Тетрадь 65

— Да, — кивнул Эркин. — Да, конечно.

— Ну вот, — улыбнулась Женя. — Давай ложиться спать. А то завтра рано вставать, — и с удовольствием выговорила: — на работу.

И, как уже у них получалось не раз, Эркин успел лечь, пока Женя ещё возилась на кухне и в ванной. А когда она легла, Эркин уже спал, без притворства. Он всё-таки сильно уставал, отвыкнув за месяц лагеря от работы.

* * *

Дорога до Загорья оказалась сложнее, чем ожидал Тим. Нет, всё было сделано, как надо. Билеты, талоны, пайки, обеды... на этот счёт он был спокоен. Волновался только за отрезок до границы. Мало ли что. Просто чувствовал, что если заденут детей или Зину, то сорвётся. Но обошлось. Они заняли отдельное купе. Дим и Катя увлечённо глазели в окно, Зина поила их соком, кормила шоколадом и бутербродами из пайка, и сама ела. Он тоже время от времени присоединялся к трапезе, но сидел так, чтобы , если приоткроют дверь, оказаться лицом к лицу с вошедшим. Но их ни разу не побеспокоили. Проблема была только с туалетом. Идти в белый Зина боялась, а вести их в цветной уже он не хотел, зная, какая там неминуемая грязища. Но, на их счастье, в одном из соседних купе ехали две монашки, которые, увидев растерянную Зину, взялись её опекать и проводили с детьми в дамскую комнату. Зина сообразила сказать им только, что она с детьми едет на родину. Они даже посочувствовали, что ей приходится ехать в одном купе с негром, и предложили, если что, звать их. К счастью, Дим с Катей молчали и не выдали правды. Так что до Стоп-Сити доехали благополучно.

И на таможне обошлось. Им обменяли их деньги. Анкеты заполняла Зина: русского же Тим не знает. Она писала медленно и очень старательно. Тим стоял рядом и смотрел, как она даже не выписывает, а вырисовывает непривычные, но и чем-то похожие буквы.

— Ну вот, — вздохнула Зина. — Теперь деньги. У меня двадцать кредиток и ещё мелочь, — и аккуратно выложила рядом с анкетами замусоленные купюры и тусклые монетки. — А у тебя?

Тим вытащил из внутреннего кармана куртки пачку кредиток.

— Семь тысяч сто восемьдесят три, — высыпал рядом звенящую горсть. — И тоже мелочь.

Зина округлившимися глазами ошеломлённо смотрела на пачку. Она знала, что у Тима есть деньги. Он же столько всякого накупил, но... но не такие же! И Тим сам пересчитал все деньги. Офицер показал ему строчку, и он вписал цифры. Семь тысяч двести пять. Подвинул анкету Зине, и она выписала это словами.

— Что ещё? — спокойно спросил Тим.

И, подчиняясь его спокойствию, Зина прочитала:

— Изделия из драгоценных металлов и камней. Это про золото?, — и, не ожидая ответа, потянулась к серёжкам.

Тим остановил её руку.

— Это не золото.

Офицер, мельком глянув на Зину, молча кивнул. Зина поставила прочерк и прочитала следующую фразу:

— Оружие...

Она хотела тоже поставить прочерк, и опять Тим остановил её. Перебрал их бумаги и протянул офицеру разрешение на оружие. Тот быстро и удивлённо посмотрел на Тима.

— А где оружие?

Тим достал из-под куртки и протянул ему небольшой, но толстый пакет. Офицер проверил печати, вскрыл пакет и выложил на стойку пистолет, обойму и нож=кинжал. Быстро, чётко сверил номера и кивнул Тиму.

— Можете забирать.

Тим вложил пистолет, обойму и нож обратно в пакет и спрятал его под куртку. Внутри всё дрожало. Неужели он проскочил? Невозможно поверить.

