Perpetuum mobile. Часть 1. Из дальних пределов

— Я бы хотела продлить экзекуцию, — голос позади меня продолжал жестокую режиссуру.

Попытка обернуться привела к приступу кошмарной слабости, стали отниматься ноги. Ответа палачки я не расслышал.

— Вы — просто изверг, Клио. Ограничьтесь получасом.

Черная тень склонилась над Седой.

— Как самочувствие? — в ответ послышался сдавленный стон.

Тень подала знак Клио и хватка ослабла. Седа поспешно глотала ртом воздух, но насытиться не успела — удавка сомкнулась снова. Седа зарычала, в глазах плескался ужас. Хрип ее перешел в тонкий свист, Седа рвалась из ремней, сжимая ладони в кулаки так, что оставались следы от ногтей. Лицо ее постепенно темнело.

Черная тень сказала:

— Слышишь меня, Седа? Подарю еще день. Хочешь?

В этот раз перерыв был долгим. Когда ее дыхание успокоилось, Седа поникла, уронив голову. По ее подбородку сползала струйка пены.

— Дай-ка, вытру, — Клио с неожиданной нежностью утерла лицо Седы салфеткой. — Ты нам не ответила. Еще один день жизни. Представь себе: целый день! Да?

— Нет... — прошептала Седа.

— Правильно. Нечего малодушничать. Заканчиваем.

Пока отгорали последние минуты Седы, Клио расстегнула ей платье, приласкала груди, коснулась, осторожно, набухших сосков.

— Молодец, молодец. Очень мне понравилась, — и, обращаясь к тени: — Ей сейчас должно быть хорошо.

И, словно только что меня заметив:

— А это кто орет и дергается? Неприлично выражается. Фу. Убрать?

Яркая вспышка. Разбивающий голову удар. Тьма и безмолвие навсегда...

Я заорал и проснулся. Вокруг, в самом деле, было темно. Ночь еще длилась. Сердце бешено стучало, я ловил ртом воздух. Подушка вымокла от пота. Ноги запутались в простыне, отчего и приснилось, что я парализован.

СОН?!

Сон...

Не более того.

Страшный сон.

Галлюцинация. Увидел то, чего боюсь.

Что убьют Седу?

Боюсь Хозяйки?

Во сне видел ее, но не смог представить наяву. Безликая, темная фигура.

Перевернул подушку сухой стороной вверх. Перевернулся на спину. Не так страшен черт... Не так... Да, есть у Хозяйки загадочное свойство сплачивать слабых против сильных... Агрессивные устремления Острова похожи на действия хулигана: врежет кому-то в рожу, и наутек. В итоге, все с битыми мордами, утирают юшку: "Ка-а-а-кой сильный парнишка!" Я вспомнил шутку: "В правительстве Острова есть только один мужчина — это госпожа Наоми Вартан".

В молодости она любила парады и праздники. Каким должен быть человек с такой чертой характера? Тщеславным. Позером. Любящим лесть? Кем была в начале пути и насколько переменилась?..

Услышал голос Яна: "Светлый путь — это общество социальной справедливости. Для непредвзятого ума неудача замысла очевидна..." Хотел возразить: "Какая, к свиньям, справедливость?", но Ян вдруг сказал: "Вставай. Пора".

— Вставайте, господин Гор. Пора!

Слуга вежливо мялся на пороге. Утро. Чуть не проспал.

В зале Главного Вычислителя рутинно начинался рабочий день. Первое задание уже выполнялось. За кассетой "112" пришлось лезть по приставной лесенке на верхнюю полку. "Данные метеотренда". А-а, долгосрочный прогноз погоды — шарлатанство. Но, план есть план.

Выполнено: 96%... Оператор, сдерживая зевоту, смотрел на монитор. Когда же сварится кофе? 97%...

В зал вошел молодой, тщедушного сложения человек, кто-то из дежурных программистов. Прошел к пульту, нажал клавишу "СТОП".

— Э-э-м-м... умоляю, не волнуйтесь... Небольшая путаница. Эту задачу я снимаю.

