Хз - характер землянина

— Дубль серия, снайперские,— под анестезией у меня очень ровный голос. Только губы — они чужие, плохо шевелятся и малость шепелявят. — Переключение по прямой синхронизации. Прицел джи-дот. Перевести на одиночные с постоянным пополнением магазина.

Билли, зараза, ввел для разнотипного огня классификацию, причем на английском. Ему нравится упорядочивать все, что касается оружия. Еще ему нравится чистить сувенир. Пастой. И смазывать. Маслом. Блин, будто в универсуме нет ничего новее и понтовее. Наверное, из-за этих причуд меня и донимает запах машинного масла. Проверяю маскировку. Выбираю нишу. Прислушиваюсь. Нет ни единой внятной причины думать, что сейчас здесь пойдут клоны и их главнюк. Но я эмпат. Упрямый, дурной эмпат. Я буду ждать именно здесь.

— Принято, — басит тот же голос.

Шаги. Примитивная тактика прямых конфликтов малого масштаба, — так учил Билли, — не вышла на новый уровень. По-прежнему перед важными и ценными главнюками прут смертники, проверяют боковые коридоры. Затем прут еще смертники, чтобы враг запутался. Наконец, нагло, но быстро пробегают зачинщики, прикрывая ценные задницы пушечным клон-мясом.

В коридор заглянули два клона, потыкали в темноту спицей света. Выслали несколько импульсных волн для анализа геометрии и выявления органики. Имперский маскировочный браслет нагрелся, но справился. Клоны еще малость постреляли, повесили близ развилки трассирующий рой. Я мысленно себя похвалила за то, что не встала ближе к стволовому коридору.

Опять звук движения. Куда интереснее, его создают не клоны. Шелест едва различим, но всякую ворсинку на коже поднимает дыбом — даже в носу, ага. Сейчас чихну. Будет называться — аллергия на страх... Тишину жалит змеиный сип. Не дышу и жду, как они ответно меня не заметят... Справились: трое, все проползли мимо.

Дышу, но осторожно. Ничего себе! Грисхши в деле, их-то я опознала без ошибки. Раса малочисленная — то есть они редко бывают замечены в габах или на планетах, а где их еще учитывать? Я толком о них ничего не знаю, в архиве о грисхшах слов двадцать. Я бы и не опознала их вид, но какой-то крепкий смешной скандальчик у них с дрюккелями, вроде из-за соревнований. Чаппа переживал и обращался за консультацией атипичника, а это не забыть, это редкость. Я смотрела на объемную проекцию шипящего грисхша и пробовала угадать, есть ли в нем вред... Ответ был неоднозначным.

Что я еще помню? Обитают грисхши, по некоторым оценкам, на окраинах за Грибовидной туманностью. В жизни большого универсума не участвуют. Условно принадлежат к старым расам, хотя дрюккели сильно подозревают, что грисхши неприродны. Индекс живучести — до ста единиц. Или — от ста? Данные косвенные...

Делаю пометку для себя: надо бы испугаться и отменить агрессивные планы. Увы, идиотская анестезия страха плачевно снизила шансы на выживание для ут-габрехта Жук. В нормальном состоянии я бы ни за что не стала стрелять в живых. Значит, я сейчас ненормальна? Ладно, пусть так, но дышится легко.

Новая группа клонов. Прошли быстро, уже не глядя по сторонам. Нежно щекочу сувенирный калаш, намекая на снайперский режим. Для девяти рас из десяти выстрел в голову особенно вреден. В оставшиеся десять процентов, которые от пули и не чихнут, лучше целиться из главного калибра имперского крейсера хотя бы третьего класса. У Дарта Вэйдера был похожий, ага...

Не дышу. Чую главнюка. Первый раз в жизни меня посетило острое осознание правильности отнятия жизни. Дрянь улыбается и очень себя ценит. Дрянь в превосходном настроении шагает по коридору и мурлыкает мотивчик себе под нос. Дрянь полагает день удачным, а себя — совершенством вселенского масштаба. Каждый труп в моем родном габе ему — лишь кирпичик в основании пирамиды величия.

