А уж это привычка Дамблдора устраивать летучки глубоко за полночь!
У Темного Лорда были не проверены контрольные, не подготовлена практика, да и поспать хотелось бы подольше, чем пару часов — тело тощего Квирелла разлагалось быстрее, чем рассчитывал Волдеморт. А тут Альбус со своим чаем! Его что, утром нельзя попить, до завтрака?
Ей Мерлин, Темным Лордом быть куда проще!
— Я одного не понимаю,— прервал обличительную речь МакГонагалл, направленную на отвратительное состояние крыши в башне Гриффиндора (как к этому пришла профессор трансфигурации, если разговор был о том, что печально известные близнецы рыскали по школе вслед за троллем, не понимала, похоже, даже сама женщина), Флитвик.— А тролль-то был или все-таки нет?
Все разом посмотрели на Волдеморта, разом спрятавшегося за личиной Квиринуса.
— Я-я-я ег-го виде-д-де-дел,— пролепетал тот.
— Ну, это еще не факт, что он был,— процедил Снейп, подозрительно косясь на коллегу.— Это все слишком напоминает отвлекающий маневр. Кстати,— зельевар пристально взглянул на коллегу своими черными глазами.— Где вы были во время поисков?
— В под-дз-дзе-мельях,— упрямо гнул Волдеморт, не глядя в глаза проницательному слуге.
— А не на третьем ли этаже, многоуважаемый?— прошипел маг, саркастически выделив последнее слово.
Третий этаж разочаровал мага. Мимо Цербера он вполне смог просочиться (правда на будущее стоит найти другой способ преодолеть трехголового пса — это тело было слишком слабо, что бы использовать столь затратные заклинания), а остальное вообще показалось Темному Лорду игрой для первокурсников, чем, по сути своей, и являлось. Но признаваться скользкому магу Волдеморт не собирался, так что только презрительно фыркнул. Правда со внешностью и заиканием Квирелла, это получилось как жалобное хныканье.
Слава Мордреду, от падения Лорда в пучины презрения к самому себе, спасло вмешательство Дамблдора:
— Мой мальчик,— как Реддлу было приятно смотреть на унижение зельевара!— Успокойся, ты просто слишком сильно беспокоишься...
— Это называется паранойя, Северус,— похихикал Флитвик, прячась от разъяренного зельевара за внушительной фигурой Помоны Спраут. — Но не беспокойся, это лечится...
— Друзья мои, успокойтесь, у нас есть более важные вещи, чем обсуждение Запретного коридора и исчезнувшего тролля!
Волдеморт насторожился. Что же такого еще скрывается в школе...
— Что мы будем делать с тыквами, если ученики отказываются пить сок?!
Волдеморт застонал — в такие моменты он прекрасно понимал почему проиграл прошлую войну — как можно сражаться с человеком, чья логика не подвластна никаким расчетам?!
— С вами все хорошо, Квиринус?
— Конечно, Поппи,— кивнул профессор, возвращаясь в полудрему.— Со мной все просто чудесно...
* * *
Совятня
* * *
Драко Малфой отпустил огромного черного филина, привязав к его лапе свиток с одним предложением. Отец все поймет. Поймет и будет доволен, возможно, даже горд своим отпрыском.
"Клык познал кровь".
Глава опубликована: 31.08.2012
Норберт и с чем его едят, часть1
* * *
Дом Старейшин, Гринготтс
* * *
В полутемном помещении Дома Старейшин, у самого алтаря Предкам, вырезанном в толще скалы, сидел на коленях дряхлый гоблин. Единственным живым на его неподвижном, сморщенном как сухое яблоко, лице были темные глаза — сияющие практически потусторонним светом, подвижные, мудрые. Старейшина Аграххон уже стоял в начале Моста, ведущего к теням Предков, и именно поэтому он уже год был во главе Совета. И, как и все его предшественники, он, в ночь после Охоты, сидел у подножия алтаря, ожидая Знака Высших.
Правда, даже он не помнил о том, что бы кто-то дождался этого ответа. Уже слишком давно не случалось того, что бы смогло пробудить Предков от их дремы. И, надо сказать, что большинство этому даже радовалось. Древние летописи говорили, что во времена восстаний духи мертвых часто стояли рядом с вождями и Старейшинами, давая советы и умножая мощь древней магии. Теперь же, когда большинство гоблинов уже и не ждет возвращения былой славы их народа, древние идолы давно молчат, обратившись из живого света в бездушный камень.