Наконец, поспело кофе, и это было главным событием сегодняшнего утра. А какую задачу снять, какую поставить, оператору было глубоко наплевать. Скажут — сделаем. Не скажут... лучше ничего не делать, чем сделать что-нибудь не так.

— Какой ужас, — сказала Хозяйка.

Майор Иомен всем своим видом выразил согласие.

— Как зовут этого шустрого юношу?

— Боргезе, ваше высочество. Станислав Боргезе, младший программист.

— Передайте ему мою благодарность. Нет, не надо! Я выберу время и сама на него погляжу. А пока, запустите фильм еще раз.

— Ваше высочество...

— Ну, мазохистка я, предположим. Давайте.

Одной из наиболее заметных причуд Хозяйки был запрет писать с нее портреты. "С натуры — не дамся, по памяти — настучу по башке так, что память отшибет". Дескать, портрет забирает часть силы человека, который на нем изображен. А сила Хозяйке на предстоящие годы требовалась немалая — такими грандиозными оказались ее планы.

Вот и вышло, что единственным изображением Хозяйки стала картина кисти молодого Гарери. Но, во-первых, Хозяйка еще не была Хозяйкой, а всего лишь взбалмошной девчонкой, волею случая "командующей" боевым кораблем. Во-вторых, меньше чем через год шедевр бесследно пропал из кают-компании севшего на мель "Громовержца".

В сороковых годах трудами энтузиастов упростился процесс светокопирования, и фотоискусство вошло в жизнь. Тут уж Ее высочество не пряталась от журналистских объективов, принципиально избегая, однако, крупных планов. За фотографией последовало такое чудо, как кино, но и на экранах видео Хозяйка также не слишком мельтешила.

Особым распоряжением все пленки с участием ее высочества должны храниться не долее года. И набрать материал для десятиминутного фильма оказалось для кого-то нелегкой задачей.

— Какой ужас, — повторила Хозяйка. — Я, в самом деле, выгляжу настолько нелепо?!

— Нет, ваше высочество! Вы — прекрасны. Но лента, надо признаться, убийственная.

Парады, праздники, официальные приемы, другие тщательно срежиссированные мероприятия... Ее высочество, сама хорошая актриса, всегда держалась эффектно, красиво двигалась, запоминающимся жестом поправляла шапку густых темных волос, за этим следовал небрежный, властный взмах приветствия народу...

Пленки, много раз порезаны и склеены в новом порядке, из двадцати четырех кадров в секунду оставлены шестнадцать. Закадровым фоном идут бодрые аккорды. Под них кривляется на экране самодовольное ничтожество, фигляр, политический паяц. Хочешь погубить государственного деятеля, сделай его смешным.

— Какая прилипчивая музыка!

— Запоминается, — скорбно согласился Иомен. — Давняя, популярная цирковая мелодия.

— Шедевр! Клоуны выходят на арену — публика начинает смеяться. Надо мной. Очень прочная ассоциативная связь.

Иомен рад бы возразить, да крыть было нечем. А Хозяйка заметила:

— Оставалось пять минут, не больше. Погань эта расползлась бы на сервера Ганы, Острова... и черт знает куда. Везде. Самокопирующаяся процедура. Мерзавец изобрел еще и первого в нашей истории электронного червя.

— Простите, что изобрел?

— Ничего, Иомен, это я так... Мысли вслух.

— Теперь можно не волноваться, ваше высочество.

— Не уверена. Но, Иомен! — Хозяйка стиснула сплетенные пальцы рук. — Я не знаю, что с этим негодяем сделаю!

Тихая улочка привела к металлической арке. Ворота эти как будто никто не охранял. Дорожка, пересекающая обширный сад, посыпана крупным речным песком, он захрустел под ногами. Цветы по сторонам. Впереди за деревьями — трехэтажное здание. Я шел без трепета, без страха. Что-то умерло в моей душе.

На ступенях, словно встречая меня, стоял человек. Толчок сердца, вспышка памяти. Я давно не думал о нем, но сразу узнал! Он пугающе постарел — седые виски, морщины от крыльев носа. Живые, раньше такие веселые глаза потускнели. Словно за недели, что мы не виделись, промчались десять, если не больше лет. Но это был он. Пропавший заместитель профессора Яна.

