Как это будет

— Напрасно ты себя изводишь. Техника твоя день ото дня улучшается и вскоре подравняется со всеми. На девочек с завистью не смотри: на больших высотах их начнут подводить слабоватые колени и щиколотки. Ну а с твоими закаленными многолетними тренировками мослами можно хоть в футбол играть, хоть штангу толкать.

— Вот ведь грубость мне сказал, — заулыбалась Рита, — а на сердце стало так приятно!

— Ну, беги, шлифуй технику.

Через пару дней Сергей попробовал прыгать в полную силу и сразу взял 2 метра.

— С большим запасом взял, — ворчливо одобрил Роже Лаваль. — Прыгай на 210.

— Не, не. Пусть будет 205. Курочка по зернышку клюет.

Тем не менее, взял легко и этот промежуточный рубеж.

— Идет на свой рекорд, — оповестил тренер собравшихся вокруг высотников (которые это, конечно, знали).

Сергей покачался на ступнях, проверяя упругость связок, почувствовал уверенность и все опять сделал точно. Окружающие захлопали.

— А на 215? — раззадорился тренер.

— Надо дополнительно со штангой вприсядку походить и попрыгать в стиле "тумбочка-пол-другая тумбочка" — чтобы еще связки укрепить и приучить их к взрывным нагрузкам. В общем, до соревнований форсировать прыжки не буду.

— Так до них осталась всего неделя....

Иностранцы (англичане, американцы во главе с теми же Джонсоном и Олбрайтоном и почему-то итальянцы) появились на стадионе все скопом и сразу на нем стало тесно. Французы, конечно, пропускали их в сектора вперед, а сами подолгу сидели в сторонке. Впрочем, скучно им не было: они пристально наблюдали за техникой и кондициями соперников.

— Олбрайтон взял на вооружение твой стиль, — сказал Лаваль, — а Джонсон почему-то верен перекидному. В чем дело?

— У него силовая манера прыгать, — пояснил Серж. — Видели его плечи? Мощные толчок и мах ногой? А для прыжков спиной важна гибкость, вернее пластичность тела. Более худощавый Олбрайтон ей обладает и смог перестроиться. Правда, он почему-то пренебрегает скоростью, не бежит к планке, а подкрадывается. Сгиб-разгиб спины у него отличный, но скорость добавила бы ему шансы на победу. Впрочем, может они маскируются?

Соревнования начались на третий день, считая с приезда гостей. Анжела перекрестила утром мужа, поцеловала в лоб и сказала:

— Иди и побеждай. Но если не получится, обвала неба не будет. А тебя мы как-нибудь утешим.

На стадионе оказалось довольно много зрителей, хотя большого анонса в прессе не было — это же обычная пристрелочная встреча нескольких сборных. Больше всего болельщиков скопилось напротив сектора для прыжков в высоту — что тоже понятно: отстоит ли свое лидерство действующий чемпион Франции? Который после Олимпиады резво пустился в плавание по волнам рекламы....

В их секторе начальной высотой для мужчин была принята 190 см! "Чтобы не тянуть кота за хвост" — одобрил Сергей. К чести французской группы ее взяли пятеро (считая с чемпионом) и все в стиле "костен-дос". Столько же отличилось у американцев (трое в том же стиле), трое у британцев (двое перекидным) и двое итальянцев (спиной). Поставили 195 см и у французов остались двое, а далее 4-2-2. Два метра напарник Сержа (Морис Дюваль, очень перспективный парень!) тоже взял, а далее 3-2-1. После 205 см в секторе остались четверо: Джонсон, Олбрайтон, Костен и новичок Дюваль. Болельщики за сектором стали скандировать: Костен, Дюваль!

Первым прыгнул Джонсон и повторил мировой рекорд! Однако было видно, что прыгал он на пределе сил, страшно исказив лицо. Зато Олбрайтон перелетел планку в изящном стиле, хоть и впритирку. Дюваль едва не сотворил сенсацию, но повторил ошибку Сергея в Рамбуйе: сбил планку пяткой. Сам Сергей был почему-то спокоен как удав и перелетел уверенно.

