— Иди уже, советчик. Ничего с вами сегодня не будет, езжай спокойно. И мы доедем, не боись. А вот что дальше, то мне не ведомо.
Придя на постоялый двор, я застал всю компанию уже в зале. Народ встретил меня радостными криками, и требовал подробностей проверки. Особенно их интересовал вопрос, достаточно ли глубоко я проверил способности претенденток, и с разных ли сторон подходил к этому вопросу. Мои отмазки, что я выпил вина с устатку, и прямо на лавке уснул, только убедили народ в моей скрытости. Они меня мордовали, пока я не выдумал историю про полеты в ступе и дикую любовь под морозными звездами с кровожадной ведьмой обещавшей меня загрызть, если буду лениться. Не удивлюсь, если именно эта интерпретация событий получит широкое хождение в нашем селе.
На базаре осторожный Иван выставил только мой злополучный доспех, и отправил меня за свяченой водой, дорогие цяцьки он светить запретил, резонно полагая, что сегодня избыточное внимание нам только во вред. Мы их разделили между собой исходя из заниженной цены, которую согласен был нам дать за них местный торговец. Чем продавать по такой цене, так лучше мы сами у себя их купим.
Купив глиняную кружку по дороге, и набрав в колодце на базарной площади воды, принес полкружки и побрызгал ней мой доспех. Дмитро дежурил возле лошадей, делая вид, что продает их за несуразную цену, Сулим остался продавать мой мокрый доспех, сразу взявшийся инеем и льдом на морозе, а мы разбрелись по базару, договорившись, когда кто кого будет менять, чтоб все смогли подарками запастись. Выбрав крепкую тягловую лошадку, телегу и весь набор упряжи, что обошлось мне в семнадцать грошей, загрузив пару мешков овса для коня, поехал на телеге по базару выглядывать Любаву, и что еще полезного можно прикупить. Пока ее нашел, прикупил красивый лакированный тубус для перевозки писем, замотал его шнурком и у ювелира, якобы выбирая себе печатку, запечатал каким-то странным зверем стоящим на задних лапах. То ли лев, похожий на медведя, то ли наоборот. Издали за княжескую сойдет, а близко мы никому показывать не будем. Прикупил чугуна, литейный мастер вывез его вместе с крицей на базар. Купив пять пудов за пять монет, спросил его, кто покупает свиное железо, и зачем его люди берут.
— А ты зачем покупаешь боярин? — Ответил он вопросом на вопрос.
— Хочу железо из него сделать.
— Бог в помощь, — иронично пожелал мастер, — видишь боярин, ты знаешь, зачем тебе этот товар, и другие кто покупают, знают, зачем оно им нужно. Оно ведь как, покупает человек топор, а зачем он ему, то ли дрова рубить, то ли соседа, топор он для многих дел сгодиться может. Вот и со свиным железом та же штука выходит.
— Спаси Бог, тебя мастер за твой ответ, — не скрывая иронии, поблагодарил его. Но это мастера не смутило. Производственные секреты народ хранил почище военной тайны.
— И тебя спаси Бог, боярин, если что еще нужно будет, приезжай, сторгуемся.
Потом наткнулся на целую выставку арбалетов, которыми торговал купец с явно выраженным немецким акцентом. Все они были с пусковым механизмом, получившим кодовое название "орех". Достаточно надежный, но требующий точных мелких деталей из качественной стали, плюс упругая пластинка стопора, это все сказывалось на цене даже самых простых образцов. Был там один воротковый арбалет со стальной дугой, натяжение оценочно килограмм под триста, но драл он за него такие деньги, что мой тотемный зверь, жаба, душила насмерть. Поторговавшись с ним, пока у меня уши не начали вянуть от его ломаного русского, я ему по-немецки сказал, что я о нем думаю.