Подбежал к нему, прыгая через три ступеньки, схватил за руку.

— Корявый!!

Он ответил на рукопожатие, вежливо и несколько равнодушно. Только тогда я обратил внимание на форму мышиного цвета и знаки различия: аббревиатуру R.E.G. под рукой, сжатой в кулак. Ra exelensa Gardano — Ее Высочества Служба безопасности.

— Извините... О... обознался, господин...

— Майор Иомен.

Он дотронулся до моего локтя.

— Идемте.

Я пошел за ним, лихорадочно пытаясь понять, что происходит?! Снова кошмарный сон, или я всерьез начинаю сходить с ума?

— Ее высочество просила у меня разрешения воспользоваться моим... образом. Образиной, — он ухмыльнулся, сразу став похожим на того, каким я (и другие?) его знал.

— Той курсантской фотографии — семнадцать лет. Сожалею, если настоящим своим обликом вас разочаровал.

Отвечать вразумительно я был не в состоянии, а мямлить не собирался. Молча кивнул. Мы вошли под высокие своды, коридор был длинным — в конце отворилась раздвижная дверь. Майор Иомен пропустил меня вперед.

Светлая, уютная комната или, скорее, будуар. Солнечные блики на паркетном полу. Вид у комнаты обжитой и сейчас она также не пустует. На диване, низко опустив голову, сидит молодая женщина, почти девочка. Она занята — привычно-аккуратно заплетает волосы в две длинные косы. Цветастое кимоно — по моде провинции Суор, босоножки небрежно сброшены с маленьких ступней. Заслышав мои шаги, поднимает голову. Наши взгляды встречаются.

— Я знала: ты вернешься.

Вы никогда не видели соратника Крея на коленях? И не увидите. Все, что было дальше, было только для нас двоих.

Ни я, ни Седа, не замечали времени — каждая секунда принадлежала нам без остатка. Я оторвался от мягких, трепетных губ. Вгляделся. От туго затянутого ремня на шее должны были остаться синяки и кровоподтеки. Ничего! Ни темных кругов под глазами, ни тоски, характерной для человека, перенесшего пытку. То, в самом деле, был мой ночной кошмар.

— ...Прости меня.

— За что? — детским голосом спросила Седа.

— За то, что впутал тебя в... эту грязь.

— Ты не виноват.

Хотел бы я тоже так думать. Девочка, с которой свел меня случай, жила в ею же сотворенном мире мечты и фантазий. Она умела облекать их в слова — драгоценный дар. Скажите: какое дело такому человеку до мелочей, вроде политических игрищ, интриг, заговоров? Властители приходят и уходят, поэты — остаются.

Это я сбил ее с толку. Заставил думать о том, что раньше для нее не было важным. ... Что Седе Лин до самовлюбленного ничтожества, зовущегося Хозяйкой Острова? До ее "прогнившего режима"? Но я заставил Седу снизойти до Хозяйки. И Седа отозвалась на мои бредовые призывы. Не потому, что они нашли отклик в ее душе. А просто потому, что полюбила меня. Человека, который ее погубил.

— Это— мой выбор. Ты не... — Седа замолчала, глядя мимо меня.

Я не выпускал ее из объятий, словно разомкни руки — и все исчезнет, не станет Седы, не станет меня, не будет вообще ничего. За моей спиной послышался мягкий голос:

— Здравствуйте, мои нехорошие.

Я обернулся. Дыхание перехватило. Вот теперь я точно спятил. Или еще нет? НО ТОГО, ЧТО Я ВИЖУ — НЕ МОЖЕТ БЫТЬ.

— Человек, которого предупреждали, — сказала Хозяйка. — Встань, пожалуйста, когда я с тобой разговариваю.

Встал. Успел ощутить прощальное легкое прикосновение Седы.

— Извините... ваше... высочество, — видно, мне так предначертано: сегодня предо всеми извиняться и расшаркиваться.

— Как там дела с революцией? Можно, полюбопытствую?

Я во все глаза глядел на Хозяйку. Никогда не видел ее вживую вот так, рядом, на расстоянии вытянутой руки — вранье конечно, самообман. Просто две реальности в моем сознании никак не совмещались. Никогда больше ее не увижу — истинная правда.