— Может быть перейдем на обычный шаг, в 2 см? — обратился судья к спорстменам.

— Мы не на рынке, — хохотнул Олбрайтон. — Победа сильного найдет. Ставьте 215!

"Прыгал ты значит на эту высоту, — сообразил Костин. — Так ведь и я прыгал — только еще в России..."

Джонсон чуда не совершил и раз за разом сбивал планку. Олбрайтон во время прыжка извернулся винтом, шоркнул планку трусами, но она устояла. Есть мировой рекорд! Сергей же планку сбил — под общий стон трибун. Прыгнул второй раз, программируя себя на взятие и перешел планку, но тоже шоркнул ее трусами как Олбрайтон и она, проклятая, в этот раз упала. Стон повторился.

"Что же сделать? — разозлился мастер спорта. — Ясно, что я еще не в полной кондиции. А если изменить разбег, прибавить скорость? Был же у нас один чудак, который разбегался перпендикулярно планке: чаще всего он ее сбивал (неправильно рассчитывал дистанцию), но иногда перелетал и с запасом! Решено, так и сделаю".

Расчет дистанции он делал скрупулезно. Наконец пошел на дугу полусферы, в самый ее центр, покачался, как всегда, сорвался с места и понесся, наращивая скорость, на планку. В намеченной точке мощно толкнулся, развернул в полете туловище спиной к планке и сильно воткнулся в маты под восторженный рев трибун. Олбрайтон в противоречии с предыдущим высказыванием попросил увеличить высоту на 1 см, но запал у него явно пропал и все три попытки он профукал. Сергей же от новых попыток отказался, поклонился своим болельщикам (которые вновь стали скандировать "Костен"), выходя из поклона помял колени, потом развел руки, прижал их к груди и помотал отрицательно головой: мол, простите подлеца, дальше прыгать не могу.

Девушки традиционно прыгали после мужчин, начав со 150. Маргерит, которая на тренировках лишь 160 брала уверенно (и заявила эту высоту), проскользнула за спинами к неофициальному тренеру и зашептала:

— Умоляю, Серж! Сотвори чудо!

— Вот ты пиявка! — рассердился он, но, посмотрев в тронутые безумием глаза, сказал:

— Иди в сауну и жди, я подойду. Только не гунди потом, что тебя зверски изнасиловали....

Глава двадцать пятая. Экзамен и его последствия

Анжела встретила его туча тучей.

— Сволочь! — сказала она. — Кобель! Мне уже позвонили со стадиона и сообщили, что победила Маргерит с результатом 175. Что ты такое с ней творил, что эта неудачница прыгнула на 12 см выше меня?

— Я поменял ей стиль — ты не помнишь?

— Все твои девки прыгают сейчас этим стилем! И многие лучше, чем Ритка. И вдруг на тебе: она мировая рекордсменка! Без твоего дрына тут не обошлось! Так вот: я отсылаю Виржин домой, а ты перебивайся как хочешь! Но если я узнаю, что ты шастаешь к Ритке — ищи себе другую квартиру! И не смей больше брать мой "Делоне-Бельвиль"!

"Человек сам кузнец своего несчастья! — пришел к известной сентенции экс-мажор. — То был весь в шоколаде, но несколько благотворительных фрикций — и оказался в луже. Впрочем, Анжела, слава аллаху, отходчива, надо только не влипать в новые авантюры".

