Напряжение - 6

— Нет. — звонко ответил Иван Александрович.

— Ваш Самойлов сидит в тюрьме, и скоро попадет на плаху.

— Этот... Вывернется, — отрицательно покачал Черниговский головой. — Вы его не знаете.

— А он не знает меня, — отмахнулся советник. — Не судьба нам познакомиться в этой жизни. Его казнят непременно.

— Что мне его смерть? Моральное удовольствие? Я слишком стар, чтобы гасить сигары о людской череп.

— А вы попробуйте, — не согласились в ответ. — Мне, знаете ли, нравится даже больше, чем о живых. Впрочем, вернемся к моим обещаниям. — Советник звучно похлопал руками, и из-за портеры, приоткрыв дверь, вышел невзрачный старичок на седьмом десятке лет.

Побитый жизнью — сразу видно. В видавшем виды коричневом костюме, согнутый до сутулости, с шаркающей походкой — разве что в водянистых глазах оставалось упрямство и сила. В руках у старика была укладка бумаг, которую он придерживал правой рукой снизу.

— Мы были не одни?! — в голос возмутился бывший Черниговский.

— Он тут не с самого начала. И не беспокойтесь, человек надежный. — Отмахнулся советник. — Наш друг принес бумаги — подписанный имперский ордер на обыск в резиденции Самойловых по делу о покушении. В том здании, где сейчас его супруга, владеющая вашим княжеством.

— И что мне с ними делать? — Вопросительно посмотрел Иван Александрович.

— Вторая часть бумаг, — терпеливо продолжил Первый советник. — О признании девки — княжной Черниговской. Император подписал с большой неохотой, он желал использовать признание для чего-то еще... — Задумался чиновник. — Пришлось пообещать ему другой рычаг... Но это было до покушения, так что если малец умрет, с меня даже никто не спросит. Не важно.

— Зачем мне эти бумаги? — Повторил бывший князь.

— Да все очевидно! Вы возьмете конвой из верных людей, у вас ведь остались таковые в МВД?

Иван Александрович медленно кивнул.

— Возьмете с собой ордер на обыск и признание. Возьмете с собой вот этого человека, — указал Первый советник вбок от себя на сутулого старика.

— А его зачем? Кто он?

— Это бывший хозяин Архангельска, князь Наумов. — С уважением произнес Первый советник. — У него счеты к Самойлову. Вернее, даже к Юсуповым, с которым тот одной крови. Он хочет присутствовать в момент, когда вы возьмете вдову Самойлова себе в жены, тем самым вернув себе княжество на правах супруга.

— С чего бы она согласилась? — С подозрением переводил взгляд бывший князь Черниговский по невозмутимым лицам интриганов.

— У господина справа от меня будет блокиратор, — улыбнулся советник. — И нож.

Князь Наумов радостно закивал.

— Вот, блокиратор, — суетливо завозился он, доставая сероватый мешочек из брюк.

Да так неловко, что уронил все бумаги.

— Что же вы так! — С укором и старательно задавленным раздражением произнес Советник, провожая взглядом поток разъехавшихся листков.

А затем отчего-то вздрогнул всем телом, захрипев на низкой ноте.

— А вот, нож, — провернув клинок в сердце Первого советника, Наумов дернул клинок выше и опасными волчьими глазами посмотрел на Черниговского. — От Самойлова привет.

Черниговский вздрогнул, отшатнулся назад, попытавшись опереться на протез, и неловко рухнул на бок.

Трость откатилась в сторону, а сам он, загребая руками, пытался отползти, пока Наумов ставил Первого советника на колени и деловито выкалывал ему глаза, отрезал нос и уши, все тщательно складывая в карманы мундира.

Сила, к которой обратился Иван Александрович в первые же мгновения, не откликнулась — но шершавое чувство активированного блокиратора расползлось по телу.

— Тьфу, изгваздался весь, — тем временем Наумов достал платок из кармана советника и оттер ладони вместе с затейливым серебристым клинком в руках — кажется, с вензелем Романовых в навершии. — Иван Александрович, вы не поможете?

