики и стрелки. Все — пилоты, что придает им в глазах окружающих дополнительный романтический флер. И все имеют свой "скелет в шкафу" в виде какой-нибудь не очень приятной, а то и не очень приличной истории, которая, окажись она обнародована, может вполне себе поставить крест на их карьере или вовсе привести на нары. Но при том все — русские офицеры. И это самое главное.

— Господа, — негромко начал я, — вы все знаете, что я уже довольно давно наблюдаю за вами и время от времени принимаю участие в вашей судьбе. Вероятно, вы все гадали, отчего это я проявлял к вам такой интерес... — Я сделал паузу.

От одиннадцати взглядов, скрестившихся на мне, повеяло напряжением. Вернее, от двенадцати: Буров тоже не знал, зачем мы шесть лет назад начали отбирать молодых офицеров по озвученным мною критериям и почему продолжали держать их в своем поле зрения все эти годы, отсеивая одних и оказывая некие преференции другим. Так, например, девять из одиннадцати получили возможность покорить пятый — воздушный — океан только потому, что это по каким-то причинам понадобилось князю. Лишь двое имели возможность сделать это за свой счет.

— Итак, господа. Сегодня я расскажу вам, зачем я столь пристально следил за вами все это время и почему принимал участие в вашей судьбе. Но прежде я должен получить ответ на мой вопрос. Все вы вчера были вызваны к господину Бурову и дали ему подписку о согласии участвовать в некой операции. Тогда же вам было сказано, что вы покинете Россию, скорее всего навсегда, и ваша жизнь отныне может повернуться так, что никто из вас уже не вернется на родину. Более того, вы не только можете погибнуть там, вдали от Родины, но и никто и никогда не узнает, где и как вы погибли. И даже могилы не останется. Так вот, несмотря на то что вы все вчера уже ответили согласием, у вас была сегодняшняя ночь на обдумывание. И я хочу услышать от вас еще раз ответ на этот вопрос. Ответ, вызванный не порывом, не привычкой русского офицера преодолевать препятствия и класть свою жизнь на алтарь отечества, а итогом размышлений. Отказ я приму и более никогда вас не побеспокою. Также можете не опасаться, что этот отказ как-то отразится на вашей дальнейшей карьере, за исключением того, что я уже озвучил. Итак?

Крайний из офицеров вскочил, одернув пиджак, который сидел на нем так, будто это был китель, посмотрел мне в глаза и твердо произнес:

— Я по-прежнему согласен.

— Я согласен...

— Согласен...

Когда прозвучали все одиннадцать ответов, я с удовлетворением кивнул. Отлично. Отбор закончен. Их еще и потому не выдергивали из привычной среды, что в ней человек лучше раскрывается. Легче понять, что же он представляет собой на самом деле, каковы его предпочтения, ценностный аппарат, что он считает достойным, что — возможным, а что — абсолютно неприемлемым. Именно так были отсеяны те шестеро...

— Что ж, тогда слушайте. Вы все выбраны для того, чтобы обеспечить доминирование России в одном очень важном регионе мира — районе Персидского залива...

Все недоуменно переглянулись. В настоящее время Персидский залив не считался сколько-нибудь важным регионом. Скорее это была полная задница, дыра, нищая, вонючая и крайне малолюдная окраина. И почему я охарактеризовал ее таким образом, было совершенно непонятно.

— Да-да, господа, несмотря на то что нынче там вроде бы нет ничего, кроме нищеты, безлюдия и пустыни, на самом деле потенциально этот регион имеет огромное значение для всего мира. И от того, кто будет в нем доминировать, зависит многое. Потому что там есть то, что становится кровью нашей цивилизации. А именно — нефть.

Офицеры снова удивленно переглянулись. Нет, о том, что нефть начинает играть все более важную роль в развитии промышленности и транспорта, все они были изрядно наслышаны. В России не только корабли переходили на нефтяное топливо, но и многие паровозы уже были переведены на нефтяное отопление котлов. А уж об автомобилях да самолетах и говорить нечего. Но о том, что в такой дыре имеются запасы нефти, никто до сих пор не слышал. Обладание нефтью в настоящий момент было привилегией только двух стран — России и САСШ, так как крупномасштабная, промышленная добыча была организована лишь на территориях этих двух государств.[20] Более нигде нефть в значимых масштабах не добывалась. А о турецкой нефти вообще никто не слышал.[21]

— Да, господа. Она там есть, и ее много. И вам предстоит отправиться туда и сделать так, чтобы, во-первых, оттуда выдворили англичан. Во-вторых, чтобы сами англичане были уверены, что все это дело рук немцев, австрийцев, японцев, американцев — короче, кого угодно, только не наших. В-третьих, чтобы после того, как разразится большая война в Европе — а мы с вами прекрасно осознаём, что она не за горами, — все эти территории в удобный момент отделились бы от Османской империи и объявили о своей самостоятельности. Ну и в-четвертых, основной идеей этой самостоятельности должно стать их собственное развитие... — Тут я сделал многозначительную паузу и вкрадчиво закончил: — С опорой на всемерную дружескую помощь России.

Все молчали, переваривая услышанное. Никаких душевных терзаний по поводу того, что часть их деятельности затронет интересы нашего вроде как официального союзника — Великобритании, — я на лицах ребят не увидел. Что собой представляет этот монстр, все они прекрасно знали. "Англичанка гадит", и никаких других действий в отношении России она никогда не предпринимала и предпринимать не будет. Так что наш нынешний союз временен и неустойчив. Более того, скорее всего сейчас, возможно даже в эту минуту, а может, днем раньше или позже, где-то там, в британских кабинетах, идет некий разговор, подобный этому, но направленный на ослабление и ограничение влияния России. Так было раньше — столетия назад, так будет и позже. Британия превыше всего! И это есть главный постулат, перед которым меркнут все подписанные договоры и взятые на себя обязательства...