На немецком, торговля пошла значительно живее, пока не уперлась в цену, ниже которой немец категорически отказывался разговаривать. Денег было жалко, но знающие люди мне говорили в свое время, кто экономит на оружии, тот долго не живет. Тут я вспомнил про дорогой кинжал, который мне достался при разделе. Если всунуть его немцу за полную цену, то доплата совсем пустяковая получиться. Притащив кинжал, я долго рассказывал немцу, какой это дивный кинжал, какой знатный татарин выкупал за него своего сына из нашего полона, и как мне дорог этот кусок отточенной стали, как память о прожитых днях. На что немец резонно замечал, чтоб я тащил монеты, а такую ценную вещь оставил себе. Но удовольствие слышать родную речь, пусть в моем исполнении, дорогого стоит, и в конце концов, мне удалось выменять кинжал на арбалет без доплаты, и еще десяток коротких болтов со стальным наконечником в придачу. Немец тоже остался довольный, так что сниться по ночам не будет.
Заметив Любаву, уже успевшую купить целый тюк теплых вещей, отдал ей воза и попрощался вполголоса.
— Пусть хранит вас Господь, Любава. Даст Бог, свидимся, время в дороге летит быстро. Не целуй меня и езжай, не надо, чтоб нас вместе видели. Искать нас могут, как бы беды с вами не случилось. Пойду я, если увидишь где сегодня, виду не подавай, что знаешь. Железо мое вам на дне телеги мешать не будет, только не выбрасывайте его по дороге. До встречи.
— Пусть хранит вас Бог, — тихо шепнула она, смахнувши слезу и вылезла на облучок.
Сменив Сулима, который радостно улыбался, и не обращал внимания на десятикилограммовую пушку, которую я тащил, и на то, что я напряженно думаю, как прилепить к ней приклад, прицел и сошки. Он издали начал мне кричать,
— А я что тебе говорил, попорченный был доспех! Как только святой водой обмыли, так и покупатель нашелся. Уже дал задаток, сказал, что сейчас остальные привезет, знает, что мы только до полудня ждать будем.
— Что ты так радуешься? За сколько монет сторговал?
— За сто девяносто! Вот, пятьдесят монет задатка оставил.
— Мне за него в Чернигове двести двадцать давали, я не продал, мы такие доспехи там по двести пятьдесят продавали.
— Я ж тебе толкую, Богдан, попорченный, радуйся что здыхался (отделался) от него. Пусть теперь у другого голова болит.
— Кабы не моя дурная голова, давно бы здыхался.
— Экий ты бестолковый, Богдан. Если товар попорченный, самый хитрый купец его не продаст, пока порчу не снимешь.
— Вот и я о том, Сулим. Бестолковый, он везде бестолковый, — сказал я о себе вполголоса, вслед удаляющемуся Сулиму.
Тридцать монет коту под хвост. И ведь знал, еще с прошлой жизни, что люксусваре (предметы роскоши, нем.) в столице стоят дороже, а ширпотреб дешевле, а аналогию провести с этим доспехом, слабо оказалось.
А на аналогиях, весь этот мир придуман, не побоюсь такого громкого заявления, ибо знаю это точно. Вот, к примеру, планеты вокруг солнца вертятся, а электроны вокруг атома, аналогия налицо. Женщины проводят аналогию между мужчиной и козлом, мужчины в свою очередь придумали много аналогий для описания женщины. Весь мир держится на аналогиях. Часами могу об этом рассказывать. Жаль некому. Вспомнил бы это в Чернигове, был бы на тридцать монет богаче.
Поэтому когда прибыл покупатель с остальными монетами, он встретился с моей мрачной физиономией, стоящей возле одиноко висящего на наших жердях доспеха. Покупателем оказался невысокий, но крепко упитанный пан, в сопровождении своего, как их тут обзывают, жолнера. Жолнер отличался совершенно хамским выражением лица, впрочем, как и его хозяин. Чувствительный Богдан, до этого мучавший меня расспросами о прошлой ночи, в которой он, вместо того чтобы спать, как положено воспитанному ребенку, принимал активное участие, подал громкий сигнал тревоги намекая на будущие неприятности.