— Приятно видеть, что ты не забыл традиций,— раздался позади глухой голос. Аграххон вздрогнул — тот странный холод, что он ребенком почувствовал при смерти отца, снова проник в дальнюю комнату Дома Старейшин. Ирракиалла тоже был Первым Старейшиной и, как говорила мать, в тот день за его душой пришли тени Предков.
— Даруй вам Высшие все золото неба, — произнес он, оборачиваясь к сияющему силуэту. Ни восторга, ни страха, ни предвкушения не звучало в голосе самого старого гоблина Клана. Он уже давно не испытывал таких чувств, и даже появление легендарной тени не могло прорвать стену спокойствия, сооруженную временем вокруг сознания Старейшины.
— Как давно я не дышал воздухом Нижнего Мира,— тем временем говорила тень. Голос посланца звучал глухо, раскатисто, словно бы доносясь до Аграххона сквозь лабиринт пещер и гротов.— И если бы не ваш человечек, то еще долго бы пребывал в дреме...
"Человечек?"— промелькнуло в голове старика. — "Неужели Гархольд что-то натворил?"
— Именно так, потомок,— тень замерцала, становясь то более материальной, уже явно похожей на силуэт достаточно высокого гоблина в старых доспехах, то вновь превращаясь в серебристый дымок, дрожащий воздух над горящим зеленым пламенем ритуальным костром.— Это дитя, несмотря на свое происхождение, принесет вам истинное величие. Или же...
Тень усмехнулась и впиталась в камень идола, превращая его в живую, дрожащую в такт невидимому сердцу, плоть алого, иссеченного золотыми жилками, камня. А в дальней пещере, уже давно не слышавшей шагов Предком, эхом звучало:
— Или величайший позор...
* * *
Библиотека Хогвартса
* * *
Гермиона Грэйнджер мрачно смотрела на древний фолиант и в полголоса проклинала свою вчерашнюю истерику. Чего стоило ей, вместо того, чтобы сбегать из полуразрушенного туалета на третьем этаже, досмотреть ритуал до конца? Это, как оказалось, вполне могло изменить всю ее жизнь...
В старой книге, которую гриффиндорка нашла в вотчине мадам Пинс, рассказывалось о магических празднованиях Самайна, а точнее, о том, как эти ритуалы видоизменялись со временем. Хотя...Как сказать, видоизменялись...Девушка, вспомнив прогресс родного мира, презрительно хмыкнула. По сравнению с маггловским миром, магический, похоже, существовал в спокойном, застоявшемся болоте, практически не изменяющимся с течением веков и цветущим ряской из старых, пыльных традиций.
А еще он был наполнен множеством мелочей, разительно отличавшихся от знакомых ей. Нельзя сказать, что Гермионе, привыкшей к комфорту Лондона, было легко в магическом мире. Многие вещи, привычные выросшим в магическом мире Англии однокурсникам, были для неё откровением: и зачарованный гребень, с помощью которого Лаванда с лёгкостью делала необычные причёски, и то, что её соседки носили кружевные рубашки с корсетами вместо нижнего белья, и то, что эти самые рубашки, зачарованные температурными чарами, грели лучше самого тёплого свитера, и то, что краны в туалетах включались прикосновением волшебной палочки — всё было ей непривычно и чуждо.
А некоторые вещи вызывали даже легкое недоумение и неприятие — например, большие фарфоровые горшки вместо унитазов в некоторых туалетах школы. И те же расписные сосуды под кроватями — так как ночью им не разрешалось выходить из гостиной, а туалетов в гостиной и спальнях Гриффиндора не было. Гермионе пришлось привыкнуть к этому, хотя она и считала это дикостью. Да и множество других вещей, которые она так и не поняла. Она, лишенная этих знаний (и стесняющаяся спрашивать), мерзла, тратила много времени на то, что бы элементарно причесаться (дома ее волосы заплетала мать), и долго наблюдала за другими, прежде чем просто помыть руки или принять душ. Вот и вчерашний ритуал — такой обычный для древних родов — для нее оказался последней каплей, вызвавший шок. Единственное, чем она могла гордиться, так это тем, что хотя бы не разревелась перед мальчишками, а смогла уйти достойно.