Но человек предполагает, а Бог располагает. В Парижском универе завершилась весенняя сессия и его синклит нашел возможность удовлетворить просьбу президента Франции: проэкзаменовать абитуриента Сержа Костена в смысле готовности его для обучения на последнем курсе филологического факультета. В числе экзаменаторов были на этот раз маститые профессора, заведующие кафедрами французского языка, английского языкознания, германской и кельтской филологии, иберо-романского языкознания, классической филологии, истории французской литературы, истории мировой литературы, современной философии, теоретической и прикладной лингвистики, а также дискурса и коммуникации. Человека, далекого от филологии, набор этих дисциплин может ужаснуть, но Костин не зря 4 года в МГУ отучился и ориентировался в этой каше вполне свободно. Его несколько сковывало несовершенное знание французского языка, но несколько месяцев занятий с мадмуазель дю Плесси оказались не лишними, и он общался теперь с преподами довольно уверенно. Она, кстати, присутствовала на экзамене, но в глубине аудитории, "на галерке". Симон же Нуаре не появился, хотя именно заведующий кафедрой философии Леон Брюнсвик попробовал завалить протеже Альбера Лебрена.

— Что Вы можете сказать, юноша, о труде Кьеркегора "Или-или"?

Сергей на мгновенье впал в ступор (Не знал он конкретных трудов странного датчанина!), но дал себе мысленно пощечину и встрепенулся: о философии Кьеркегора он все-таки недавно читал! Значит, пойду от обратного и сделаю "макет" труда... И начал витийствовать:

— Суть этой работы Кьеркегора в том, что по его мнению человек в процессе своей жизни постоянно находится в ситуации выбора: или сделать то или решиться на это. При этом в юности человек представляет собой эстетический тип, которому присуще стремление к красоте, эстетическому совершенству, но повседневность предлагает грубые, безнравственные радости: чревоугодие, пьянство, плотские утехи.... Редкие индивидуумы способны противостоять суете страстей, а многие впервые испытывают раздвоение личности: красавца-журавля в небе они еще видят, но податливую синицу выпустить не желают.

— Образно сказано, юноша, только Кьеркегор такого сравнения не употреблял.

— Меа кульпа, мэтр. Но я продолжу: осознание контраста между устремлениями человека и обыденностью приводит его в отчаяние (обычно в начале зрелости) и в этом состоянии рождается новый тип личности, этический. Такой человек более всего ценит нравственность, а ищет смысл своей жизни. И здесь выбор должен уже стать не эстетическим, а рациональным. Каждый этот выбор делает, но многие начинают через время о нем жалеть. И тогда человек вновь приходит в отчаянье и горько сожалеет, что не нашлось в мире существа, которое могло подсказать ему правильный выбор. И тут Кьеркегор вводит понятие "прыжок веры".

— Да, что это такое? Поведайте нам.

— Сам Кьеркегор верил в Христа — то самое существо, которое подсказывает людям, как им правильно жить. Но увериться на базе разума в наше просвещенное время невозможно. Вера — иррациональное чувство и более всего ее внушают религиозные чудеса. Кьеркегор приводит пример с Авраамом, которому Бог велел принести в жертву сына. Жил бы Авраам в наше время, для которого характерна всеобщая рефлексия, он бы впал в отчаянье. Но прародитель еврейского народа слишком верил своему Богу и потащил сына на алтарь и занес уже нож, как был остановлен гласом с небес. И вера в Бога в нем разгорелась с новой силой. Таким образом человек может из этического героя превратиться в религиозного и отныне жить в соответствии с заповедями Христа, а душой стремиться к единению с божественной сущностью. Пожалуй все.

— Ну, через пень-колоду изложено и с отсебятиной, но чувствуется, что труды Кьеркегора юноша читал, — усмехнулся мэтр. — Вероятно, как все они сейчас читают: перепрыгивая через абзац.

Преподы мучили необычного кандидата в студенты более двух часов, по истечении которых мнения разделились: одни допускали зачисление, но лишь на 4 курс, другие были снисходительнее. Слово взял декан факультета, заведующий кафедрой истории литературы Фернан Бальдансперже (седой, но подтянутый и элегантный господин лет около 65), который чуть улыбнулся и произнес:

— Поскольку голоса разделились почти поровну, судьбу Сержа Костена буду решать я. И мне кажется, что если он проучится полный год, то будет не самым худшим выпускником в итоговом списке. Поздравляю Серж: Вы приняты на пятый курс Парижского университета. Большинство сегодняшних мучителей будут Вашими преподавателями в течение курса. Не подведите ни себя, ни их.