Первым делом я проверил свои ощущения, и констатировал, что мир вновь отгородился от меня дымкой сна, а два стоящих предо мной человека воспринимаются как куклы, в кукольном театре. Решил не поддаваться искаженному восприятию, и в самых изысканных выражениях ответил на их грубые окрики, что Сулим скоро вернется, а если они принесли требуемую сумму в сто сорок, серебряных, пражских грошей, то все формальности могут уладить со мной, поскольку являюсь законным владельцем данного доспеха. Жолнер пренебрежительно кинул мне издали кошель с монетами, который я не ловил, а отошел в сторону, и они упали на землю внутри огороженного жердями четырехугольника.
— Ты боярин скажи своему дурачку, чтоб камнями не бросался, вроде здоровый уже, женится пора, а с головой беда. Так ты принес монеты или нет? — Я заступил дорогу его прихвостню, пробующему добраться до доспеха, с удовольствием наблюдая как его рожа от злости покрывается красными пятнами.
— Ты что недоумок, камни от серебра отличить не можешь? Иди подыми и давай сюда доспех. — На его крик уже начал собираться народ, с интересом наблюдая за развитием ситуации.
— Камни от серебра, любой отличит. Камнями бросаются, а серебро из рук в руки передают. Так что не знаю боярин, кто из нас недоумок, по всякому выходит, что не я. А звать меня, боярин Белостоцкий, личный посланец киевского князя Владимира Ольгердовича, с грамотой к славному князю Витовту Кейструтовичу. Пока князь с охоты приедет, решил доспех, в бою добытый, продать. Так что боярин, либо ты просишь прощения за нанесенную мне обиду, либо я сегодня буду просить у князя дозволу (позволения) на поединок с тобой.
Блефовал я совершенно спокойно, раз князь на охоту не взял, значит, ты парень, никто, и звать тебя, никак. И судилища княжеские тебе не с руки. Так и оказалось.
— Прости боярин, обознался. Боярин Загульский у тебя прощения просит. Молод ты годами, думал, служишь тому боярину, с кем мы торг вели. Федор, поднимай серебро, сучий потрох! Все по твоей вине случилось! Получишь батогов!
Так, первый раунд был за мной, дальше дело техники. Федор поднял с земли кошель, буравя меня своими глазками и протянул его мне. Развязав кошель, начал хладнокровно пересчитывать монеты, перекладывая их в пустой мешочек, который я тут же привязал себе на пояс.
— Неужто не доверяешь мне боярин? Считаешь монеты, как лихвар (меняла) на рынке. — Толстый явно нервничал.
— Тебе бы не пересчитывал, боярин Загульский. Но монеты получил от твоего холопа. А к нему у меня веры нет, — совершенно спокойно отбрил Толстого.
Не подвела интуиция. Пересчитав монеты, молча протянул кошель боярину.
— Тут сто двадцать монет боярин. С тебя еще двадцать монет.
Толстый с размаху залепил своему жолнеру в рыло, а тот, вытирая кровь, с ненавистью буравил уже его своими глазками. Может, зарежет когда-то втихаря. Толстый оказался средневековым вариантом базарного кидалы. Находил приезжих купцов с выгодным товаром, торговался, давал задаток, а потом таким же макаром, как со мной, или похожим, пер на них буром. Любой купец предпочтет недобрать пару монет, чем с боярином заедаться. Тот может просто в рожу дать, и ничего ему за это не будет. Ну а потом продавал в провинции, с наваром. Начинающий бизнесмен, мля, может и подлец, но голова как-то работает, ведь додумался через холуя работать, чтоб в случае чего на него вину свалить. Вот и пригодилось. Забирая у Толстого двадцать монет, почти дружелюбно сказал.
— Не бери к сердцу, боярин, ишь, раскраснелся весь, как вареный рак, за холопами глаз да глаз нужен, а твой чисто тать лесной, за одну рожу повесить надо. Держи доспех. С татарина на поединке снял. Такой же широкий как ты был, только выше на голову. Еле завалил кабана. Мне в Киеве за него двести монет давали, нет, привез сюда, дурак, чтоб за сто девяносто продать. Носи здоров, боярин, только монеты холопам не доверяй, пустят по миру.