Только вот, как оказалось, именно уходить-то и не следовало. А следовало как раз остаться, чтобы причаститься древней силы.
Несмотря на то, что ей до сих пор становилось дурно при воспоминании о лежащей на мокром полу туше, в грудь которой маленький мальчишка воткнул костяной кинжал, теперь Грэйнджер понимала, что пережить это было просто необходимо, чтобы быть принятой в этом мире как можно быстрее. Он, как оказалось, слишком сильно отличался от привычного ей раньше. И ей это совсем не нравилось — мир магглов был активнее, чище и понятнее нового. В одиночку изменить замшелый мир магии было невозможно, а для того, что бы у нее появились союзники, нужно получить авторитет. Для того, что бы получить авторитет — нужно вписаться в новый мир. А для того, что бы в него вписаться — нужно принять его правила. Замкнутый круг. Строить логические цепочки Грэйнджер умела отлично.
Но сейчас уже поздно. И хотя она считала, что она с Поттером и Малфоем квиты — они ей помогли (и то, Гарри явно пришел не ее спасать, а сражаться с чудищем), а она их не выдала, поговорить с мальчиками было бы неплохо. Гархольд, несмотря на то, что изрядно разочаровал девушку, прочитавшую десятки книг о Мальчике-Который-Выжил, все-таки был похож на того героя, что рисовало ее воображение. Возможно, она все-таки сможет найти себе друзей достойных ее интеллекта и амбиций.
Надо признаться, что у Гермионы никогда не было друзей в младшей школе — почему-то все ребята избегали высокой нескладной умницы. Девочка никогда не понимала, почему никто ее не ценит, не желает играть или вместе ходить в библиотеку — о ней вспоминали только тогда, когда надо было что-то списать или сделать. Когда же пришло письмо из Хогвартса, она тешила себя мыслями, что это все потому, что она "не такая", потому что она "волшебница"— и еще больше отдалилась от знакомых, но только вот в новом мире все оказалось едва ли не хуже, чем в старом — здесь она "магглорожденная", "грязнокровка", "чужая". И вот это было практически не исправить.
Что ж, этого ей не изменить.
Тогда...На лице девушки появилась упрямая улыбка. Тогда она станет самой умной грязнокровкой этой школы. Такой, что с ней станут считаться все — и напыщенный сноб Малфой, и холодно-отстраненный Поттер, и все остальные.
* * *
Большой Зал
* * *
За столом Рэйвенкло было привычно тихо. Все разговоры велись в полголоса, так что за пределами их сине-бронзового стола, вряд ли кто-то мог расслышать хоть слово. Это немало импонировало гоблину — его просто бесило, что он каждое утро вынужден слушать ор гриффиндорцев, аханье и оханье хаффлпаффцев, и вечные склоки красных с зелёными...
Со стола змей ему кивнул Драко — после разделенной жертвы мальчик стал немного ближе к воспитаннику Клана, так что Гархольд ответил слизеринцу вежливой ухмылкой, уже намного больше похожей на обычную улыбку. Беловолосый парень ощутимо изменился после этой ночи, правда, заметили это только самые внимательные — его волосы стали более яркими, в глазах появился неземной блеск. Теперь в нем было куда больше от магических народов, чем от человеческого племени, возможно, в его крови уже не раз отметились "существа", чем и объяснялась неожиданная лояльность рода Малфоев к Темному Лорду.
— Эта Грэйнджер странно на тебя смотрит, Гархольд,— проговорила Падма, поднося к губам деревянную пиалу — на тёмном дереве наги сражались с золотыми птицами. Зеленоглазый мог предположить, что это иллюстрация древней легенды, рассказывавшей об основанию "змеиных" родов. Гоблин был уверен, что Патил были одними из них — например, он заметил, что по спине близняшки шла татуировка (край ее выглядывал из-под воротничка мантии) — узоры в виде змеиной кожи; также "говорящими" были некоторые оговорки индианок и глубокий немигающий взгляд темных глаз, как и биение темной холодной магии, исходящий от них, когда они думали, что их никто не видит.