Вещи им проверили быстро, и они прошли за барьер. В Россию. Империя, Алабама, Старый Хозяин, — всё это осталось позади, за чертой. В вокзальном буфете, где получали паёк на дорогу, выпили русского, да, уже совсем русского чаю. Он купил большую плитку русского шоколада и ещё бутербродов с дорогой рыбой. Да, конечно, он понимает: потом будут траты. Нужна тёплая одежда всем, бельё, посуда, и какое бы ни было жильё, но его надо будет обставлять и оплачивать, а ещё неизвестно, что и как у него будет с работой, и конечно же, глупо вот так тратить сбережённые деньги, но... Но они переступили черту, свершилось то, о чём даже не мечтал, так... так надо же это отпраздновать, чёрт возьми! Он же не дурак и понимает: осетрину и сёмгу автомеханики не едят, и так шиковать им очень долго, а то и никогда не придётся. Так что... так что почти пять рублей за лёгкий, — как назвал это Дим, и он согласился — перекус он может выложить. Может, в жизни им больше не доведётся такого попробовать.

Зина бережно жевала тонкий ломтик белого хлеба с розовой пластинкой рыбной мякоти, глядя на него всё ещё испуганными глазами.

— Обалдеть, как вкусно! — сказал Дим, доев бутерброд.

— Ага, — кивнула Катя.

И в поезде от Рубежина — Стоп-Сити в прошлом — до Иваньково всё было нормально.

Им, правда, дали две полки: детям до семи лет отдельная полка не положена. Но зато повезло с попутчиками — супружеской парой демобилизованных офицеров. В вагоне было тепло, одеяла не вытертые, тёплые. Пили чай, угощая друг друга бутербродами. Выпили и водки. За победу и за возвращение домой. За окном плыла снежная равнина. Вид снега и закутанных, толстых от множества одежд людей беспокоил Тима. Он думал отложить покупку тёплой одежды до Загорья, но начал уже в Новозыбкове. Всем носки, всем варежки, Кате и Диму тёплые шапочки и шарфики, Зине хороший большой платок, Диму свитер, Кате и Зине кофточки, себе свитер — в одной рубашке под курткой было холодно, так что он даже на мгновение пожалел, что не обзавёлся обычной рабской, та намного теплее — себе вязаную шапочку, но уже ясно, что придётся покупать русскую меховую, да, правильно, ушанку, Зине и Кате рейтузы, Диму тоже. Зине даже снова стало страшно от уверенности, с которой Тим доставал, расплачиваясь, деньги. Но... но ведь нужное всё, холодно уже. Детей ли застудить, самим ли застудиться — всё плохо. А дальше будет ещё холоднее... И сама не удержалась. Увидев на перроне развал горячей картошки, сала, пирожков, солений. И только выдохнула:

— Тима...!

А он сразу понял, пошёл и набрал всего. И какой же пир у них был в поезде. Зина чуть не заплакала, жуя горячую картошку с солёным огурцом. И на внимательный взгляд Тима виновато улыбнулась сквозь слёзы.

— Как дома.

Тим понимающе кивнул и сказал:

— Очень вкусно.

— С ума сойти, — веско поддержал его Дим.

Катя не могла высказать своё согласие вслух — рот у неё был набит — и только часто закивала, едва не поперхнувшись.

Зина не решалась даже в мыслях прикинуть, сколько Тим, нет, всё же сколько они потратили в Новозыбкове. Но довольные смеющиеся рожицы детей, улыбка Тима всё затмевали.

После обеда детей уложили спать на верхней полке. Тим очень ловко — Зина не ожидала — соорудил из второго одеяла бортик, чтобы малыши не свалились во сне, и они сели вдвоём на нижней. Она у окна, а Тим рядом. Их попутчики сошли на первой станции после Новозыбкова, новых к ним не подсадили, и они были вдвоём. Вокруг шумели, пели, плакали, ругались — где ж и погулять, как не в дороге.

— Тима, ты поешь ещё, — решилась нарушить молчание Зина.

Тим покачал головой.

— Я сыт. Спасибо.

— Ну... ну тогда чаю ещё?

Тим улыбнулся.

— Ничего не надо, — и медленно, словно пробуя слова на вкус: — посиди... со мной.

Зина вздохнула и подвинулась, коснулась своим плечом его плеча. И Тим осторожно обнял её за плечи. И Зина не отстранилась, а как-то порывисто прижалась к нему. Ну да, ведь они муж и жена, дети спят, в отсеке они вдвоём, да и... да и

Это вполне прилично. Эти — попутчики их, офицеры, так он свою жену тоже и обнимал, и в щёку целовал. А Зина помнила, что родители даже сфотографировались так — в обнимку. Она положила голову на плечо Тим, ощутив щекой под тканью рубашки твёрдые бугры мышц.

