| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Виновен ли Николай в бедах своей страны? Несомненно! Человек, написавший в графе деятельность при переписи населения 'Хозяин Земли Русской' занимался своей работой более чем неудовлетворительно. Будь его пост пониже, он был бы просто уволен, то что с такого места просто так не уходят, император был просто обязан знать.
Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове. Недавняя расслабленность и умиротворенность сменились тревогой и беспокойством. Чай потерял вкус, а общество родни мигом стало меня тяготить. Обжигаясь, допив чай, я поспешно откланялся и направился в свой кабинет. По всей видимости, мое лицо в тот момент не располагало к вопросам. Остановить меня никто даже не попытался.
Распахнув дверь и зайдя к себе, я улыбнулся. Душная комната, стоящий столбом табачный дым, жаркий спор ближайших соратников — все как обычно. Незамеченный спорщиками я проскользнул в свое кресло и, привлекая внимание, прокашлялся.
— Ну, будет вам, Михаил Христофорович, господина Путилова чихвостить, — сказал я, когда сумел привлечь к себе взгляды спорщиков. Побагровевший новоиспеченный министр промышленности тяжело дышал и смотрел на Рейтерна волком, тот отвечал ему не меньшим дружелюбием. Пройдя по комнате, я уселся на свое место во главе стола. — Мы ещё не добрались до запуска программы всеобщего начального образования, а вы уже средства на обучение жалеете, — продолжил я.
— Такие средства на обучение пускать разом нецелесообразно, — прохладно заметил Рейтерн. — Выждав пару лет можно изрядно сэкономить на заграничных учителях. Столь высокий и единомоментный спрос поднимет запрашиваемые специалистами оклады до небес, — он втянул воздух, собираясь добавить ещё, но промолчал. Моя недавняя размолвка с Игнатьевым снова дала о себе знать.
— Не стоит, Михаил Христофорович, — мягко сказал я, не давая встрять в разговор Путилову. — Мы все это понимаем, однако обстоятельства требуют постройки флота именно в указанные сроки. В любом другом случае все наши усилия будут лишены смысла.
— Спешка, чертова спешка! — воскликнул я. — Даже если всей Европе окажется не до нас, как мы планируем, все равно наш план захвата проливов содержит в себе немалую долю авантюризма. Несколько современных броненосцев в Черном море помогут нам устранить некоторые неприятные сюрпризы со стороны турок.
— Ох, и дались вам эти проливы, Ваше Величество, — в сердцах буркнул Рейтерн и испуганно осекся.
— Продолжай! — скорее приказал, чем попросил я.
— Экономия от содержания укреплений в проливах по сравнению с черноморскими флотом и береговыми укрепления существенная, — неуверенно сказал Рейтерн. — Но затраты на войну и подготовку к ней настолько огромны, что турецкая кампания разве что в полвека окупится.
— Пусть так, — согласился я. — Но Крымская война недавно великолепно показала, что может произойти. Защитить побережье от британского или французского флота мы не в силах, а значит, благодатный юг можем развивать с постоянной оглядкой. Вижу, что мои слова вас окончательно не убедили. Ну что ж, считайте это моей прихотью, если угодно, — показывая, что вопрос исчерпан, я отвернулся и обратился к Обухову.
— Павел Матвеевич, у меня для вас хорошая новость, — выждав небольшую паузу для пущего эффекта, я продолжил. — Крупп наконец-то решился на строительство завода в Петербурге, — наградой за мое маленькое представление, стала неподдельная радость гениального инженера-артиллериста. Обухов рассыпался в благодарностях, хотя тут ещё вопрос кто кого благодарить должен, он меня или я его.
Для человека лишь шапочно знакомого с состоянием русской артиллерии второй половины девятнадцатого века искренняя радость инженера может показаться странной. Я отметил удивление на лицах у большинства присутствующих ближайших соратников. Ещё бы, традиционно сильная отрасль русской военной промышленности и сейчас, в не лучшие для империи годы, занимала ведущие мировые позиции. Обухов более чем успешно конкурировал с тем же Круппом и был оценен им по достоинству. Немецкий промышленник настойчиво приглашал Павла Матвеевича к себе в не лучшие для русского инженера годы. Но, несмотря на серьезные успехи русских изобретателей, достижения нашей промышленности были более чем скромными. Мало разработать, нужно ещё воплотить в металле, причем желательно в как можно большем количестве экземпляров. И здесь нас ждала беда.
Новые пушки были гораздо более требовательны к уровню технической грамотности, как рабочих, так и артиллеристов. А времени для обучения и тех и других как всегда не хватало. Пришлось отправляться на поклон к Круппу, а затем и Бисмарку, благо, что у меня было, что предложить обоим. Прусский канцлер и не на такое был готов пойти, чтобы заполучить Российскую Империю в союзники при войне с Австрией. Он и не догадывался, что мы все равно собирались вписаться в войну и попробовать загрести чужими руками Галицию с Буковиной. Да и армии позвенеть оружием в преддверии куда более масштабной русско-турецкой войны будет не лишним.