Господи! Неужели все обошлось без мордобоя и без трупов? Ведь могу, когда захочу. Трудно, однако, убить легче бы было. Эх, отвернулись бы все на минутку от нас, мне бы хватило... Мечты, мечты...
Бормоча под нос ругательства, и даря мне чувственные взгляды, чувства были разнообразные, теплоты не хватало, ну да Бог с ней, боярин забрал доспех, и быстро ретировался под откровенные смешки многочисленных зрителей.
Вот так и находятся заклятые друзья, любой, случайный контакт может открыть тебе такое богатство человеческих отношений, о котором ты не подозревал, несмотря на весь свой опыт. Появился еще один повод выращивать глаза на затылке.
Делать тут больше было нечего, пора перебираться к лошадям. Сказав соседям, что могут использовать наше сооружение для демонстрации своих изделий, перебрался вместе с новым оружием к лошадям, где уже собрались остальные члены нашей компании. Народ дружно начал сетовать, что меня надули, и такой знатный кинжал поменять на такое у...бище мог только полный лопух. Дикари, что с них возьмешь, любят яркие вещи, и не докажешь, что камушки убойной силы не добавляют. На все мои возражения и примеры, они только хмыкали и вспоминали, какой ладный кинжал у меня был, одни ножны дороже этого монстра стоили. Правда, на заклад, что с пятидесяти шагов любой доспех навылет пробью, никто не пошел.
Пока мы ругались, намного раньше придуманного мной срока появилась длинная кавалькада, от которой мы благоразумно спрятались в ближайший проулок. Пристроив, с трудом, свое приобретение к заводной лошади, отдал ее в опеку Дмитра. Он с Давидом, ведя в поводу заводных, начали переулками объезжать базарную площадь в направлении нужной нам дороги. Иван велел им не торопиться, смотреть по сторонам в оба, и пристать к какому-то каравану, пока мы не подтянемся. Два человека на пустой дороге соблазн для каждого. В эти времена бандит от боярина отличался слабо. Впрочем, если кто-то мне найдет такой период в истории, когда эти отличия были заметны невооруженным взглядом, это перевернет все мои представления о человечестве.
Выждав пятнадцать минут, как кавалькада скрылась за воротами замка, и вокруг все успокоилось, мы уверенно направили своих коней к воротам. Все прошло без сучка и задоринки. После короткого разговора с Иваном, старший по страже, засунув три переданных тубуса за пазуху, с озабоченным видом побежал вглубь двора, оставив кого-то вместо себя. Мы, развернув коней, и равномерно наращивая скорость по мере удаления от ворот, поскакали вдогонку Дмитру и Давиду. Подхватив их с конями возле каких-то возов, вместе с которыми они шагом продвигались в сторону Новогородка, и дав легкой рысью разогреться остальным коням, мы перешли на ходкую рысь. Так, не увеличивая темпа, мы и скакали по дороге.
Ходкая рысь, это такая скорость движения пары лошадей и одного всадника, который она, с одним небольшим перерывом, способна выдержать целый день. Для татарских лошадей этот темп был установлен столетия назад, и эмпирически доказано, что максимальное расстояние за день, конь проходит именно с этой скоростью. На самом деле этот темп движения особой скоростью не отличается, и когда у тебя нервы шалят от адреналина, так и хочется припустить, но Иван и Сулим жестко держали скорость, ибо кровью доказано, что в конных гонках выживает тот, у кого крепче нервы, и кто лучше чувствует свою лошадь. Вдобавок, этот ритм езды успокаивал нервы, равномерный скрип седла упорядочивал мысли, и по зрелому размышлению, становилось ясно, что в нормальных условиях, никто за нами гоняться не будет. Конечно, если князю вожжа в одно место попадет, и он вышлет погони по всем дорогам, не ожидая результатов расспросов, то теоретически, они к нам приблизиться смогут, но вот догнать вряд ли. По дороге мы встретили два дозора, но не останавливаясь, Иван издали начинал орать, и махать тубусом с печаткой.