Сергей сделал молча общий глубокий поклон, повернулся и пошел к выходу. В коридоре он дождался выпорхнувшую следом Жанну и сделал руку кольцом, но она предпочла пойти наособицу, хоть и рядом.

— Мне хочется сказать Вам слова благодарности, мадмуазель, — начал атаку Сергей. — Без вашей выучки я имел бы сейчас бледный вид.

— Вы держались очень достойно, — сообщила учительница. — Я восхищена. Они Вас совершенно не жалели — как обычно жалеют иностранных студентов.

— Может быть их не оповестили, что я иностранец?

— Ну, ну, мсье, Ваша персона всем хорошо известна. Кстати, я услышала о результатах недавнего легкоатлетического матча и поздравляю: Вы опять были на высоте — в буквальном смысле. Два метра пятнадцать сантиметров — это ведь мировой рекорд?

— Мы разделили его на двоих, причем победителем признан Олбрайтон.

— Для меня победитель ясен: Вас пытались нагнуть, но Серж Костен — человек из стали. Так пишут некоторые газеты. И я с ними, как ни странно, солидарна.

Тем временем они вышли из Сорбонны и пошли в сторону Люксембургского сада.

— Здесь есть излюбленное мной кафе, — сказала Жанна, — где подают вкуснейшее мороженое. Я, впрочем, редко его себе позволяю, боюсь растолстеть, но сегодня в честь знаменательного дня, пожалуй, можно.

— Мне тоже, — сообщил Сергей. — Моя диета кончилась после этих соревнований. Можно даже выпить шампанского. Там его подают?

— Конечно. Только я от шампанского быстро пьянею и потому откажусь.

— Все от него пьянеют, — не согласился Серж. — Но через час-другой это состояние проходит.

— За час-другой столько глупостей можно натворить....

— Я не так давно живу на свете, но детство уже прошло, и я иногда перебираю его впечатления, — пустился в откровенности Костин. — Так вот в первую очередь вспоминаются всякие глупости: как мы стали знакомиться со спичками и устроили на заднем дворе пожар; как я запрыгнул с шестом на крепкую льдину и стал на ней плавать по озерцу, а она через час стала разваливаться....

— А я подобрала на улице грязного щеночка и принесла домой. Мама очень меня ругала, но я ни за что не хотела нести его обратно. А потом он подрос и стал любимцем всей нашей семьи....

— Резюме: надо иногда делать глупости, чтобы было что вспоминать из прошлого. Перед нами то самое кафе?

Через час они вышли из кафе, заливаясь беспечным пьяненьким смехом, и почти побежали к его машине, припаркованной, конечно, вблизи Сорбонны. Оказавшись внутри закрытого кабриолета, Серж и Жанна стремительно обнялись и стали исступленно целоваться. Когда первая страсть была загнана в угол, кандидат в любовники завел авто и поехал по улицам, слушая указания мадмуазель. По ее же настоянию он, войдя в подъезд, присел на корточки и миновал таким образом каморку консъержки — пока Жанна заговаривала ей зубы. По этой же причине он поднялся на два этажа по лестнице, в то время как дама миновала их в лифте. В квартире они опять дали себе волю, но Жанна спохватилась ("Я грязная!) и побежала в ванную, но в компании с амантом. Тут они, наконец, и совокупились — пока ванная наполнялась водой.

Еще через час, во время "технического" перерыва, Сергей неспешно выглаживал кожные покровы изящной блондины и вдруг спросил:

— Дю Плесси.... А ведь эта фамилия мне почему-то знакома!

— До жирафа дошло, — засмеялась Жанна. — А фамилия Ришелье тебе ничего не говорит?

— Точно! Ришелье Арман дю Плесси! Ты пра-правнучка великого кардинала?!

— Нет, — улыбнулась дева. — Я принадлежу другой ветви древнего рода дю Плесси.

— Так я сподобился попасть в любовники к подлинной аристократке?

— В общем, да. Гордись. А ты что же, из пейзан?