Дем Михайлов Низший 6

— Не вздумай это повторять, Любва! — завопил мужик, ткнув в ее сторону пальцем — Не вздумай! Вспомни как я поделился с тобой едой!

— Ну да... обглоданной жопой кролика... и не бесплатно... забудь, Эйжоп.

— Сука! — буркнул Эйжоп, повернул харю ко мне и укоризненно пробубнил — И что ты наделал, чемпион? Что за кусок говна другу под ноги? Нехорошо!

— Че ты хотел, Эйжоп? — повторил я.

— Карл! И я хотел одного — сделать тебя богатым и знаменитым всего за час! Или даже быстрее! Что скажешь? — на лице Эйжопа появилась ослепительная улыбка — Интересно?

— Ага. Интересно. Там в толпе кому-то морду бьют сапогами, да? Я слышу знакомое чавканье...

— Точно! Абсолютно легальные и честные поединки новичков! До боя допускаются только те, кто еще не получил статуса претендента. Но те, кто силен духом и телом! Те, кто...

— Условия, Эйжоп, условия...

— Карл! Условия просты — платишь серебряную крону и входишь в бой. Если победишь, то возвращаешь свою крону и сверху еще десятка от достопочтимых устроителей. За победу во втором бою и следующих уже будешь получать по двадцатке полновесных крон прямо в мозолистые лапы. Что скажешь? У такого крепыша как ты булки звонки, а между ними наверняка завалялась хотя бы одна блестящая монетка...

— Завалялась — кивнул я и зашагал к толпе — Условия боя?

— Раздеваешься до трусов — и вперед. Никакой обуви. Никаких перчаток или бинтов. Чуть слюнявую и еще теплую сублингвальную защиту для пасти мы выдадим.

— Че?

— Капа с нас.

— Еще условия?

— Яйца противника не бьем, не гладим, не целуем. Глаза и горло не трогаем, хотя придушить слегка не возбраняется. Волосы не выдираем ни на какой части тела.

— Даже из жопы?

— Особенно оттуда, доброс. А ты мне нравишься! Как тебя зовут?

— Оди.

— Доброс Оди...

— Гоблин Оди.

— Так и представить благочестивой публике? Или же обозвать безумным зверем, кровавым ублюдком...

— Не напрягайся, Эйжоп.

— Карл! Слушай... вот тебе крона в подарок. Взнос от меня. Но меня зовут Карл. Да?

— Не парься, Эйжоп — отодвинул я его руку — Кто следит за моими шмотками во время боя?

— С этим строго. За все время ни одной кражи или пропажи не было.

— Пусть и не будет. Иначе с прошу с тебя, Эйжоп.

— Эй! Я добр к тебе. А ты скалишь клыки на благодетеля?

— И не вздумай называть себя моим благодетелем, Эйжоп — я повернулся к мужику и заглянул ему в глаза — Никогда.

— О-ого... если ты так глянешь на противника тот либо обосрется, либо обозлится... Ну ты готов? А то у нас один отказался от боя, когда увидел то, что осталось от хари предыдущего неумехи...

— Я готов...

Через сорок минут, сидя на корточках рядом с аккуратно сложенными вещами и лежащими поверх них стопками серебряных овальных крон, я оттирал пальцы от подсохшей крови пучком жесткой травы и глядел на сидящего у стены тощего азиата, похожего на почти сдохшую ящерицу. Сидит себя столбиком гордым, между ног зажат чуть изогнутый меч в темных ножнах, скуластое лицо опущено к земле, темные поблескивающие глаза неотрывно смотрят на стопки монет, урчание живота разносится на пару метров.

— Твое уродливое хлебало мне чем-то знакомо — заметил я, оттерев руки и начав натягивать штаны.

На шумящую в нескольких метрах толпу, что жадно насыщалась очередным боем, я не обращал внимания. Заработал пятьдесят крон — и хватит. Временный источник легкого бабла найден.

Сидящий у стены азиат отлепил одну лапу от меча и показал мне ладонь с четырьмя оттопыренными пальцами. Подумав, показал еще раз и снова опустил лицо к земле.

— Точно знакомо — подытожил я — И че ты мне четыре пальца тычешь? Тебя столько раз сегодня трахнули? Или это цена твоей жопы?