— Да ничего страшного,— буркнул гоблин, краем глаза следя за указанной гриффиндоркой. Нельзя сказать, что эта магглорожденная девчонка занимала в его голове хоть каплю места, но все-таки Грэйнджер, без сомнений, была ярким пятном их курса. Возможно, она могла бы занять неплохое место в будущем правительстве — если, конечно, у нее достаточно силы, и если найдутся достойные покровители. А второе вытекает из первого. Отец, отправляя Гархольда в школу, говорил ему присматриваться к магглорожденным — но на первом курсе только к тем, кто имеет вес в маггловском мире. Ведь школьные успехи первых двух курсов не значат ничего, кроме того, что у этой девчонки достаточно трудолюбия и старания — для заклинаний и зелий, которые даются студентам на этих курсах, не нужно много силы, а вот на последующих курсах разница в уровне силы перемешает все результаты. Так что он не собирался обращать на нее внимания больше, чем необходимо.
— У нас возникли некоторые...разногласия. Но мы их решим,— кивнул он.
— Это будет хорошо,— вмешался Луг, нависая над гоблином. Его длинные волосы свисали на лицо, скрывая слегка погасшие глаза и темные круги под ними. Гоблину это показалось очень странным, так как он никогда раньше не видел этого тщеславного парня в таком отвратительном виде. -А то по школе ходят слухи, что эта девчонка была в разрушенном туалете Миртл...Нашему факультету не нужны неприятности, Поттер.
— Я тоже к этому не стремлюсь, МакДугал.
— Искренне надеюсь, Поттер.
— Какой-то он сегодня злой,— сказал Гархольд сидящей напротив Турпин.— Не знаешь, что вчера было?
— Он за вас сильно переживал,— пожала плечами Лайза, поправляя медные сережки, покрытые древними рунами. Ещё в сентябре Гархольд запросил информацию о ее семье из Гринготтса, и был приятно удивлен. Он и раньше знал, что Турпины были древним аристократическим родом, приплывшими на остров с северного побережья, на драккарах воинов-викингов, и ни разу за всю свою историю не допустившими кровосмешения или пересечения с людьми, лишенными магии. Именно поэтому внешность девушки была настолько экзотичной — в ее крови смешались маги Персии и Македонии, кельты и скифы, вейлы и наги. А, получив ответ от отца, Гархольд понял, почему он многого не знал о материальном положении ее семьи — старая леди Турпин, бабушка Лайзы, последняя женщина этого рода, не слишком активно управляла многочисленными счетами, предпочитая мирную работу над индивидуальными артефактами.
Когда Гархольд изучал магический рынок, то был неприятно удивлен его бедностью в плане финансовых операций — в общем, их практически полным отсутствием. Лишь несколько фирм работали с множеством акционеров, о вот остальные...Все предприятия в МагАнглии делились на три типа. Первый — гигантские мегакорпорации, подчиненные одной семье и объединяющие под своим крылом тысячи филиалов. Это, в основном, фабрики по производству артефактов, ингредиентов для зелий и инструментов для ритуалов, одежда и предметы мебели и роскоши. Эти корпорации практически неподконтрольны банку и держащим его гоблинам — старые семьи неохотно пропускают посторонние руки в семейный бизнес. Второй вид предпринимательской деятельности — это маленькие частные лавочки, разбросанные по всей Англии. Это мелкие аптеки, артефакторные, булочные и ателье. Они сильно зависят от хозяина — магов в Англии не так много, так что большинство людей в небольших деревнях знают, где купить лекарства, где варят лучшее сливочное пиво, а где сидит гениальная мастерица. Этот бизнес гоблины могут спонсировать, давать кредиты — выкупать эти предприятия смысла нет, только если вместе с хозяином, ибо к новому человеку не придут даже в старую лавку. И третий, к которому относилась и бабушка Лайзы, это частные мастерские, изготовляющие вещи под заказ для родственников, друзей и знакомых. Тут гоблины посуетились еще в незапамятные времена, когда они служили связным звеном между враждующими семействами. Тогда были нередки случаи, когда конкуренты предоставляли порченые камни или испорченные ингредиенты, так что народ подземелий стал посредниками между ними. Но и в эти пространства рынка Гархольда, как единицу неизвестную и неопытную не пускали. Все, что оставалось юному гоблину — это маггловская часть бизнеса старых семей и магглорожденные, желающие заработать на курсах и акциях.