Палец на спуске. Точка прицела соринкой плавает в глазу и ждет первого мгновения зрительного контакта, чтобы стать цветной меткой-мишенькой, обозначающей прогноз тяжести поражения.

Мотивчик стих. Оно — не знаю, что за раса, судя по звуку, в коридоре не теснится и идет на двух ногах — шагает по-прежнему ровно. Возникает в проеме коридора, замирает, недоуменно поворачивает голову... и смотрит мне в глаза! Сквозь маскировку...

Палец гладит курок помимо догадок и эмоций, которые взрывают голову изнутри. Снайперская пуля у сувенирного калаша длинная и тонкая, скорость на старте вдвое выше, чем у настоящего. Мне не должно хватить реакции на то, чтобы видеть целым лицо под красной — смертельное поражение — точкой пляшущего прицела... Но я вижу, время никуда не спешит, а зрение дает кристально внятную картинку. Еще бы, сами себя мы знаем очень даже хорошо.

Пуля с хрустом увязла в стене. Голова Серафимы Жук — злодейки, захватившей габ Уги, разлетелась вдребезги, будто была не прочнее гнилой тыквы. Мозг напоследок смачно забрызгал стены.

Я с прежним спокойствием хмыкнула без слов нечто ужасно циничное вроде "интеллект наконец попер, ага". Время перестало тормозить, я тоже. Пристрелив свое подобие, я враз нашла у трупа важнейшее различие от себя: дохлая сука, видно по знаку на костюме — габрехт. Без всяких "ут"!

Вывод ужасен и прост, я осознала это в одно мгновение... Пока меня носило невесть где, копия прибыла на место — точно в срок. Ее опознали, как Симу. Она сдала за меня экзамены и затем, в одиннадцать ночи, пришла к Тьюитю, чтобы после работы поблагодарить габмурга за оказанное доверие. Гос-споди, как эффективно работает мозг, если его... размозжить.

Трогаю мизинцем калаш, меняя параметры. Трассирующий рой выявил меня в момент выстрела и мчится выжигать. До настоящего напалма, по словам Билли, заряд в калаше не дотягивает. И все же атомарный окислитель с одномоментно реагирующим восстановителем и добавками неизвестной рецептуры — штука сильная. Вжимаюсь в нишу, почти успеваю лицом уткнуться в стену и закрыться рукой. Сектор коридора метрах в пяти от меня надувается адским шаром и лопается, как китайская пластиковая труба отопления... Мимо с воем прет ударная волна, сдирая с плеча лоскуты костюма, сминая ребра и обжигая до костей, кажется.

Могу гордиться: не уронила калаш, даже лежа на полу и мало что соображая. В глазах темным-темно. Защитная пленка на лице вроде порвана, что-то жжет скулу. Чувствую запахи, очень остро. Особенно мерзко воняет кровью и дымом. Дышу я так, что в соседней галактике слышны хрипы, а ведь грисхши обладают тончайшим слухом. Шипят, заразы, все ближе и ближе, тон уходит в ультразвук — надо думать, злы до остервенения. Ничего не вижу. Что гораздо хуже, рука с оружием не слушается. Пальцы чую, но управлять ими, конвульсивно сжатыми, не могу.

— Нарушение контракта, — басит клон.

Тошно слушать монотонность его речи. Очень тошно. Пристрелит — еще скажу спасибо, мне слишком плохо, чтобы мечтать о выживании.

— Объект охраны является носителем имитации внешности искомого гуманоида, — басит клон, упрямо не добивая меня. Голос раздается совсем близко, я чую обожжено щекой дыхание. — Идентифицирую агрессивного постороннего. Поправка. Особый параграф сохраняет силу. Объект в наличии.

Лучше бы все копии Симы Жук грохнули разом. Я полагала себя очень умной, я верила, что разобралась в происходящем! Между тем, прикончить меня решительно некому. Клоны — их уже три штуки накопилось рядом, если верно считаю вслепую — копошатся, ощупывают меня и пробуют оказать первую помощь. Соответствующей инструкции в мини-мозгах нет, клоны получают сведения прямо теперь и бубнят вслух. Нашли мою же аптечку и используют точно так, как сами и сказали себе...