— Несмотря на то что для каждого из вас подготовлена легенда, — продолжил я спустя некоторое время, — а также на то, что каждый из вас пройдет определенную подготовку, вы, господа, отправляетесь отнюдь не для исполнения некой разведывательной миссии. Нет. Вы отправляетесь туда жить... Именно поэтому я говорю с вами столь откровенно... И жить вместе, хотя с точки зрения агентурной работы это несусветная глупость. Имя и личность агента не должен знать никто, кроме его куратора. Но вы не будете обычными агентами. Вы будете... проводниками, атаманами казачьих ватаг, первопроходцами России. И каждый из вас при необходимости должен иметь возможность обратиться к другому или другим за помощью. Хотя злоупотреблять этим я бы не стал, иначе усилится опасность вычислить, кто вы действительно такие. Большинство присутствующих здесь — мусульмане, остальные могут принять ислам. Вы также можете завести семью. Более того, я настоятельно советую вам породниться с тем или иным влиятельным родом, войти в ближний круг правителя, а лучше наследника. Я гарантирую вам, что, если обстоятельства сложатся благоприятно, все ваши отпрыски будут приняты в Пажеский корпус и при желании займут достойное место в высшем свете империи. Хотя я бы не рекомендовал, ибо это будет означать раскрытие вашей легенды и позволит связать вас с Россией. Но если понадобится — пусть. Я не обещаю одарить вас богатством, но если вы окажетесь упорны и успешны, оно мимо вас не пройдет. Нефть — дело прибыльное, а в будущем прибыль только увеличится. И я обещаю, что вы получите достойную долю от этой прибыли. Но все зависит от вас. Будьте смелы, упорны и стойки. И Россия скажет вам спасибо...

Когда последний из офицеров, которым предстояло перед отправлением к месту будущей деятельности пройти полугодовой курс интенсивной подготовки, покинул зал, я еще некоторое время сидел в кресле, задумчиво глядя им вслед и размышляя, не слишком ли я поторопился. Война еще не началась, а я уже планирую и перекраиваю послевоенный мир... А впрочем, может, все проблемы Российской империи заключались в первую очередь в том, что она умела побеждать, но у нее не часто получалось охранить эти победы и воспользоваться их итогами? Причем охранить зачастую именно от тех, кто вроде бы считался ее союзником... Возможно, теперь будет по-другому. Ну а если и нет... что ж, я всегда предпочитал жалеть о том, что рискнул, попробовал — и не получилось, нежели о том, что мог, но не рискнул даже попробовать.

Глава 6

— Господин подполковник, штабс-капитан Дажнев для дальнейшего прохождения службы прибыл!

Сидевший за столом сухощавый подполковник поднял на Дажнева взгляд и, усмехнувшись, махнул рукой:

— Не тянитесь так, штабс-капитан, я всего лишь дежурный по роте.

Дажнев ошарашенно уставился на подполковника:

— По к-какой роте?

— По Четвертой, — продолжая усмехаться, сообщил подполковник. А затем весело поинтересовался: — Так вам что, не разъяснили, что такое "пробная офицерская часть"?

— Ну... нет, — потерянно мотнул головой Дажнев. — То есть... да нет, никто ничего не объяснял. Я год был с ротой в командировке, на Колыме. Диких старателей гоняли. А приехал — и как снег на голову. Роту на расформирование — сроки службы-то сократили, так что у меня три четверти бойцов, как оказалось, давно уже дома должны были быть. Самому — предписание в зубы и сюда. Никто ничего не объяснил, — повторил он. — Я сам думал, что...

— Что? — поднял бровь подполковник. — Мы тут, знаете ли, разные версии коллекционируем. Ну, кому что в голову пришло. Такие, знаете, перлы некоторые выдают... — Он хмыкнул, как видно что-то припомнив. — Так что вы подумали?

— Да ничего, собственно, — пожал плечами Дажнев. — Думал, это часть, где в командирах лучшие офицеры с боевым опытом.

— Маньчжурец? — заинтересованно уточнил подполковник.

— Да, — кивнул штабс-капитан.

— Фон Корф Андрей Андреевич, Второй уссурийский, — представился подполковник, протягивая руку. — Одно вы угадали — маньчжурцев здесь много.

— Дажнев Георгий Янович, — щелкнул каблуками штабс-капитан. — Тамбовский пехотный. — И, вздохнув, добавил: — Был.

— Не расстраивайтесь, штабс-капитан, — мягко произнес подполковник, — тут таких "погорельцев", как вы, почитай три четверти.

— А почему "погорельцев"? — удивился Дажнев.

— А как нас еще называть, коль мы без кола да без двора? — усмехнулся подошедший мужчина с погонами капитана. — От многих полков-то хорошо если по батальону осталось, а то и вообще несколько рот. Да и в тех всей службы теперь только караулы нести да казармы ремонтировать, прочее — вольные работы. — Тут в его голосе прорезались злые нотки: — Да и те, где полный комплект личного состава, — разве полки? С этим сроком службы в один год разве солдата подготовишь? И подготовки той — пятнадцать недель всего. А потом лопату в руки — и пахать. Не воинские части, а инвалидные команды. Сделали из армии невесть что, уроды!