— Ч-что? — прекратил отползать Черниговский.

Да и бесполезно — он все равно не успеет до двери, даже если, позабыв про вид, попытается бежать на трех конечностях.

— Надо эту тварь вернуть к нему в постель. — Сутулость старика как-то сама по себе исчезла, Наумов смотрелся вполне собранно и уверенно. — Вас не затруднит открывать передо мной двери?

Наумов поднял Первого Советника на руки и вопросительно посмотрел на Черниговского.

— Да, конечно, — кивнул тот, и быстро дотянулся до трости.

А это — уже оружие! Это — уже шанс! Да еще нож этот дурак убрал за пояс!

— Можно было оставить его здесь, — задумчиво пожал плечами Наумов. — Но Максим попросил положить его рядом с мелкой тварюшкой.

— С кем? — Запнулся Черниговский.

— Девка молодая. Первый советник пообещал Чегодаевым, у которых известные вам проблемы с родовым проклятием, супругу, от которой будут здоровые наследники, — со смешком произнес Наумов, зашагав к тайной двери.

Иван Александрович шагнул следом. Самое время для удара. Но отчего-то вперед действия пошел вопрос, а трость нервно дернулась в руке.

— И почему она в его спальне?

— Ну вы как маленький. — Посмотрел на него Наумов. — Откуда, по-вашему, у нее возьмутся здоровые дети? А он еще денег с них стребовал море. Первый советник обожал так развлекаться. Вы откроете мне дверь? — Вопросительно смотрел Наумов на тяжко задумавшегося старика.

— Да, конечно, — засуетился тот, открывая и шагая вперед.

В длинный коридор, который тут же изогнулся вправо. Встать там и занести клюку.. Или нет. Проверить слова. Он видел фото новой супруги патриарха Чегодаевых — прекрасное создание, чистой души. Явный мезальянс, ей восемнадцать, ему сорок три — дольше нынешние Чегодаевы не жили. Из хорошей семьи, правда зарубежной, обедневшей, но с отличной родословной. Одни плюсы. Как у его Литы...

— Шагайте дальше, пятая плита под мрамор, со светильником. Вот его нажать вниз. — Донесся голос.

Черниговский шагнул в темноту зашторенного кабинета и нащупал светильник справа.

Слегка вздрогнул, обнаружив в кресле за писчим столом мощного мужчину лет сорока, с широкими плечами, волевым подбородком и черной бородой, шедшей волной к вискам. Перед ним бумаги — часть отпечатаны, часть написаны от руки.

— Иван Александрович, разрешите пройти. — Кашлянул позади Наумов. — Нам дальше, дверь напротив вас. А на этого мертвеца не обращайте внимание.

И точно — положение тела безвольное, а рука неудобно лежит на ребре кресла... Еще не успел окоченеть — кожа обычного цвета.

— Это кто? — Сглотнул Черниговский, посторонившись.

— Элим Шуйский, — мельком глянул на того Наумов. — С речами о том, как вернет былое могущество княжеству. Не то, что прежние неудачники, шестые по богатству в Империи.

Иван Александрович подшагнул к столу и вчитался. И точно... "В эту тяжелую минуту, я принимаю на себя всю боль, весь стыд и ответственность за содеянное моим братом. Вырванный случившейся бедой из долгого пути заграницей...".

— У него стиль отвратительный, — прокомментировал Наумов интерес старика. — Вон же, лежат отпечатанные специалистами тексты. Так нет же, лезет сам писать. Смакует, падаль.

— Он же лишится Чести и Силы. — Не понимал Черниговский, совершенно ошарашенный увиденным и услышанным. — Все же увидят.

Одно дело — подставить старых соперников. Он не любил Шуйских, как не любил девяносто процентов других князей. Но чтобы так — когда брат предает брата...

— Его тут кое-чем кормили. Кое-чем бодрящим. — Хмыкнул Наумов. — Особо очищенным. Говорят, все вокруг кажется правильным. Вы идете со мной или почитаете? Я справлюсь сам, там последняя дверь.

