"Покалечить?"
— Прислугу? — удивленно приподнял я бровь.
— Вас не предупредили? — в свою очередь ответил зеркальным жестом профессор.
По моему взгляду он понял, что нет — не предупредили. Я, кстати, смог сдержаться. Плюсик мне — потому что в моей прошлой жизни очень просящаяся на язык резкая фраза выглядела бы от тридцатипятилетнего менеджера вполне естественно, а вот от четырнадцатилетнего подростка не уверен.
Начинаю привыкать постепенно.
— Я предупрежден только о том, что федеральное ведомство предоставит новую версию моей прошлой жизни, — сдержанно ответил я. — Больше информации никакой не получил, кроме адреса усадьбы Юсуповых и денег на карманные расходы.
— Юсуповых-Штейнберг.
— Что? — не понял я.
— Вы находитесь в имении княжеского рода Юсуповых-Штейнберг, главой которого является Анна Николаевна. К княжескому роду Юсуповых, главой которого является Феликс Феликсович, Юсуповы-Штейнберг больше прямого отношения не имеют.
"Пресс-служба княжеского рода Юсуповых", — всплыло в памяти. Где я это видел или слышал?
— Будьте впредь внимательней, подобные ошибки могут привести к серьезным последствиям, — мягко добавил Максимилиан Иванович.
— Буду внимателен, благодарю, — кивнул я, и тут же озвучил одну из догадок, — как понимаю, вы направлены его высочеством Александром Александровичем...
— Его сиятельством, — поправил меня фон Колер.
"Да как вы мне все сиятельно дороги..." — полыхнуло у меня на мгновение раздражение. Но вспышка прошла очень быстро — медведей в цирке учат на велосипеде кататься, а уж запомнить формы обращения светского этикета мне большой сложности не составит. Надо просто это сделать, безо всяких раздумий и мысленного нытья — приняв правила поведения.
Если на приеме с озвученным строгим дресс-кодом собрались джентльмены в смокингах и цилиндрах, одиночка в гавайской рубахе и стоптанных кедах будет выглядеть глупо. И в лучшем случае подвергнется насмешкам и получит роль шута — поэтому как мне старомодные титулованные расшаркивания и не нравятся, выбора просто нет. Или принимать правила, или становится парией.
— Прошу прощения, — изобразил я извиняющийся кивок. — Как понимаю, вы направлены его сиятельством с целью обучить меня в том числе и правилам поведения в незнакомом мне обществе.
— Все верно, — кивнул барон.
— Тогда будьте любезны, поясните ремарку про "прислугу".
Мустафа после этой моей фразы внимательно посмотрел с легким прищуром. Удивленно: я довольно легко и без усилий перешел на стиль общения, больше подходящий в разговоре с профессором — чего привыкший к другому "Олегу" сириец явно не ожидал.
— Я прибыл в Елисаветград, подписав годичный контракт с гимназией Александра Витгефта, и буду официально читать Славянское язычество. Неофициально — теорию темных искусств.
Однако — поджал я губы, новым взглядом посмотрев на барона.
— По организованной для вас...для нас коллегами легенде, — продолжал фон Колер, — вы сын давнего соратника почившего Петра Алексеевича. Поступаете в гимназию под моей протекцией, оттого что князь персонально меня попросил позаботиться о вашем будущем.
Княгиня Анна Николаевна милостиво предоставила мне гостеприимство в имении, вы же — официально, будете проживать здесь в качестве моего личного помощника. Несмотря на то, что озвученная легенда не нравится мне и наверняка не привлекает вас, не могу не признать, что задумка коллег вполне облегчит и логически объяснит наше частое совместное времяпрепровождение.
Акцент профессора на "не нравится ни мне и не вам" я показательно не заметил. Но хорошо запомнил.
