-Нет Абель. Твои предки, да и ты сам все это делали для сохранения самого племени, рода и своих родичей. За такое осуждать? Вы просто выживали среди враждебного вам кочевого 'моря' степняков. -ответил на заданный вопрос Мечеслав, с трудом сдержавший проявления изумления на своём лица, при упоминании сидящим перед ним почти классическим дедушкой-кочевником древнегреческого писателя и цитирования им по памяти произведения последнего.

-Мне приятно, что ты понял и не осуждаешь наших предков.

-А вот скажи мне Абель, зачем вы пошли в ногайские степи?

-Извини воевода, но этого я тебе пояснять не буду. Просто скажу, что так было нужно. Так повелели нам боги.

И ещё долго беседовали два человека, с перерывами на сон, еду, питье и оправления естественных надобности, справляемых в протекающем через одно из ответвлений лабиринта подземный ручеек.

Через какой-то промежуток времени нахождения в пещере, воевода реально потерял счет времени, в последствии полковник высчитал, что это было 28 апреля, Абель обратился к нему:

— Пора воевода. Раздевался. Голым приходит человек в этот мир и при перерождении таким же он должен войти в навь и выйти из неё в явь. — и когда Черный снял с себя всю одежду и остальные посторонние для тела предметы, старик продолжил:

— В центр встань воевода. Теперь ложись на алтарь в выемку. — приказал дед.

И сказал это таким голосом, что ослушаться никакого желания у полковника не возникло. Однако сумел побороть в себе приказ немедленно подчиниться и спросил:

— На хрена?

-Я обещал тебе при встрече отправить тебя с твоими людьми назад?

-Да обещал.

-Вот и исполняю. Сегодня день полной луны, самый благоприятный день для совершения ритуала.

-Погоди Абель. Это что ты проведёшь сейчас ритуал и я перенесусь назад в свой мир и в своё время? А как же мои товарищи? Они что тут без меня останутся?

-Да надо было тебе пока ждали пояснить все подробней. Но имеется ещё время, коротко поясню. Ритуал не отправит тебя немедленно назад в твой мир и время. Но дать тебе возможность дождаться его естественным путём. Дожить до даты вашего, как вы говорите переноса.

-Получается, что я с товарищами будем четыре с половиной столетия жить?

-Да. И без болезней и не старея. Правда убить Вас могут, как обычных людей, а вот старение Вам не грозит, болезни и даже яды Вам не повредят. Действия ритуала исчезнет когда Вы доживете до даты Вашего переноса. Вот тогда и стареть начнете, и болеть. А пока такими же и останетесь какими были на момент проведения ритуала. Даже здоровье поправите и чуток помолодеете, из-за поправки здоровья.

-Это что ты нас законсервируешь?

-Слово незнакомое, но смыл его я понял. Да законсервирует Вас камень, свет, огонь и заклятие, а не я. Еще вопросы будут.

На чем вопросы у председатель клуба временно закончились и он не чувствую угрозы, выполнил требование шамана.

Старик произнес речитативом что-то на своем гортанном языке, что-то сдвинул на стене, из-за чего откуда-то с потолка пещеры на кристалл 'упал' рассеянный свет полной луны, а шаман приложил руки символы и продолжил речитатив своего заклинания. Воздушный вихрь появился в центре пещеры, вобрал в себя алтарь. Лунный свет упавший на хрусталь преломился в нем, разбился на спектры, опять смешался. Часть лучей буквально 'ударили' в тело человека лежащего в выемке, пронзая его насквозь, другие лучи начали как бы 'укутывать' Мечеслава в кокон серебряного цвета с прорывавшимися там и сям бликами золота. Иные лучи были отброшены бриллиантом минерала наружу и отраженные его гранями зримо прямо-таки материализовались в воздушном вихре, создав в нем свой, световой, играющий различными цветами мини торнадо. Письмена по всей пещере замерцали, начали различным светом, переливаться из одного спектра в другой, старик же, продолжает громко произносить речитативом слова утерянного языка, оторвав и подняв правую руку к потолку пещеры, к 'льющемуся' с неба лунному свету. Воздух явно на электризовался, сильно запахло озоном. Буйство света, воздуха и электричества продолжалось около часа, когда световой кокон на лежащем в выемки алтаря теле внезапно засветился золотистым светом, стал набухать и внезапно беззвучное взорвался, выбросив большой протуберанец света к отверстие в потолке пещеры, через которое ранее на кристалл 'падал' свет луны. После чего все внезапно успокоилось, воздушный и световой вихри исчезли без следа, за ними пропало и электричество, заполнявшее пространство пещеры, погасли настенные письмена с рисунками, и только сильный запах озона и постепенно гаснувшая игра света в глубине куска хрусталя напоминали о проведенном ритуале.