— Тима, за Ижорск едем, там, говорят, ещё холоднее.

— Да, я уже думал. Надо ещё тёплого купить. Пальто, валенки...

— Ага, — Зина ещё раз вздохнула. — Тима, ты бы свитер одел, а то тянет от окна, ещё продует тебя.

Тим снова покачал головой, касаясь подбородком её волос. Он не хотел шевелиться. Доставать и надевать новенький в красно-синих узорах свитер — это отпустить Зину. А ему так хорошо. И ей... ей тоже хорошо, он чувствует это. У них будет дом. Большой красивый дом. Да, он понимает, что ни особняка, ни коттеджа ему не потянуть, но... нет, будет не хуже. Будут спальня, столовая, гостиная, и комнаты детей, у них будет много детей... И просторная светлая кухня, и блестящая кафелем и никелем ванная...

— Ты о чём думаешь, Тима?

— О доме, — сразу ответил он. — У нас будет большой дом.

— Дом? — переспросила Зина.

— Да, — улыбнулся Тим. — Нет, квартира. Но это дом.

— Ага, ага, — согласилась Зина. — Ты говори, Тима, — она закрыла глаза и потёрлась щекой о его плечо. — Ты говори, я слушаю. Какая у нас будет квартира?

— Большая. Восемь комнат. Спальня, столовая, гостиная и детские комнаты.

— Ой, это ж куда столько? — смущённо рассмеялась Зина.

У Тима дрогнули губы.

— Ты... ты не хочешь?

— Чего? — не поняла сначала Зина и, тут же сообразив, покраснела. — Ой, ну конечно, хочу, Тимочка. Я это про комнаты. Пять детских — это куда же столько? Мы вот все в одной были. Весело было, я помню.

Тим вздохнул и... и чуть плотнее прижал к себе Зину.

— У каждого должна быть своя комната. Я... я хочу, чтоб... я видел, как живут... — он замялся, не желая говорить ни "белые", ни "хозяева".

— Ага, ага, — Зина снова потёрлась щекой о его плечо. — Я поняла, о ком ты, Тимочка. Они ж богатые.

— Мы будем жить не хуже, — твёрдо сказал Тим.

— А может, и лучше, — охотно подхватила Зина. — И... и детей чтоб много, да, Тимочка?

— Ага, — выдохнул он, касаясь губами её виска.

Мимо их отсека по проходу шли, пошатываясь, трое демобилизованных. Страшным усилием Тим заставил себя не отпрянуть от Зины, не убрать лежащую на её плече свою руку.

— Ты говори, говори, Тима, я слушаю. А зала будет?

— Зала? — удивлённо переспросил Тим.

— Ну, нарядная комната. Там гости когда или праздник большой.

— Это гостиная, — удивился Тим, — я уже говорил.

Он называл гостиную по-английски холлом, а Зина считала холлом прихожую. И они стали выяснять, что как называется. А за запотевшим серым стремительно темнеющим окном летела назад снежная, неразличимая уже равнина.

Потом была уже обычная, ставшая привычной дорожная суета, пересадки, толкотня на вокзалах и в комитетах. И холод, всё усиливающийся холод. И траты. В Иванькове Тим купил себе шапку-ушанку, а Зина выглядела на рынке маленькие валенки, купили Диму и Кате. Надо бы и Зине, да и самому, но... но кто знает, что там в Загорье будет. И Зина подхватила, что сапоги у неё крепкие, а шерстяные носки, да ещё портянки сверху, так никакой мороз не страшен...

...Выйдя из Комитета, Тим сбил на затылок ушанку и вытер зажатой в кулаке варежкой лоб. Вот... вот не думал. Безвозвратная ссуда. Десять тысяч на человека и столько же на семью. Пятьдесят тысяч. Конечно, оснований не верить тому... Председателю не было, но что всё сказанное на собрании окажется не просто правдой, а ещё в таких размерах... Теперь... теперь он сможет... начать жить. "Счастье не в деньгах, а в их количестве"... А ведь прав был, сволочь белая, хоть и сглупил напоследок, не слинял вовремя, подставился под пулю. Кто его кончал? Да, правильно, Сай с Юпом, а он с Гэбом на подстраховке были. Ладно, все давно уже там, ни туда, ни оттуда не дотянешься, нужно о своём думать. А с такими деньгами в кармане даже вроде не так уж и холодно. Он натянул на руки варежки и не спеша, впечатывая шаги в поскрипывающий снег, пошёл через площадь.