И в третий раз мне показали явно оскорбительный жест и смутно знакомый знак.

— Твое лицо так знакомо, что мне хочется убить тебя — продолжил я монолог, закончив зашнуровывать ботинки и взявшись за футболку — Но я ведь не знаю тебя. А ты меня?

Лицо приподнялось, темные глаза впились в меня, голова неуверенно качнулась из стороны в сторону.

— Ты герой?

Покачивание...

— Ты претендент?

Кивок.

— Группа?

Покачивание.

— Потому что ты тупой и немой?

Четыре оттопыренных пальца... затем три пальца сложились и остался один — средний и гордый.

— Хм...

— Эй, гоблин! — вывалившийся из толпы Эйжоп лихо взъерошил одинокий клочок волос на скальпированной башке — Ну ты лют! Последнего едва откачала — ты ему дыхалку отключил нахрен! Глаза пучит, а вдохнуть не может... еще бой?

— Не.

— Да давай!

— Не.

— Слушай! Такое предложение хочу тебе...

— Уймись, Эйжоп.

— Карл!

— У меня к тебе предложение получше.

— Какое?

— Ты мне передаешь прямо сейчас пятьдесят крон. А минут через десять сюда подойдет один одноглазый громила с виноватой харей и нравом бешеного кабана. Зовут Рэком. Представишь как Рэка-орка. Он, как и я проведет три боя. За это ты ему заплатишь всего пятнашку.

— Да пошел ты!

— Ну смотри...

— Стой ты! Че такой торопливый и злой? А боец стоящий?

— На фоне того говна что у тебя есть? Стоящий.

— Победит?

— Победит.

— Сейчас дам двадцатку тебе...

— Иди нахер, Эйжоп.

— Стой! Сорок!

Вместо ответа я защелкнул ремень поясной сумки, подобрал игстрел и отвернулся.

— Ладно! Пятьдесят! Сейчас принесу!

— Уже шестьдесят.

— Ты... хрен с тобой! Шестьдесят! И орк Рэк будет здесь через десять минут.

— Ага. О! Чуть не забыл — еще с тебя две бутылки хорошего самогона и пара банок персиков.

— Слушай... уже наглость, нет?

— Сколько ты заработал на мне со ставок?

— Не так уж и много. Первые два боя я считал, что ты наглое мясо.

— Зато про Рэка ты знаешь, что он боец.

— Ладно! — повернувшись, Эйжоп махнул прилипшему к стене старичку и повелительно рявкнул — Две бутылки самогона и две банки персиков. И живо!

— Только у Жабы не покупайте лучше — заметил я.

— Почему?

— Просто у Жабы настоящим героям покупать позорно и непростительно.

— Да почему? Вроде нормальные товары... знаешь, что нехорошее про Сэма?

Я пожал плечами. Кивнул на толпу.

— Молчишь и киваешь? Ну хрен с ним. Так... Персики и бухло щас будет. С Рэка пять победных боев, если будет в состоянии. Толпа только завелась после того твоего приема, когда ты снес локтем благородный нос трахнутого викинга... как ему теперь жить?

— Три боя обязательно. Пять боев... Если будет в состоянии. И если захочет. И еще, Эйжоп...

— Карл!

— Рэк не такой терпеливый как я. И не такой мирный.

— Это ты-то мирный?

— Разговаривай с ним спокойно. Не провоцируйте. Бухла и наркоты не предлагать.

— Это твой боец?

— Мой. Наколешь или подставишь его — подставишь меня.

— И много вас?

— А че?

— Боевитые бабы есть?

— А че? Эйжоп что ты как жопа запорная? Все из тебя выдавливать приходится...

— Я даже понять не могу почему еще не свистнул парням, чтобы они из тебя котлету сделали.... Может, потому что я очень добр?

— Потому что ты просто хитрый зазывала мечтающий стать во главе крупного дельца. Тебе срать на Зомбилэнд и статус героя. Ты здесь чтобы зарабатывать бабло. И готов стерпеть многое, если чуешь запах денег.

— Хера себе... — опешил Эйжоп, отступив на шаг — Ну знаешь... так что насчет боевитой бабы?

— И даже красивой. Рыжая, шикарная и безумная.