Сильно уставший шаман добрел до своего места, взял деревянную баклажку и открыв её стал пить, распространяя ощутимей запах меда и смеси различных трав. Закончив пить, он лег на своё постель. По пришествию примерно получаса, он встал и пройдя до алтаря, стал приводить в сознание лежащего без движения воеводу. Очнувшегося Черного Абель провёл до полковничьего спального места, помог одеться и напоив из той же баклажки, из которой недавно пил сам, продолжил приводить в чувства очумевшего от происшедшего Мечеслава.

Дав пару дней на для набора сил и приведения своих мысль с чувствами в норму, оставаясь все это время в пещере, на третий день после ритуала шаман повел воеводу на выход из пещеры и вскоре путники вышли на белый свет. Оставленных на площадке своих коней путешественники и впрямь нашли накормленных, напоенных, расседланных, в общем обихоженных. Кто смотрел и ухаживал за животными ни Черный ни другие попаданцы, так никогда никого не видели, а старый шаман молчал, не отвечала по этому поводу даже на прямо задаваемые вопросы.

Оседлав лошадей, загрузив на них поклажу и себя любимых, шаман и воевода не спеша двинулись на юг, в обратный путь к нововозведенному русскому городу Петроград, который и достигли в первой декаде мая.

Русский анклав 'витязей'. Октябрь-ноябрь по новому стилю 1553 года от РХ.

Хозяйственные дела у 'витязей' шли не сказать, что прекрасно, но хорошо. Окончилась начавшаяся в сентябре уборка урожая, давшая не плохие результаты. Очень большую помощь в экономии времени при жатве зерновых оказали изготовленные и переданные в каждое боярское хозяйство конные жатки, в каждую усадьбу передали как минимум одну жатку, в некоторые смогли выдать и по две. Крестьяне в работе смогли оценить механизацию уборки урожая и заготовки сена. Туже картошку реконструкоры уже смогли включить в свой рацион, пока в качестве праздничного блюда. Но еще один такой урожай и можно передавать семена картофеля аборигенам для высадки и учить их работе с новой культурой и способам её употребления в пищу. Своего зерна, как и предполагали, при увеличении населения не хватало. Выручил пришедший с зимовкой в Петрограде караван, привезший среди прочих товаров и ранее заказанное зерно и крупы. Под будущие посевы вспахали огромные площади целины, оставив её в зиму не засеянной. Не зная точно годовую погоду, с посевом озимых в этом году решили не рисковать. Сперва присмотреться к погоде, а потом и начинать озимые сеять. Необходимость в резком увеличении засеваемых площадей была обусловлена грядущей засухой, которая должны была случиться в 1555 или 1556 годах и продлится три года, усугубленной зимней гололедицей покрывшей степь. Вот и готовили землю под засев зерновыми, в том числе и крупяными, для создания больших запасов круп, зерна, как пищевого для людей, так и фуражного для скота. Как спутница неурожая и засухи с зимним гололедом и последующим голодом, должна была прийти чума. Для противодействия будущей эпидемии Пирогов с девчатами медиками, засели за составления подробного плана профилактики именно этой конкретной эпидемии. В рамках разработанного плана было решено создать специальные противочумные посты, подготовку персонала для которых начинали с января следующего года на медкурсах, набор на которые так же увеличили. Для выпускников курсов, уже работающих в поселениях анклава, разрабатывались дополнительные методички именно по приходу чумы от степняков во время засухи. Подобные методички, о профилактики чумы и о поведении в очаге эпидемии, если не повезло, подготавливались и для населения с войсками.