— Нет-нет, я с вами, — заковылял Иван Александрович.

На симпатичную девушку, аккуратно уложенную под одеяло, старик смотрел со смесью странных чувств — так смотрят на разбитую вазу или дорогую машину, опрокинутую в яму. Сколько всего вложено создателями — и как распорядилась судьба.

— Красивая, правда? — Наумов положил прямо поверх постели Первого Советника и с некоторым усилием заложил его руку соседке под голову.

— Вы ее убили? — Вырвалось у Черниговского.

— А я не самый хороший человек, вы знали? Да что вы на нее смотрите, вы бы знали, скольких она отравила, опозорила и убила, лишь бы попасть в эту постель. — Наумов оглядел получившуюся композицию. — Обертку ей в Польше нарисовали, вместе с документами на родословную. А внутри все давно сгнило.

Черниговский дрогнул, отводя взгляд.

— Эта красота — не настоящая?

— Сложнее потом менять внешность детей. А это... Рабочие моменты. — Махнул рукой Наумов. — Идемте, князь.

— Вы меня не убьете? — Посмотрел на него Черниговский.

Наумов стоял через кровать — уже не дотянуться. Все моменты упущены. А еще — у того нож.

— Зачем? Вы еще послужите Императору. — Успокаивающе улыбнулся бывший хозяин Архангельска.

— А он — знает? — С надеждой спросил старик.

— Мы с вами говорим о разных императорах, — лукаво ухмыльнулся собеседник. — Давайте на выход. Торопиться ни к чему, когда Первый советник занимается созданием наследников для князей, он отпускает всех на пару-тройку дней. Но быть в одном здании с этой падалью — вы как хотите, а мне еще важного человека встречать. Я бы хотел как минимум отмыться и сменить одежду.

В молчании два бывших князя совершили обратный путь, оставшись в зале с рассыпанными бумагами.

— Что вы смотрите? Собирайте сами, — заворчал Наумов, глядя на жадный взгляд Черниговского.

— Но...

— Что — но? Там признание Черниговской Ники, которое должно быть ей доставлено.

— А может — вы?.. — Заикнулся тот. — Или я доставлю нарочным.

— Иван Александрович, — вздохнул Наумов. — Посмотрите вокруг. Вы видите хоть кого-то?

— Вас.

— И кроме меня с вами — тут одни мертвецы. Никто не знает, что тут случилось, и знать не будет еще дня два. — Проникновенно произнес Наумов.

— Я вас не понимаю, — закачал головой бывший Черниговский.

— А надо бы подумать, что я не способен засвидетельствовать брак княжны. И вы, как муж, для этого не годитесь. Значит, должен быть кто-то еще. Кто может подтвердить княжеский брак? Кто это, достаточно могущественный?

— К-кто?

— И я не знаю. Но он обязательно появится, — похлопал Наумов его по плечу. — Когда вы возьмете верных людей и пойдете убивать Нику. Вы же у нас решительный и яростный, наследника Рюриковичей убили.

— Я не хотел! — Заорал Иван Александрович. — Я бы в жизни этого не сделал, если бы не верил, что все это запланировано самим Императором! Жизнью клянусь!

— Тише-тише. У вас будет шанс все исправить. Противоядие обязано быть.

— У этого человека? В башне Самойловых?! Как подтверждение, что Максим преступник? — Ускорилось сердце Черниговского.

— Ну что вы. Это бы значило, что мальчишка выживет. А кое-кому не нужен цесаревич Сергей Дмитриевич с живым наследником.— Покачал головой Наумов. — Знать бы, кто эта тварь... Противоядие нужно хозяину, если он случайно уколется об артефакт.

— То есть, у этого человека?..

— У того, кто его отправит. — Был предельно спокоен его визави.

— Зачем кому-то убивать принца? — Собрался с мыслями старик.

— У Сергея Дмитриевича с мертвым наследником меньше шансов на престол. Привыкайте, это большая политика.

— Я в ней живу всю жизнь! — Не сдержался Иван Александрович.