— Как раз! Те же условия?

— Дороже — усмехнулся я — Но заплатишь уже ей. И не могу обещать, что она придет — сама решит. Но если увидишь спрашивающую Эйжопа ослепительную красотку — это она.

— Карла, сука, Карла! Постарайся, Оди. И с меня еще один весомый подарок, пахнущий персиками и спиртом. Чем не праздник?

— Только не от Жабы.

— Да почему?

— Я же сказал.

— Настоящим героям у него покупать позорно и непростительно. Да. Слышал. Но почему? Че он такое сделал?

— Персики заберу по дороге — улыбнулся я и шагнул к азиату у стены — Эй, голодный. У меня чувство, что твою харю — только более сытую и гордую — я видел совсем недавно. Но ведь мы не встречались...

Молчание... молчание...

— Жрать хочешь? Если да — пошли со мной к первому бараку. Без всяких условий. Пожрешь — и можешь сваливать. Захочешь остаться — поговорим.

Азиат легко и быстро выпрямился, меч словно сам собой оказался на поясе, спина гордо выпрямилась, подбородок взлетел вверх. Голодный и гордый готов бесплатно пожрать. Без всяких условий.

— Осторожней с ним — ничуть не стесняясь азиата, буркнул Эйжоп — Клаппабайм проклят.

— Как-как? — поразился я.

— Проклят.

— Да нет. Я про имя.

— Хрен знает как его зовут. А кто-то прозвал Клаппабаймом.

— И что оно значит?

— Да вроде как что-то хреновое. И правильно — он три раза был там — последовал кивок в сторону Зомбилэнда — Три раза уходил в составе неполного сквада. И три раза возвращался один. Израненный, но живой. Тогда как остальные там и полегли. Проклят он.

— Ты только что подрос в моих глазах — сообщил я азиату и зашагал к первому бараку, спеша навстречу семенящему старичку, бережно прижимающему к груди сверток.

— Жду бойца, Оди! И ты заглядывай!

Не оборачиваясь, я помахал рукой и искоса глянул на шагающего чуть позади Клаппабайма:

— Через пару часов собираюсь заглянуть в Зомбилэнд. Если появится желание размяться — возьму в сквад на временной основе.

Вспомнив, повернулся и крикнул на всю улицу:

— Эйжоп!

— Карл, сука, Карл!

— Сегодня собираюсь в Зомбилэнд. Так что моего бойца не задерживай! И если будут желающие оплатить часть цены за проход в тамбур — пусть подтягиваются к дверям через пару часов! С моего сквада двадцатка!

— Ты дурак, гоблин! Успеешь еще сдохнуть!

— Передай всем!

— Да пошел ты!

— Спасибо!

На ходу приняв звякнувший сверток у старика, всучил ему серебряную крону и потопал дальше, широко улыбаясь. Хороший сегодня день. Многообещающий и длинный...

Отпив странную смесь из самогона, персикового сока, бурого сахара, таблетки шизы и воды, старичок от избытка чувств помотал седой головой и блаженно зажмурился:

— Есть все же жизнь, да?

— Наверное — хмыкнул я, крутя в пальцах стакан воды с парой капель персикового сока — подруга старика, та самая что в борделе в странной позе всю жизнь отстояла, подлила чуток из банки, заметив, что если мутно — то и сытно.

— Ну... вот теперь можно и о плюшевом засранце рассказать!

— Наконец-то!

— Ты вот хрен молодой и хрусткий, в наши края кладбищенские только прибыл и вряд ли наслышан о легендах и былях замшелых многое?

— Почти ничего.

— Про Однара слыхал?

Я кивнул:

— Сюда со сторожевым двадцать восьмым табором приехали. Они рассказали за вечерними беседами.

— Двадцать восьмой сторожевой — старик причмокнул мокрыми от персикового коктейля губами и растянул их в улыбке — Боевые засранцы! Таким член в рот не клади!

— Было бы тебе что класть — зевнула старушка и глянула в сторону костерка, где царило великое оживление и откуда несли пару тарелок с похлебкой.

— Вот не лезь в беседу душевную, потаскуха ты старая! Мужики речь ведут!

— Тебе до мужика как членом до пупка — километры!

— Нет, а!