От впрыснутого или вколотого голове сделалось невыносимо жарко, а желудок как будто свернулся ежиком. Меня вырвало насухо, если не считать желчи. Анестезия от страха перестала работать.

Стучу зубами, будто перетираю собственный мозг. Колочу сердцем по позвоночнику, на износ. А меня волокут под локти. Грисхши сипят выкипающими чайниками. И тоже не добивают Симу? О, хоть в них я не ошиблась. Начали злодействовать. Странно, что успехов маловато. Меня, все еще живую, буксируют с нарастающей резвостью, колени постукивают по полу и побаливают в такт галопу клонов. Грохот боя удаляется. Сознание гаснет.

— Биошлак! Полированные мозги!

Грохот. Сопение. Бормотание на три басистых голоса о кровопотере в пределах допуска и вероятности сотрясения мозга, дальше что-то бесконечное в процентах. Между прочим, я сижу и довольно уверенно осознаю, где верх и низ. Начинаю видеть пятна и тени. Не в фокусе, но хоть так. Особенно буйствует яркая амеба в середине поля зрения. Мечется, как муха в супе: не сожру, так загажу... И орет. Визгливо, бабски. Ей бы на площадь, материть политиков за пол-литра мутной. Выжившие после боя крупицы мозга втаптывает в бессознание: амеба не только визжит, но и стучит каблуками. Ничего не понимаю. Глоток тишины бы, я хоть какие мысли в совок смахну и вдумчиво переберу...

— Отродье ксяфа!

Не знаю такой расы. Но именно этот вопль меня взбодрил. Зрение проясняется, потолок опознаю, стены... амеба — она точно баба. Рыжая в перекись, мать его, водорода. Личико сердечком, кожа резинового барби-розового вида. Губы глянцевые. Блин, я в детстве не играла в куклы. В такие куклы. Ненавижу уси-пусек общего пользования. Как-то я приметила на мусорке две подобные — и устроила им казнь через отрубание башки. Ух ты ж... вспоминаю и даже теперь улыбаюсь, нет сил удержаться.

— Мозг не поврежден, — бормочет клоно-бас у самого уха. — Восстановление высшей нервной деятельности... фиксирую процесс.

— Встань в строй, ты, с мозгом бактерии! Фиксирует он. Да ты ни единого слова не понимаешь, жвачка трипсова!

Рыжее чмо умаялось бегать. Стоит на месте. Так ее наблюдать удобнее. Как все подобные, дрянь чертовски красива и ровно столь же отвратительна. Почему мужики ведутся на отъявленных сук, как рыба — на пустую блесну? Ладно, сейчас не до женской философии. Меня тоже изучают.

— Один вопрос, — поправив прическу, деловым тоном говорит безымянное чмо. — Где рабочие материалы по теме завещания интмайра Олера? Ты помнишь Олера, который лично тебе, ничтожеству, не оставил и пылинки? Ты год вкалываешь бесплатно, содействуешь его плану разрушения мира, понимая в своей роли меньше, чем сервисный клон. — Розовое лицо придвигается близко, острые синтетические ресницы чуть не прокалывают мне щеку. — Где?

— В галактике дрюккелей, — честно хриплю в ответ.

— Йслл... брхзьясь, — выплевывают глянцевые губы. Сомкнулись. Сложились в спокойную полуулыбку. — Общее внимание, команда к эвакуации, протокол экстренный. — Нижняя губа презрительно поджимается. — Кто бы мог подумать, что чучело в перьях не врет? Эта — гуманоид и таких я читаю в эмоциях без ошибки.

Я поморгала и сглотнула тошноту. Конечно, я не вру. Глупо врать, когда тебя читают. Но резиновая тварь не телепат, а если и может кое-что такое, то уровень ничтожный. Но играть в "тепло-холодно" умеет. Опять же, домыслы и никаких доказательств, но ее дар — не эмпатия. Вообще не понимаю, что за способность, а только врать резиновой нет смысла. Зато недоговаривать можно без осторожности, но с настроением. Что я и делаю.

Дрянь отстранилась, прошла туда-сюда, цокая каблуками. Между прочим, мы в одном из грузовых ангаров. Судя по высоте потолков и идентификационным шифрам, нижние ярусы. Грузы общего назначения. Хоть что-то я выучила.