Сена на зиму заготовили для всех своих не маленьких табунов, стад и отар переселенцев вдоволь, даже больше чем нужно, для этого были у руководства анклава свои причины. Механизация заготовки сена дала, кроме экономии время и увеличения количества заготовленного сена еще и высвобождения мужских рабочих рук, которые были использованы для строительства боярских острогов, в первую очередь стен с башнями по бастионному типу и ворот. Благодаря чему к октябрю были возведены стены и другие защитные сооружения во всех боярских острогах. Дома бояр так же были возведены практически во всех фортах к началу октября, во всяком случае, под крышу были заведены все строящиеся здания. В конце октября все не доделанные внутренние работы были в домах закончены. Для работ в жилых усадьбах бояр-коннозаводчиков были направлены дополнительные бригады строителей, которые и помогли местным возвести не только боярский дом, окружающие его стены, башни, но и построили капитальные конюшни по внутренним периметрам острогов для коней-попадацев, с учетом увеличения первоначальных табунков. Пристроив к каменно-кирпичных засыпным, с поливкой грунта известковым раствором, стенам восьмиметровой толщины, деревянные, из хорошего толстого леса, стены конюшен, обложив их со стороны двора кирпичом. На бревна стропил и обрешетки положили толстую волнистую черепицу. На покрывающую крышу черепицу дополнительно еще насыпали метр земли пропитав её разведенной известью и сверху по грунту, обложили камнем, как для тепла, так и для защиты от огня в виде горящих стрел и гипотетических артиллерийский ядер, гранат и бомб. Завезли дополнительно 'единороги' на крепостных лафетах, из расчета как минимум пара стволов на одну из сторон стены. Подбросили и боеприпасы, а орудийные номера за лето худо-бедно подучили в самих усадьбах из числа парней 16-18 лет, обитателей боярских вотчин. Таким образом, боярские остроги, окруженные прямыми стенами шириной и высотой минимум по шесть метров, с орудийными башнями бастионного типа, с орудиями в башнях и на стенах, опоясаны рвами, где сухими, а где и с водой, являлись непреодолимыми твердынями для кочевых орд. И даже турецкая армия и армии европейских государств, имеющие на вооружения артиллерию, если бы они каким-либо неведомым образом оказались бы на берегах Урала, с ходу не смогли бы захватить эти укрепленные поселения русских бояр в приуральских степях.

Времени, да и леса с камнем и кирпичами для строительства крестьянских подворий не хватила, но не идти же в зиму без жилья. Пошли на возведения времянок по малорусскому образцу, хаты-мазанки. Учитывая при этом особенности Уральских степей, все-таки в них холоднее, чем в приднепровских просторах. Хаты делали из двух рядов плетенок, обмазанных с обеих сторон глиняным раствором. В метровый зазор между плетнями затрамбовывали грунт, смешанный с сеном, вставляла коробы окон и дверей. Крышу так же покрывали двойным рядом тальниковых циновок, обмазанных раствором глины, между ними для тепла прокладывали разнообразные старые ненужные шкуры, кошмы, оставшиеся со времен перехода или полученные в качестве добычи у ногаев, перекладывая их сухой полынью, чтобы не превратить этот слой утеплителя в рассадник блох, вшей и клопов с тараканами. Сверху покрывали либо корой, либо камышом. Внутри хаты выкапывалась по периметру стен, с отступом около двадцати сантиметров от стены— циновки метровая яма, стенки которой так же укреплялись тальником. Билась русская печь, выводилась от неё на улицу так же глинобитная труба, в которой вставляли новшество, чугунную печную заслонку для сохранения тепла. Выравнивалась и утрамбовывалась на дне ямы глина, вот вам и пол. Навешивались двери, вставлялись в окна рамы, с каким-либо заменителем стекла, или без него, зато с прикрепленным на железный шарнир ставнем. Хлев и другие хозпостройки ставились либо таким же способом, либо по традициям соседнего Туркестана возводились из самана-кирпича сырца высушенного на солнце. При этом амбар для хранения зерна и других припасов, что из самана, что мазанка, возводился на метровых столбиках-сваях, для защиты от грызунов. В обязательном порядке ставилась баня для каждой семьи. И старосте деревни, всегда назначавшемся из русских крестьян переселенцев, вменялось в обязанность следить, чтобы каждую субботу все жители вверенному его попечению поселения ходили в баню и мылись. Нерадивых он имел право наказывать своей властью, не тревожа боярина и старосты властью пользовались-секли при нарушениях без долгих разбирательств. В дальнейшем, при возведении капитальных подворий, решено было строить все постройки под одной крышей, взяв за пример поморские избы. Местная особенность климата с ландшафтом, степь с её зимними буранами да метелями и летними бурями, сама подталкивала к этому решению. Жилые дома строились из бревен, которые, опять-таки из-за климата, обкладывали кирпичом или камнем, да потолще. Остальные постройки, кроме бань, которые так же возводились из дерева и откладывались как и дома, воздвигали из кирпича или камня, так же не экономя на толщине строений, особенно внешних стен.