Несмотря на потребность обеих сторон в союзе, переписка с канцлером далась мне нелегко. С непробиваемым упрямством я добивался отсрочки войны с Австрией на два года, почти требуя ничего не предпринимать в следующем 1866-ом году. Это удалось сделать довольно несложно. Прошедшая война Пруссии с Данией прошла не совсем так, как в нашей истории. Лишенные даже символической помощи Петербурга датчане обратились за помощью к другим столицам, но в большинстве получили лишь заверения во всемерной поддержке. Живо откликнулись лишь в Стокгольме.
Объединённый датско-шведский флот за несколько недель уничтожил все следы немецкого присутствия на море и осуществил полную блокаду портов противника. На суше же шведские и норвежские добровольцы, укрепившись в Шлезвиге, бок о бок с давними соперниками — датчанами — стойко отражали прусские и австрийские атаки, переведя войну в позиционную фазу. После семи месяцев топтания на месте, сторонами было объявлено перемирие и начались переговоры при участии Великобритании, Франции и России. По итогам войны Дания лишилась Гольштейна и Лауэнбурга, отошедших Пруссии, но сохранила за собой Шлейзвиг. Это был один из первых знаков, что факт моего появления уже начал оказывать своё влияние на историю и нужно торопиться, пока данные, этого раздела, хранимые дневником, не превратились в бесполезную груду информации.
Однако русско-прусским переговорам это поражение только помогло, существенно поколебав положение Бисмарка и снизив уверенность немцев справиться с Австрией, оставшейся весьма недовольной исходом войны, самостоятельно. После полугодовых переговоров я, с огромным облегчением, констатировал, что Бисмарк вполне проникся довольно прозрачными намеками о том, что Российская Империя не останется в стороне от войны даже в том случае если она начнется раньше. Вопрос ставился лишь в том, на чьей стороне она выступит. Едва не рыдая в письмах о состоянии русской артиллерии, я жаловался, что пока не будет гранат с медными поясками, артиллеристы смогут бить неприятеля только банниками. Я тянул время и отказывался воевать до перевооружения, но угрожал непременно перетянуть несостоявшегося союзника банником по спине, если пруссаки отправятся топтать Австрию без нас.
Бисмарк был не в той ситуации, чтобы торговаться, упустить возможность русской поддержки, особенно учитывая неудачные итоги прошлой войны, канцлер просто не мог. Грех было не воспользоваться шаткой ситуацией в королевстве по максимуму. Однако Бисмарк держался с достоинством и искусно торговался, с показательной неторопливостью. Не знай я, сколь сильно он нуждается в нашей поддержке, то давно бы начал сдавать позиции, а так со временем мои аппетиты только росли, отчего переговоры затягивались, чему я был только рад. Но в конечном итоге вышло по-моему. Кроме отсрочки войны на два года и получения разрешения Круппу строить завод в Санкт-Петербурге, я сумел выцыганить с помощью прусского канцлера немалое количество станков, в которых остро нуждались сами пруссаки. Конечно, за станки пришлось заплатить, но цены для столь необходимых нам токарных, карусельных и строгальных станков, не говоря уже о недавно изобретенных универсальных фрезерных и некоторого количества промышленных прессов, были достаточно скромными.
Уверен, что при такой всесторонней поддержке Обухов справится с тем, с чем почти справился в реальной истории. Тогда он был очень близок к успеху, но неудачи преследовали его одна за другой. Всей душой болея за дело, Павел Матвеевич, что называется, сгорел на работе. Заработанный им в моей истории туберкулез и скорая смерть стали лишь следствием нежелания щадить себя и полной отдачи делу. Совсем по-другому выглядел выдающийся русский инженер сейчас. Легкий румянец покрывал щеки, бакенбарды были ухожены, в глазах плескалась спокойная уверенность в своих силах и завтрашнем дне, а в открахмаленном воротничке и отглаженных манжетах чувствовалась заботливая рука молодой жены. Куда той мрачной и черной от усталости тени, которую я увидел в позапрошлом году, до нынешнего Обухова.
Укрепление пошатнувшегося здоровья, хорошо сказались не только на продолжительности жизни офицера, но и зеркально отразилось на работе. Взятая за образец разработанная Барановским скорострельная пушка образца 1872 года нашей истории уже была изготовлена в опытной мастерской при Обуховском заводе в соавторстве с самим Барановским. Как Павлу Матвеевичу удалось все провернуть остается для меня загадкой, но можно констатировать факт, что историческая справедливость в данном случае не пострадала — основным генератором идей остался прежний изобретатель. Хотя наверняка саму идею Барановский вынашивал годами, так что ничего удивительного в этом нет. А в целом, не без моей помощи, но, все же, добившись пока непревзойденного качества стали для пушек, Обухов вместе с Барановским со всем пылом принялись за производство орудий для флота и армии. Деньги на завод уходили как в бездонную бочку, результат же пока был более чем скромным. Впрочем, в морском министерстве дела обстояли ещё хуже. Как выяснилось, к большому строительству флота оказалось не готово сразу все. Не хватало знаний, опыта, материалов, инженеров и рабочих. Помощь, предоставляемая мной из дневника-ноутбука моему морскому министру Краббе, оказалось недостаточной. Несмотря на все мои старания, многие детали остались, покрыты белыми пятнами.