— С этим ясно, благодарю, — кивнул я. — Еще один важный вопрос. Господин Демидов упомянул, что моя легенда будет... не совсем так скажем сиять положительной репутацией. Какие моменты еще я должен знать по этому поводу?
— Большое количество нелицеприятных слухов, — по-моему, смутился Максимилиан Иванович. Лицо у него, по крайней мере, покраснело еще сильнее.
— Каких же? — поинтересовался я.
Барон молчал несколько секунд, и заполняя паузу заговорил Мустафа.
— Для начала, ты прибыл сюда из Гонконга, где обучался в частной школе. Откуда тебя вежливо попросили из-за не очень хорошей репутации.
— Не очень хорошей репутации? — вздохнул я, понемногу начиная закипать.
Фон Колер отвел взгляд, Мустафа лишь пожал плечами — мол не я это придумал.
Еще раз глубоко вздохнув и протяжно выдохнув, я зажмурился на краткий миг, а после посмотрел на Мустафу прямым взглядом.
— Господа, через двадцать минут меня ждет Анна Николаевна. Мы все это время так и будет заниматься словесным онанизмом, или кто-то из вас все же соблаговолит разъяснить мне происходящее кратко и по делу? По моему разумению, — повысил я голос, не давая заговорить синхронно вскинувшимся "наставникам", — вы оба прибыли сюда от ваших ведомств для того чтобы направлять и помогать мне, а не для того чтобы иметь мой мозг многозначительными паузами. Я услышу сейчас полную версию, или мне уже надо думать как связаться с вашим начальством, дабы рассказывать о том, что дело не клеится оттого что исполнителям, то есть вам, идея "не нравится"?
Лицо фон Колера побагровело, Мустафы вытянулось. Чувства обоих меня не сильно волновали, и в этом также было мое отличие от Олега. Парень перед бароном наверняка бы робел, а с Мустафой... Тут было даже гораздо сложнее. Не только дружеские, но даже и приятельские отношения коллег очень мешают в работе в случае если один становится руководителем второго. Сложно давать задания и требовать ответа и отчета беспристрастно, если подчиненный с тобой привык, допустим, пиво по пятницам пить.
Мустафа и Олег, кроме постоянных совместных делишек, побывали в нескольких весьма щекотливых ситуациях. А совместное нарушение закона, как известно, связывает достаточно крепко. Но для меня сириец был чужим человеком — я ведь не Олег. И интерес у меня сейчас только один — личный. Все эти "дружище, ну мы же с тобой когда-то ух!" я и раньше, в другой жизни, мог легко откинуть в сторону в рабочем общении, а сейчас тем более.
— Мы поняли друг друга? — вопрошающе склонив голову, для пущего эффекта я еще и руки в сторону развел. Зря — пришлось подхватывать едва не свалившееся полотенце.
— Мы поняли друг друга, Алексей Петрович, — проговорил фон Колер. — Я готов дать вам ответ по всей картине происходящего, только будьте любезны — запустите печать одежды, а то аудиенция к княгине может быть сопровождена трудностями.
Полотенце, кстати, для работы сканера снимать было не обязательно. Мои точные размеры и общественный принтер мог рассчитать, даже если бы я стоял в мешковатой робе. Простой общественный принтер, без доступа к Сети — этот же агрегат, как понимаю, в отличие от общественных и вовсе уже имел доступ к моему базовому аккаунту.
Полученных от Олега знаний для работы с принтером оказалось вполне достаточно. Открыв интерактивное меню, убедился — мой аккаунт, с размерами и доступам к уровням нормативной одежды и униформы Конфедерации, принтер видел. В разделе "Форменная одежда" вариант "Форменный костюм "Гимназии имени барона Александра Витгефта" для 1-го года обучения" был единственным в списке активных. Присутствовало еще два подпункта "Спортивная форма гимназиста" и "Полевая форма гимназиста".
Ниже увидел несколько архивных, серых табличек. Глянул, оценил — действительно, хорошо поработали над легендой — в списке было сразу несколько школ британской Калифорнии и даже одна Гонконгская, откуда я недавно якобы прибыл.
Негромко загудев, принтер выдал классический костюм с эмблемой Гимназии на лацкане, форменную рубашку и красно-оранжевый галстук — все прямо на вешалке, идущей в комплекте. Как и вставленные в ботинки шнурки — обувь появилась из нижнего зева камеры готовой одежды. Нижнее белье, как и носки, к наряду гимназиста также прилагались.
Выбросив полотенце в окно переработки, куда ранее отправилась зубная щетка, я начал одеваться.
— Максимилиан Иванович, можете начинать рассказ, — попросил я, натягивая штаны.
— Мне пришлось покинуть Петербург совсем недавно из-за неприятной истории. Несомненно, вы услышите ее отзвук в нелицеприятных слухах о моей связи с юной студенткой высокого рода. Именно согласие быть вашим наставником и гарантировало мне то, что происшествие было замято, — сдержанно произнес фон Колер.
Оборачиваться я не стал, но беззвучно хмыкнул — ай да господин барон, красавец какой. Учудил со студенткой, а когда булки загорелись, его услугами воспользовались цепкие господа из Собственной Е.И.В. канцелярии.
Так и не оборачиваясь, застегивая рубашку, я усмехнулся. "Не нравится мне", надо же! Припомню господину барону я это при случаю, точно припомню. Никогда не был злопамятным — просто злой и память у меня хорошая, а в общении и работе с карьеристами это важно.
В высшем же свете важность шпилек и простых на первый взгляд фраз не может быть недооценена. Даже безобидная ремарка может быть оскорбительнее плевка в лицо — и оставлять это никак нельзя. Если принимаешь правила игры, конечно. Впрочем, Максимилиан Иванович продолжал рассказ, так что мысли о мести за его показательное ко мне пренебрежение я оставил. На время.
— По созданной коллегами легенде, — я не видел, но догадался что профессор кивнул на Мустафу, — вы подвержены тягой к нарушению дисциплины, а также запятнали свою репутацию продажей наркотиков.
Плохо. Вот это очень плохо — скривился я, словно от дольки лимона.
— Факты продажи подвержены?
— Нет, все на уровне слухов серого сегмента Сети.
Серый сегмент Сети. Могло быть и хуже.
Всемирная паутина — в том понимании, к которому я привык в родном мире, здесь отсутствовала. Сеть — официальная, полностью контролировалась правительствами, являясь государственным элементом управления, как федеральные телеканалы в России. Повестка дня на новостных и развлекательных порталах, в справочниках, энциклопедиях формировалась согласно политике партии — не только в Российской Конфедерации, но и в других странах Большой Четверки.
Порталы других стран были полностью открыты к посещению, но если уделять время чужим ресурсам (за исключением развлекательно-популярных) больше чем посконным, это могло привлечь ненужное внимание Агентства Национальной Безопасности.
Какая ирония — АНБ, полностью контролирующее российскую Сеть, в этом мире появилось в Российской Конфедерации, а не в США. Впрочем, у всех остальных — Европейского союза, Трансатлантического содружества и Великобритании были аналогичные контролирующие службы для своих сегментов домашней Сети.
Кроме первых двух уровней — свой и чужой, был еще серый сегмент Сети, еще называемый "грязным". Если продолжать аналогию с российскими каналами — в своем роде аналог Рен-ТВ, только потяжелее. Здесь уже присутствовали "шок-контент", откровенная дичь, и даже легкая противоправная деятельность. Контролировался, конечно, серый сегмент государственными ведомствами также полностью. И именно в нем наличествовала грамотно составленная информация о моих похождениях в прошлой жизни. Причем наверняка названия учебных заведений, которые я по легенде посещал даны в заметках неверно — не те, где действительно в учетных данных значилась мое имя. Так что раскрытия истории можно не бояться — думаю, что господа из ФСБ сделали все красиво.