— Тогда что вы такой нищий и без ноги? — Хмыкнул Наумов и, игнорируя недовольное шипение, подошел к вешалке в углу.

Нацепил дешевое шерстяное пальто, сверху смешную длиннополую шляпу с волнистым кантом и, коротко кивнув, посвистывая отправился на выход.

— Скажите, а Самойлов обещал вернуть вам Архангельск? — Отчего-то спросил его Черниговский в спину.

— Нет. Но он вернул мне кое-что гораздо более ценное, — растянул губы в улыбке Наумов. — Всего хорошего... И да, Иван Александрович.

— Что?

— У вас на руках действительно достаточно документов, чтобы принудить Нику выйти за вас. — С серьезным тоном произнес он. — Никто не сможет помешать, ведь Максим в тюрьме.

— Идите к черту!!! — Чуть не кинул в него тростью Черниговский.

Глядя на заливисто рассмеявшегося человека, вышедшего за дверь.

Глава 11

Следователь пришел на следующее утро, ближе к четырем часам утра. Хотя ощущение времени в подземном помещении терялось довольно быстро, но я не выспался — а это вполне себе индикатор.

Мужчина в чине статского советника был не стар, подтянут и полон сдержанного азарта — как у всякого амбициозного человека, который выгрыз себе шанс вести дело такой величины, и лично докладывать первым лицам государства.

Я для него смотрелся, как шанс, а моя виновность — была возможностью попасть если не в учебники, то в газеты. Впрочем, судя по осторожному тону и некой степени деликатности, выраженной в вежливом приветствии и личном посещении камеры, где-то там, наверху, явно просили не горячиться.

Выделенная камера больше напоминала номер дешевого отеля — на шести квадратных метрах был топчан и столик, намертво привинченный к стене и полу; наличествовал даже душ, хоть и не отдельной кабинкой — угол в бледно-синем кафеле, от которого веяло сыростью и холодом. Окна вот только нет — но под землей оно и не нужно. Наличествовал вентиляционный лаз, забранный толстым прутом — ладонь ловила движение воздуха. Не задохнусь — и то ладно...

Когда вели сюда — уже после того, как обменяли гусарский мундир на серую робу арестанта и тяжелые ботинки — успели углубиться метров на двадцать. Входили в одном из помещений Арсенала, а куда именно завели коридоры со сводчатыми потолками — сложно сказать. Согнутые под острыми углами переходы надежно запутывали чувство направления. О том, что пришли на место, подсказал навалившийся на уши белым шумом блокиратор — а так тюремных камер по пути хватало, и не сказать, что они пустовали. Впрочем, как говорит народная мудрость — держи друзей близко, а врагов еще ближе.

Логичным завершением пути был тупиковый коридор с двумя десятками камер — поровну на обе стороны. Фактически, уже меньше двадцати — две были заложены белым кирпичом поверх дверей. Интересно, отчего?..

Моя была под номером одиннадцать, и первой справа. Но я чувствовал шорохи и чужое внимание от других камер — через окошки, предназначенные для передачи еды. Наверное, тут можно осторожно переговариваться и вести беседы — ближайший пост охраны был на один подъем коридора выше. Однако первой ночью было тихо.

Работающий блокиратор порождал странные сны, зыбкие и черно-белые. Иногда появлялся сухой кашель, отражавшийся от каменных стен и железной двери в камеру. Да и тело, привыкшее не задумываясь опираться о Силу, ломило слабостью.

Словом, в том, что следователь лично пришел в камеру — ничего удивительного. Прогуляться к нему по коридорам, к свету, в протопленные кабинеты — было бы послаблением для того, кого прямо обвиняли в смерти принца крови. А вот то, что он предлагал, смотрелось частью сна. Но увы, все было в цвете — поэтому являлось реальностью, которой пришлось уделить вежливое внимание.

— Итак, Самойлов.

Следователь сел на внесенный вслед за ним деревянный стул и листнул первую страницу в тяжелом блокноте на плотной картонной основе — самое то, чтобы держать на весу и делать записи.