Розовая рассмеялась, красиво приоткрывая рот и давая рассмотреть зубы — но не скалясь. Я резко вспомнила, что вообще-то шла искать и спасать Тьюитя. И — вот... доспасалась. Грисхши шипят с неустанной злостью. Вон они, лежат у стены в тени. Скалятся на меня. А только фигушки, нет приказа прикончить. Зато клонов тут — аж темно от них. Сотни три, наверное. Стоят ровными рядами, как солдатики в магазине.

— Нус-сс, — невнятно шипит розовая, снова пристально глядя на меня. — Биопараметры сняты, можно начать авральный пластинг, санкционирую. Тот, на кого я работаю, — глянцевые губы сложились в насмешку, — он так думает, ну пусть, брнгем с ним. Он получил ответ на свой вопрос, отрицательный ответ ведь тоже формально годен и лично мне выгоден, я снова фигура в игре. Вот тебе напоследок... ты надоела и за это надо квитаться.

Пауза. Цоканье туда-сюда и сопение, обильно сдобренное букающими и фыкающими согласными. Жду. Сейчас ей надоест изображать гнев. Она вообще все и всегда изображает. Это ее способ жизни. Ха, пустые фантики стараются сделать вид, что они — конфетки... Космический закон бездарности.

— Ты помешала и вместе с тем помогла, — улыбается розовая. — Покидая этот свет, — она косится на ближнего клона и обрывает фразу. Помолчав, продолжает: — То есть этот габ... Ты уж знай, именно твоя оболочка даст кратчайший путь к контролю над телепатом уровня доу. Имея такого на поводке, можно расстелить у ног вселенную, как коврик. Больше, чем доу, нам нужен только эмбрион его сестрички... вернее, гнездо для выращивания эмбриона и питающее это гнездо взрослое тело. А теперь прощай, ничтожная, никому не опасная шваль. Ты вне игры.

Наконец мне стало по-настоящему страшно. Я бы кричала, но язык отнялся. Не знаю, что мне вкололи, только речь отказала. Хуже, тело парализовано. Меня, как студень, выволокли из подобия кресла и потащили прочь от розовой барби. Лицо висит на квелой шее, как переспелый помидор — горячее, наверняка бурое от бессильной злости... Ничего толком не вижу. Ничего не понимаю. Ничего не могу.

Меня перетащили через дугу полированного металла — или подобия металла. Поволокли вверх, усадили. Накрыли колпаком. Ох ты ж... такую штуку я не раз видела. Автономный портатор для перемещения габаритов, используется в аварийных ситуациях. Дальность — практически неограниченная. Вероятность выживания для гуманоидов обратно пропорциональна расстоянию перемещения. Координаты как раз теперь задают, со своего места я не вижу данных, но цвет шкалы лиловый, это обычно соответствует межгалактическому броску. Последние указания введены. Стартовало накопление энергии, процесс полностью автоматический. Срок накопления дает понимание дальности, три-четыре секунды задержки перед портацией — еще не окончательный приговор для белкового организма. Считаю. Блин, очень медленно считаю, и все равно три было черт знает когда...

Никак не предупредить Саидку. И Тьюитя я не спасла. Обидно даже не то, что меня убивают. Я, черт их дери, сегодня ни разу не победила злодеев.

Ровные ряды клонов стоят, как темный лес. Глазастый: чую, все на меня пялятся. Спина потеет от жути, этим-то что надо? И, если надо, какого фига им не спасти меня еще раз именно теперь, когда очень-очень кстати?

Портатор тихонько вздыхает, купол с моим телом в середине наполняется перламутровыми искрами — как сувенирный полушар с фальшивой зимой и паралитичной Симой-снегуркой. Стоит шар качнуть — и метель обеспечена.

Моя метель свивается все гуще, рвет острой болью кожу, сжигает — энерго-метель горячая, как синее газовое пламя. А я — точно снегурка, сдуру явившаяся а пляж посреди лета. Противно умирать в космическом гриле. Хотя нет, уже не противно — только больно. Очень больно. Но и это последнее ощущение гаснет...