Однако дело двигалось. Тяжело, со скрипом, сопровождаемое руганью и отчаянной спешкой строительство уверенно продвигалось вперед. Я понимал, что воевать с Османской Империей за проливы, не запечатав их наглухо от британской эскадры чревато повторением Берлинского конгресса. Когда Россию, несмотря на убедительную победу на суше, оставили без кровью оплаченных плодов победы. Уж лучше положиться на Бога и оставить мысли о проливах навсегда, чем воевать, зная, что победу отберут. Думать, что удобной возможностью пощипать Россию больше не воспользуются как-то слишком наивно.
Дальнейший разговор с моими ближайшими соратниками прошел очень обыденно. Менделеев отчитался о своих успехах на ниве зарождающейся химической промышленности. Столетов рассказал о проведенных исследовательских работах по вопросам земледелия на Северном Кавказе и Средней Азии. Рейтерн вспомнил, что забыл выразить свое негодование о тратах на исследования, честно говоря, совсем уж копеечных. Бунге горячо поддержал его и не преминул попрекнуть Краббе с Путиловым — основных растратчиков в нашей компании. Те принялись ожесточенно защищаться. Не став ждать пока все выговорятся (было уже глубоко за полночь), я выпроводил своих собеседников.
Несмотря на усталость, спать не хотелось. Такое бывает после тяжелой умственной работы, когда мозг по инерции продолжает думать, отказываясь выключаться по приказу. Ночная прогулка на свежем воздухе здорово бы поправила ситуацию, но без серьезной охраны прогуливаться неразумно — не до фрондерства. А напрягать Рихтера и свою охрану, которым и без того тяжело мне как-то не хотелось. Пришлось ложиться спать. Но тут заявился, как почувствовал, что я о нем думаю, начальник моей охраны и принялся сбивчиво извиняться и просить отставки, мотивируя тем, что не сумел обеспечить должной защиты. Я не сразу понял чего Оттон Борисович хотел от меня, а когда понял, то от души отругал за малодушие и нежелание работать. Затем высказал все, что я думаю, об этом решении, и успокоил его тем, что за следующее удачное покушение его ожидает не какая-то там гуманная отставка, а полноценный расстрел. Рихтер расстрелу весьма обрадовался, поблагодарил за оказанное доверие, пообещал искупить потом и кровью, после чего успокоенный ушел. Ну а я в смог заснуть.
* * *
Дмитрий Иванович Менделеев возвращался с тайного совета у государя в самых восторженных чувствах. От недавней тревоги за судьбу императора, с которой блестящий химик с некоторых пор тесно связывал свою карьеру, не осталось и следа. Более того, его здоровое честолюбие заглотило наживку получить высокий чин по самое брюхо. Какому-то промышленнику, пусть бесспорно и весьма талантливому, государь отдал целое министерство! Пусть его ещё только предстоит отстроить, пусть награда во многом была получена авансом, но Дмитрий Иванович вспомнил Взгляд. Да-да, это был именно Взгляд! Когда император поздравлял Николая Ивановича министром, то весьма многозначительно посмотрел на него, как бы намекая на возможность стать следующим. Пусть не министром, но главой отдельного департамента так уж точно.
Менделеев вполне обоснованно считал, что так оно и будет. Понимая, что работы на пути к своему департаменту ему предстояло целое море, он не отчаивался, а напротив, рвался в бой. Душу приятно грело знание того, чего он сам добился, в том другом мире, который мог бы случиться. Да и теперь периодическая таблица химических элементов его имени будто бы приснившаяся во сне увековечит имя Менделеева истории мировой науки. Но это обещало быть только началом! Его ждали десятки открытий и изобретений, далеко не все из которых были сделаны им. Иногда на задворках сознания Дмитрия Ивановича мелькало сожаление о том, что приходится присваивать себе чужие озарения, но надолго эта мысль не задерживалась. Времени на самобичевания и сомнения не оставалось — государь настойчиво требовал немедленного результата.
Менделеев с улыбкой вздохнул и покачал головой в полутьме увозящей его домой кареты. Ему необходимо было не только получить, но и развернуть полномасштабное производство керосина и тротила для снарядов. И если с керосином больших трудностей не ожидалось, то с тротилом придется помучаться, не столько ради того чтобы не было таких проблем как с капризным динамитом, сколько для использования тротила в снарядах, где динамит абсолютно непригоден. Производство серной кислоты было совершенно недостаточным и нетехнологичным, а её требовалось много, очень много. Хотя кто мешает ему поначалу использовать в промышленности тот же динамит, оставив тротил только для снарядов? Менделеев хмыкнул в темноте кареты посетившей его очевидной мысли. К тому же производства динамита будет прекрасным вкладом с его стороны в разорение этих негодяев, Нобелей, которых пришлось едва ли не силой выживать с легкодоступных нефтяных месторождений Баку.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
