Звонок от Скирдача на мобильник Слонка поступил, когда тот был уже у себя в особняке. Выглянув в окно, он некоторое время наблюдал в расплывчатом свете электрических лампочек за действиями двух охранников. Один из них вышагивал по цетральной аллее, второй бродил по внутреннему периметру участка, огороженного высоким забором, положив руки в перчатках на крышку ствольной коробки и одновременно на затворную раму автомата на груди. Охранники были одеты в зимний камуфляж, подкрепленный меховыми ботинками. Еще один расположился на диване у входа, в начале лестницы, ведущей на второй этаж. Но после полученной информации и этого показалось мало. Скирдач сообщил, что Сорока с базара не возвращался, так ответила его жена, домой не звонил тоже. У Коцы в окнах свет не горел, на звонки в квартиру никто не среагировал. Получалось, оба валютчика, причастных к сделкам с пастухом, исчезли в одночасье в неизвестном направлении. Слонок, отпустив штору, принялся ходить по гостинной комнате. Неужели Сорока кроме нагрудного знака с портретом Петра Первого приобрел что-то еще, имеющее большую ценность? Тогда что в таком случае сумел урвать неуправляемый Коца и кто мог за ними следить. Или первый из менял действительно забухал у друзей, а второй отсиживается, пережидая волну. На Коцу это никак не походило, хотя он и не признавался, ощущалось, что оружие с приемами из боевых искусств ему известны не по наслышке. Недаром присвоили кликуху "гусь дикий", то есть, профессиональный наемник. И еще одно, не связаны ли события с покушением на него самого? Бригадир постоял молча посреди комнаты. Вдруг подумал, что жиденок Микки Маус, этот перекупщик значков с монетами, тоже не показывал сегодня узкую морду в проемы ларечных дверей. О нем доложил бы Скирдач, которому было дано указание следить за каждым его шагом, потому что тот в общую казну не отстегивал ни копейки. Слонок подошел к другому окну. В цыганских хоромах хозяйничала ночь, лишь собаки, здоровые лохматые псы, злые как черти, подавали изредка отрывистый голос. За спиной послышался звук открываемой двери, бригадир моментально обернулся. Через порог перешагивала жопастая деваха в коротенькой ночной сорочке, с сиськами с темно-красными сосками, без лифчика торчащими в стороны. Ягодицы у нее при ходьбе подергивались как части тела провинившихся лохов, пытаемых током.
— Ты совсем про меня забыл, — капризно пожаловалась наложница, обнимая плечи благодетеля. — Я стала уже замерзать.
— Иди в спальню, — приказал бригадир, отворачиваясь. — Когда надо, тогда и приду.
— А когда наступит это надо, под утро? Я тогда спать захочу.
— Я сказал, иди, — Слонок угнул подбородок вниз. — Если хочешь спать, ложись и спи.
Деваха убрала руки и вздохнув, зашлепала мягкими тапочками обратно, тихо скрипнула закрывемая дверь. Слонок, отпустив штору, прошел к дивану, сел на пружинистое сидение. У него в голове роилось множество мыслей, но ни одна не отвечала на простенький вопрос, с какого хера начала сыпаться отлаженная годами система надзора над менялами, кующими его благополучие.
Так он просидел в полудремотном состоянии до тех пор, пока не заткнулись даже беспокойные цыганские собаки. Он уже начал моститься на диване, когда громкая мелодия сотового телефона заставила его вздрогнуть. Бригадир, нашарив кнопку приема, поднес мобильник к уху, в первый момент ему почудилось, что он еще не проснулся, таким неправдоподобным выглядело сообщение. Голос говорившего он признал тоже не сразу.
— Слонок, меня повязали. Я нахожусь в районе Кацапстроя, в подвале одного из желтых двухэтажных домов. Точнее сказать не могу. Сначала мне разбили морду, потом натянули на голову черный чулок. Сюда привезли на машине и впихнули в этот подвал.
— Кто ты?.. Кто впихнул?..., — запаниковал бригадир отморозков, встряхнувшийся наконец. — Что с тобой случилось?...
— Я Скирдач, нахожусь в районе Кацапстроя по Погодина и Ларина. Подкатил на своей девятке к дому, меня в подъезде отоварили куском железной трубы, потом доставили на иномарке в этот подвал. Руки связали веревкой, но я сумел ее ослабить и дотянуться до кармана. Совсем распутать узлы не получается, не шмонали, мобильник пока при мне. Когда ехали, я понял по разговору, что Сороку зацепили тоже где-то в районе Нахаловки. Его уже спросили, но он, кажется, ничего не знает.
— А что он должен знать? — крикнул в трубку Слонок. — Кто спросил? Кто вас повязал?.. Говори яснее, я ничего не могу понять.
— Сороку бомбят, похоже, чеченцы, а меня русские, по разговору. Кто, за что, понятия не имею, подвал сырой, тьма кромешная. Тут еще один бедолага, стонет в углу.
— Коца?!
— Не знаю... вроде, нет. Этот постарше будет.
— А где Коца?
— Я уже говорил, что дверь в его квартире никто не открыл, и света в окнах не было. Мы так и уехали ни с чем.
— Что ты еще можешь припомнить? Давай, дорогой, хотя бы какую-нибудь зацепку.
— Нету, Слонок, зацепок, если это люди Пархатого, то при чем здесь Кацапстрой, подвалов на Нахичевани побольше. Если продажные шкуры, работающие на чехов, опять вопрос, зачем я им понадобился. Короче, выручай, Слонок, звякни Хозяину, пусть он городскую уголовку с командой быстрого реагирования поставит в известность. Я прикинул, когда везли, что это район магазина "Колокольчик" и кинотеатра "Аврора". На правой стороне, как с Ларина свернуть на Погодина, группа двухэтажных домов, штук пять. Выручай, брат, я тут долго не продержусь.