Тот же, кто рискнет копать глубоко насчет меня, совершит большую ошибку. В мире полностью контролируемой Сети — с регистрацией по биометрии, сохраняющей любые следы истории активности пользователей, попытки раскопать мою историю сразу станут явными, и привлекут ненужное внимание. Риск того не стоит — даже в Волынском протекторате активность положительного гражданина в сером сегменте сети может принести ему проблемы с рейтингом. Здесь же, в Конфедерации, посещение грязного сегмента может аукнуться еще хуже. Тем более, что Сеть и "товарищ майор" все помнит. Вернее, если по духу нового для меня мира — "господин ротмистр". Так что можно быть вполне спокойным — те, кто будет черпать слухи обо мне, серым интернетом и ограничатся.
Был еще темный, глубокий сегмент Сети. Именно в нем Олег искал информацию о подробностях гибели отца — но только одно его посещение уже грозило серьезными последствиями. При воспоминании о ярком пиксельном тексте на темном фоне, и нелегальном форуме я вспомнил. Новостная заметка, "Трагедия в Высоком Граде". Именно наследник рода Юсуповых убил моего опекуна. Сразу же в памяти прозвучали слова фон Колера: "Род Юсуповых-Штейнберг к роду Юсуповых больше отношения не имеет".
Больше не имеет отношения, значит. Раньше, получается, имел.
Сразу два вывода из сопоставления.
Первое. Еще один камешек к тому, что в теле Олега сейчас я, а не сам парнишка. Олег любил Войцеха Ковальского как родного отца, и наверняка на ближайшие годы месть наследнику Юсуповых стала бы для него смыслом жизни. Мне, опять же, что убийца, что убитый — люди посторонние, и это знание жить и мыслить не сильно помешает.
Второе. Подобных совпадений не бывает. А если даже бывает, то это уже не совпадения. Я вспомнил холодный взгляд специального агента Демидова. Молодой по сравнению с графом Безбородко ротмистр был хищником не менее опасным, чем тайный советник. Даже, учитывая методы, может даже и поболе.
ФСБ ведет меня с момента рождения. Уверен, что убийство наследником Юсуповых моего "отца", и последовавшее воскрешение — часть ведущейся ими партии. Даже если действительно это совпадение, но оно уже наверняка встроено в план происходящего со мной.
Интересно, Безбородко знает о том, что моего опекуна убил именно наследник рода Юсуповых? Если еще нет, это значит, что у него очень плохие аналитики.
Или я переоцениваю свою значимость? Да нет вроде, и присутствие на разговоре именно тайного советника, его эмоции, как и все последующие со мной действия по создании легенды это подтверждают. Или мое участие просто элемент клановых разборок, а я очередная карта, даже не козырная?
Вопросов много, ответов пока нет. Но надо работать над этим.
— Еще что-то по теме я должен знать? — поинтересовался я задумчиво, завязывая красно-оранжевый галстук. Гриффиндорф практически — хорошо хоть герб не похож совершенно, у гимназистов Витгефта орел и солнце, а не лев из популярной у меня дома серии книг.
— Может быть вам еще интересно, что господин Мустафа по легенде состоял в подчинении у вашего отца, и также обладает не лучшей для общества Елисаветграда репутацией, даже учитывая его статус.
"Какой статус?" — обернулся я с молчаливым вопросом во взгляде.
— Ваш денщик, — ответил за сирийца Максимилиан Иванович, а Мустафа лишь развел руками и кивнул подтверждающе.
— Ясно, благодарю, — поправил я галстук и одернув пиджак, наблюдая за собой в отражении. На меня смотрел бледный худой подросток, с красными от румянца щеками. Выбивался из образа взгляд — слишком, наверное, взрослый. Но убирать и добавлять волоокости не стоит — трудное детство, недавние потрясения — и так сойдет.