— Посмотрим, если видно будет...

Хозяйка подошла ко мне, смерила взглядом. Она пониже меня ростом, но получилось, будто смотрит на меня сверху вниз. Кивнула задумчиво, соглашаясь со своими мыслями.

— Уже посмотрела. Получила огромное неудовольствие. Зная тебя, догадываюсь, что резервные копии еще где-то запрятаны, да так, что ты и сам не знаешь где. Вы двое — меня без ножа зарезали. Возьми, — на ее ладони лежали два крошечных флакона в металлической оплетке. — Все очень легко.

Вложила мне в руку. Прикосновение было дружеским, нежным.

— Любовь Ромео и Джульетты не может быть счастливой. У вас есть время до полуночи.

Я не выпускал ее ладони, пальцы наши переплелись, стискивая друг друга и ампулы с ядом.

— Ты же не такая...

— Какая?

— Бесстрастное, рассудочное существо. Это — твоя маска. Всю жизнь за ней прячешься. На деле ты — человек добрый и чуткий...

На секунду отвела взгляд.

— Я растрогана. Правда. Разве ожидала, что... революционер... профи — чуть не повторивший в десятикратном масштабе то, с чего начинала я — заговорит о доброте? Чуткости? Какие жидкие пошли людишки! Да... ты сказал: человек. Спасибо на добром слове. Ничто человеческое мне не чуждо.

Мимолетная улыбка так красила ее, что хотелось задержать мгновенье.

— Тебе идет... когда улыбаешься. Что так редко?..

— Я — человек серьезный. Начинала войной, кровью, казнями. Бандитов. Мародеров. Убийц. Хитрожопых, пекущихся только о себе деляг. "Удачное банкротство — путь к миллиарду". У меня они шли на плаху. А так же те, кто из ложного чувства собственной значимости хотел усесться на мое место. Как тебе результат?

— ...Грандиозен. Ужасающ. Но, должен быть когда-то конец... И... революция может быть мирной. Ты...

— Победи — и меня должен пристрелить немедля. Во избежание. Чтобы вырвать корни реванша и реставрации. Вот тебе первая кровь. Любая революция — формальное попрание закона. Как следствие — исчезновение моральных сдержек в сознании людей. А потом... как всегда. Подросшее молодое поколение уберет зажравшихся пожилых лидеров не кулуарными интригами, подсиживанием, обнародованием компромата или подкупом, уговорами. А расстрелами, убийствами из-за угла, показательными, наспех сфабрикованными судами. И так два поколения, пока закон вновь не войдет в силу.

— ... Оттуда... ты знаешь?

— Да уж, знаю. Тебе надо было идти другим путем. Проступить на государственную службу. С твоими-то талантами да быстро продвинуться...

— Дворцовый переворот?

— Ага. Как в сказке: убил пустынного дракона и сам им стал. Только... меня трудновато убрать. Я неплохо разбираюсь в людях, и до сих пор успевала разгадывать недостойные замыслы. И... посмотри на меня. Внимательней. Вот так. Разве не видишь: я — лучше подхожу для этого дела, чем ты.

Послышались торопливые шаги, в дверях возник Корявый, тьфу, шестерка из Безопасности, майор Иомен. Вид у него был какой-то съеженный.

— Ваше высочество... небольшая проблема...

Хозяйка нахмурилась, но кивнула, разрешая говорить. Иомен доложил, что обеспокоен передвижением некоторых воинских частей. Кроме того, полицейские патрули на улицах заменены армейскими постами.

— Внешне все выглядит благопристойно, на первый взгляд ...

— Свяжитесь с военными, спросите в чем дело.

Иомен печально сознался, что связь тоже отключена. Хозяйка обвела взглядом комнату, жестом приказала мне сесть на диван и сама уселась между мной и Седой. Я ощутил ее теплое бедро.

— Иомен! Так понимаю, что пока вы ловили нашу особо талантливую молодежь, — она обняла меня и Седу, — ТО ПРОЗЕВАЛИ НАСТОЯЩИЙ ПУТЧ?!

— Похоже, — с убитым видом подтвердил Иомен.