Теперь домой. С ума сойти: у него есть дом, дома его ждут жена и дети. И это не во сне, а наяву. Восемь комнат, кухня, ванная, кладовка, даже две, прихожая... Да, когда в первый раз в комитете по приезде его спросили, какая квартира ему нужна, сколько комнат, он ответил:

— Восемь.

А сам думал: проси много, дадут хоть что-нибудь. И до последней минуты не ждал, не верил. И вот, в кармане куртки ключи. Пустые светлые комнаты, тёплые. Пока он ходил в магазинчик у дома купить чего-нибудь поесть, Зина раздела детей. Он даже испугался, увидев их босиком. А пол и впрямь оказался тёплым. Паркет всюду. Только в ванной и уборной кафель. Наскоро поели, и он побежал устраиваться на работу. Автокомбинат номер один.

Тим шёл, перебирая в памяти обрывки сегодняшних разговоров...

...Немолодой сухощавый мужчина в форме без знаков различия вертит в руках его диплом и права.

— Фирма, конечно, серьёзная. Известная контора, — и цепкий изучающий взгляд. — Испытательный срок месяц. В цех, на общие работы. А там посмотрим. Согласен? — он кивает. — Выйдешь послезавтра в бригаду Антонова. Вторая смена с трёх. Придёшь за полчаса, — и снова испытывающий взгляд. — Всё понял?

Он снова кивает, расписывается на заявке, ещё в каких-то бланках и прошнурованных тетрадях, и ему возвращают его документы...

...Ну что ж, общие работы — это куда пошлют. Да ему хоть с метлой стоять, лишь бы взяли. А то — ссуду всё-таки придётся вернуть — в Комитете открытым текстом сказали. Ладно. А сейчас... надо купить еды, посуды... чего ещё?

И тут он услышал свист. Знакомый с детства, с питомника. И медленно, осторожно повернул голову, нащупывая в кармане кастет. К нему шёл высокий мужчина в полушубке, ушанке, бурках... Тим узнал Эркина, разжал пальцы и улыбнулся.

— Не узнал тебя сразу.

— Значит, богатым буду, — улыбнулся Эркин. — Доехал?

— Как видишь. А ты, я вижу, совсем... по-русски.

— А чего ж мёрзнуть? Ты как, в порядке?

Тим кивнул. Они сами не ожидали, что обрадуются друг другу. Но привычки обниматься или ещё как-то выражать такие чувства у них не было.

— Ты... работаешь здесь? — Тим неопределённо показал за спину Эркина.

— Нет, — Эркин мотнул головой. — Я на заводе, а сюда в магазин. Ты когда приехал, сегодня?

Тим кивнул.

— Да. Ты... в "Беженском Корабле"?

— А где ж ещё? Кто через Комитет, все туда, — Эркин говорил уверенно и весело. — Ты в Комитете был? Получил... ну, что положено?

— Да, — настороженно ответил Тим, снова берясь в кармане за кастет. — А ты в какой магазин собрался?

— В хозяйственный.

И Тим решил рискнуть.

— Ты с чего начинал?

— В квартире? — уточнил Эркин и после кивка Тима улыбнулся. — С ведра и тряпки. Ну, чтоб пол мыть. И щётки с совком.

За разговором они дошли до магазина. И Тим вошёл следом за Эркином. Что ж, в самом деле, деньги у него есть, а Эркин по-русски, чего уж там, куда лучше говорит, и, хоть и не очень приятно просить помощи у... Тим покосился на Эркина и поймал ответный взгляд... да, они квиты и теперь на равных, здесь эти счёты ни к чему.

По магазину они ходили долго и на улицу вышли уже в полной темноте и навьюченные... как рабы.

— Тебе помочь? — предложил Тим, показывая на коробку с набором для ванной.

— Ты мне её на спину подай, — попросил Эркин. — А сумку я сам возьму.

Разобрав коробки и свёртки, они уже не спеша пошли рядом.

— А зачем тебе ремонт? Обои не нравятся? — насмешливо спросил Тим.