Перед самым ледоставом для усиления охраны строительства Соль-Илецкого острога и впоследствии руководства крепости, соляными шахтами и окрестной территории направился на стругах и ушкуях боярин Котова Валерия Вячеславовича, имея под командой сотню пеших стрельцов, два десятка шестифунтовых 'единорогов' на крепостных лафетах с полностью укомплектованными номерами расчетов и большим количеством боеприпасов и пороха к ним. И это в дополнение к имеющимся на месторождении войскам: сотни стрельцов, конной сотни, шестиорудийной конной батареи трехфунтовых 'единорогов' и крепостной батареи в два десятка шестифунтовых 'единорогов', с расчетами. С Котовым во вновь выстроенный Соль-Илецкий острог отправили резервный 'Северок-К'.

А к середине ноября в Петроград вернулся Молот в сопровождении сотни кавалерии и конной батареи, приведя первый караван самостоятельно добытой соли, которая пришлась как нельзя к месту, ибо приспело время заготовки мяса. В возведенном родовом остроге боярина Котова, остался сам основатель рода с двумя сотнями пехоты и сорока 'единорогами' на стенах и башнях форта. Через неделю сотня кавалеристов и конная батарея ушли к месту своей постоянной дислокации — острог Котов— Соль-Илецкий. В дальнейшем вывоз соли для нужд анклава планировалось производит по рекам судами ранней весной и поздней осенью.

Эта же соль использовалась и в конце декабре, когда после 'замирения' ногаев и 'принуждения их к миру', в низовья Яика, но все равно под большой охраной, направилась рыбная экспедиция, для лова 'красной' рыбы — белуги, осётра, севрюги. В основном добывали рыбу довольно оригинальным способом, хорошо опробованным в мире попаданцев уральскими казаками, багренье, то есть лов 'красной' рыбы баграми, который производился под льдом на так называемых зимовальных ямах-ятовях. Артель-бригада от шести до пятнадцати человек быстренько спускалась на лед и, прорубала его, артельщики опускают в воду багор и подцепляют им крупную 'красную' рыбу — белугу, осётра или севрюгу, лежащую в ятови или поднимающуюся из неё. Так же ставили под лёд и сети. Но больший улов и лучшую рыбу добыли все-таки при багренье. Выловленную рыбу тут же сортировали, какую просто заморозит, какую к посолу, какую для копчения. Провозились более недели, до конца декабря. Но это того стоило. Теперь анклав и так-то не бедствующий из-за отсутствия пищи, в том числе и рыбной, был обеспечен рыбой, если удастся сохранить улов, до самого лета. Многие из переселенцев, только сейчас и здесь смогли попробовать вкус 'царской' рыбы. И даже бывшие ливонские сервы, обельные холопы уральских бояр, попавшие в холопство к последним как пленники, возблагодарили свою судьбу, Христа и своих племенных и родовых богов, что попали в плен к московитам и были вывезены ими в эти, хоть и опасные, но благословенные края. Имея на столе каждый день мясное или рыбное блюда, они до конца не могли поверить в это. У себя в Ливонии мясо они пробовали в лучшем случае считанные разы в год. Рыбка и то самая мелкая, 'сорная', на столе появлялась почаще, но тоже, если удавалось её поесть раз месяц, считали, что семья хорошо питается. Теперь, даже если бы их хозяева попытались бы по каким-то причинам отправить сервов назад в Прибалтику, то эта весть стала бы поистине черной для них, с падением на колени и ниц перед господином всей семьи с бабским воем и причитаниями-просьбами глав семейств о милости оставить их на уральской земле.