Я молчал. Сюда лучше не вмешиваться. А то седенькая бабушка и по моей мужской гордости пройдется крупной наждачной бумагой или даже напильником. Помолчу... попью сладкую водицу.

— Супа поем — буркнула бабка и, глянув на меня, добавила — А ты меньше слушай его побасенки про меня и бордель. Я там только последние годы нагибалась, выгибалась и прогибалась. А до этого бойцом была! Шесть ходок в Зомбилэнд! Но последний раз попали мы круто. Из десятерых семь полегли. Меня сучьи зомби ног лишили и правой руки. Спасла аптечка и друзья не подвели — наложили жгуты, дотащили. Денег подкопленных хватило, чтобы ноги новые пришить и руку... но туда вернуться уже не сумела. А уходить не захотела... Уголек — славное место для жизни. Ради такого можно и в борделе крабом полежать. Все лучше, чем в родной деревне сено ворошить. Понял?

— Ага.

— И как потаскуха со стажем тебе так скажу — после ходок в Зомбилэнд герои прямиком идут в бордель. Знаешь зачем?

— Ну...

— Нет! Не за этим. Они идут поплакать в подушку, потрястись судорожно в теплых бабьих объятьях. Вот зачем! И этот — бабка ткнула пальцем в смущенно кашлянувшего старика — Регулярно захаживал. И даже штанов не снимал — лежал себе бананом тухлым и всхлипывал.

— Так уж и всхлипывал...

— Так уж! Но что плохого? Вот ты бы, Оди, поглядев как твоих друзей твари страшные живьем на части рвут и жрут тут же... ты бы потом трахаться и веселиться захотел?

— Ага — без промедления кивнул я.

— Кажется тебе так...

— Не — помотал я головой — Не кажется.

Помолчав, бабка пожевала губами и проворчала:

— Мутный ты хрен, кажись.

Я развел руками и мирно улыбнулся. Хмыкнув, бабка приняла у подружку миску и отвернулась, давая понять, что свое веское слово сказала. А я повернулся к всхлипывающему старику и спросил:

— А причем здесь Однар?

— Ну как? Слыхал ведь про то, как он с отрядом своим один из бункеров все же умудрился вскрыть и засевшего там жирного червяка вытащить и убить?

— Слышал.

— Плюшевый глумливый засранец — оттуда!

— Из погибшей крепости?

— Точно! Хозяин сдох, а игрушка-компаньон осталась! И ты не поверишь, но этот Мишка — на самом деле плюшевый! Вот многие спорят, говорят, что это был живой зверь, а я все же уверен и другие бывалые подтверждают, что...

— Это плюшевая игрушка — перебил я старика — Стопроцентно.

— Ого... — удивился тот — Такая уверенность в молодые то годы. От кого слышал?

— Не слышал — видел.

— Видел?!

— Ага — спокойно кивнул я — В землях Обода мы столкнулись с зверолюдом Стивом. У него с собой была разговаривающая плюшевая игрушка.

— Да ладно?! Зверолюд Стив! Сучий Стив! Живой?!

— Слышал о нем? — приподнял я бровь. Похоже, история становится все запутанней.

— Само собой слышал! Все слышали про ту вылазку новичков, когда им обломилось отыскать в руинах ящик с наваром! Королевский навар! Пара игстрелов странной модификации, старинная винтовка с обрезанным дулом, консервы, добавки пищевые особые, лекарства, экипировка, что-то еще... Но про Мишку ни слова не было... вот сука! Хотя теперь понятно почему он исчез!

— Давай подробней.

— Про Мишку или Стива?

— Сначала про Стива — решил я и приподнял бокал — Пусть его жопа остается лохматой.

— Необычный ты парень — вздохнул старик и, сделав большой глоток сладкого пойла, начал рассказывать.

История оказалась простой, незатейливой и правдивой. Последнее всегда особенно важно, но в этот раз никаких сомнений быть не могло — ведь только что собранный сквад придурков не только вернулся в полном составе из первой вылазки в Зомбилэнд, но и притащил с собой стальной ящик с грубо вскрытой крышкой. То был первый и последний день сквада — при дележке сокровища все они пересрались, похватались за ножи, были и ранения. В общем после такого свою спину бывшему товарищу уже не доверишь.