— Тебе делали какую-нибудь предъяву?
— Говорю же нет. Кажется все... шаги, железом загремели... Я запихну мобильник под мусор на полу, если останусь живой, постараюсь сообщить. Выручай, Слонок...
Связь прервалась. Бригадир вскочил с дивана, пробежался по помещению туда-сюда, его трясло, он не знал, с чего начинать. Если позвонить в ментовку, то те пошлют на хер, типа, оно им надо, а если достучаться до Хозяина, где гарантия, что он возьмется задействовать нужные связи.Ничего не ясно,кто,за что,при каких обстоятельствах, главное, где находятся оба потерпевших. Да и какой дурак станет шастать ночью по подвалам зданий целого района. Значит, на рынке стреляли те же скоты, что повязали его людей, а это начало войны. Слонокрванул на груди халат, швырнув толстый балахон на пол, вышиб дверь в спальню ногой, ему был известен только один способ успокоения нервной системы, он запрыгнул в постель к сонной и горячей наложнице, принялся насиловать ее во все дырки, известные ему. Со всхлипами, с всхрапами, с поддергиваниями обильных слюней и соплей, с раздиранием нижнего белья и того, что находилось под ним. Деваха под извергом, исходящим вонючим потом, лишь вякала раздавленной кошкой.
Глава восьмая.
В просторном кабинете начальника Управления внутренних дел области с портретом Путина на стене сидел за одним из приставных столов сухощавый высокий человек в гражданской одежде. Очередное заседание только что закончилось, стулья толпились в беспорядке перед полированными столами. Сам начальник с золотыми погонами генерал-лейтенанта на плечах, тоже высокий упитанный мужчина чуть за пятьдесят лет, выглядел возбужденным. Он брался то за авторучку, то за исписанные листы бумаги, или начинал передвигать по столешнице массивный пенал под цветные карандаши из черной пластмассы. Когда остальные сотрудники направились к двери, он попросил мужчину задержаться, продолжая выбрасывать в его сторону отрывистые фразы из недавнего обсуждения доклада о положении дел в области.
— Черт знает что, им все права уже передали в их же руки. Мало, мало, понимаешь? — сдерживал он мощь хорошо поставленного баритона, подергивая гладкими щеками в яблоках, одновременно буравя собеседника острым взглядом. — Открывают ООО, ОАО, ЗАО, другую хренатень, выкупают за бесценок советские еще новые строения с торговыми площадями с футбольное поле, и приспосабливают их не под цеха по переработке молочных и мясных продуктов, плодо-овощных культур, семян подсолнечника. Наконец, под пошивочные, ремонтные мастерские, под промышленное, под пищевое производство, а обустраивают там перевалочные базы по хранению иноземных продуктов и напитков, кроссовок с китайским ширпотребом. То есть, подгоняют вагоны с товарами, перегружают содержимое в машины, перевозят, и забивают эти склады ящиками с другой тарой. Ни клят, ни мят, ни пахоты до седьмого пота, ни ломоты в пояснице до восьмого скручивания. Бабки в их карманы неиссякаемым потоком всего лишь на перекидах. И все равно прячут, занижают количество, идут любыми путями только в обход, чтобы налогов платить меньше.И за этот обман отстегивают в казну копейки.Кроме того,русские коммерсанты переняли у армян, грузин, абхазов, азербайджанцев, опыт натягивания контролирующих органов. Куплено все, от сторожа на воротах за бутылку паленого самогона,до налоговых инспекторов,которым увеличили заработную плату в несколько десятков раз. И все равно мало, понимаешь? Что за нация такая, вечно голодная. Хорошо еще, не приваживаем здорово чеченцев, вообще была бы труба.
Мужчина в гражданском костюме сдержанно улыбался, чувства он привык хранить при себе, не ввязываясь в полемику, пусть бы она казалась ему откровенным бредом. Вот и сейчас можно было бы задать вопрос, мол, а тебе, пережравшая харя, тоже все мало, что хапаешь теми же вагонами, складируешь про запас стогами, да еще пасть разеваешь на все вокруг как голодная акула при нежелательной беременности? Не из белой кости, из того же хамла, о котором ведешь пустой базар.Тогда почему тебя раздирает на части, что кто-то хочет тоже урвать побольше? Зависть покоя не дает, природно-наследственная? Она баснописца Крылова на тот свет отправила. Не забывай про это, если помнишь про баснописца, про его лебедь-рака-щуку, про мартышкины очки и про квартет.
Но мужчина продолжал смущенно помаргивать, дожидаясь, когда начальство выдвинет вопрос, по которому попросило остаться. Он работал статистом в злачных местах, не в прямом смысле этого слова, а отмечал из ряда вон выходящие случаи воровства, мошенничества, обмана, информируя о них начальство. А оно уже кумекало, какие действия должны последовать дальше, то ли брать кого-то под стражу, то ли приставлять человека для полного выяснения обстоятельств дела.
— Недавно одному армянину, года не прошло, дал добро на открытие бизнеса, теперь его вотчину с похмелья не обсеришь, — продолжал начальник распинаться перед подчиненным. — Про меня, своего благодетеля, он забыл, других из областной администрации прикармливает, дорогие подарки оформляет с доставкой на дом. Ладно, он пожалеет еще о своей опрометчивости,несколько таких джигитов строчат из Богатяновской Тишины послания с пожеланием скорейшей встречи не за общим столом. Ну и этому туда дорога.
Начальник Управления перевел дыхание, нашарил, наконец, дорогой паркер, который его на время успокоил. Поднял на мужчину жесткие властные глаза, постучал по полировке стола плоскостью с нерусскими на ней буквами:
