Молодая пегасочка видела, как ее односельчане, безвольно упавшие на пол пещеры, начали возвращаться к своему нормальному состоянию. Сама же она ощущала себя так, будто бы в одиночку выполнила дневную норму работы на десяток земных пони, да еще и жеребцов. Каждая мышца в теле болезненно ныла, а конечности отказывались повиноваться.
— Ты! — завизжала старуха, бросаясь прямиком к беззащитной крылатой кобылке. — Это все ты! Твоя вина!..
"Мамочка", — мысленно пискнула Каденс, во все глаза глядя на обтянутый шкурой с множеством проплешин скелет, скалящий кривые желтые зубы.
— Ты... — хрипела ведьма, ковыляя последние шаги. — Мое время...
Тощая нога протянулась к груди пегасочки, но замерла в считанных сантиметрах, так и не дотянувшись до горячей плоти. Пару секунд крылатая пони не могла понять, что же происходит, но затем увидела прозрачное желтое копыто, которое принадлежало крупному желтому земному пони, появившемуся между ней и злобной старухой. Незнакомец тепло улыбнулся и слегка кивнул, отчего Каденс захотелось улыбнуться в ответ.
— Нет... — лихорадочно шевелились губы злодейки. — Нет-нет-нет-нет... Ты мертв... Вы все — мертвы... Я забрала ваше время и теперь, оно — мое!
Рядом появлялось все больше пони, всех рас и возрастов, самых необычных расцветок и разнообразной внешности (от красавцев и красавиц, до заурядных посредственностей). Они оттеснили вопящую ведьму от пегаски, закрыв ее своими телами, а затем раздался особенно пронзительный крик и все затихло.
— Не бойся, дитя, с тобой и твоими друзьями все будет хорошо: ведьма больше никогда и никому не причинит вреда, — бархатистым голосом произнес дух жеребца. — Мы бы хотели отблагодарить тебя за освобождение, но все что у нас есть — это наши чувства и воспоминания... Мы отдадим тебе самое дорогое — нашу любовь. Будь счастлива.
На последних словах земной пони наклонился и коснулся губами лба Каденс, которая в ту же секунду ощутила, как в груди вспыхнул теплый огонек. Первый пони исчез и на его место встала седая единорожка бледно-голубой окраски, которая глядела на нее словно на собственную внучку, которой очень гордилась. Произнеся "Будь счастлива", она наклонилась и коснулась губами лба крылатой кобылки и исчезла, словно снег на жаре истаяв прямо в воздухе.
Один за другим, призраки пони подходили к Каденс и отдавали ей частичку себя, заставляя теплый огонек в груди разгораться неудержимым пожаром. Молодая летунья же, выглядящая в эти мгновения словно последняя замарашка, ощущая радость исходящую от духов улыбалась и плакала.
— Счастлива будь, юная пони, — усмехнулся уголками губ зеленый земной пони с необычно большими ушами и веселыми морщинками вокруг глаз. — И помни, что великая сила несет за собой великую инерцию: сделаешь один шаг не туда и рискуешь уже не вернуться на правильный путь... Хм-м. Спи, принцесса.
И она уснула, а во сне видела десятки и сотни моментов счастливой жизни пони, которые искренне любили и заботились друг о друге.
Примечание к части
Автор не знает настоящую историю Каденс, лишь слышал что-то краем уха, а потому решил придумать все сам.
Жду отзывов.
То, что дороже золота 3
— Ла, лала, лала, лала-лала, ла, лала-лала, лалалала ла... — кружась по пояс в воде, задними лапами стоя на песчаном дне, Герда зачерпывала ладонями воду и подбрасывала ее в воздух, заставляя капли падать дождем на голову и плечи.
На мягком зеленом ковре берега, вытянувшись во всю длину и расправив крылья, помахивая кисточкой гибкого хвоста лежала Фрея, мыслями находящаяся явно где-то в другом месте, а на камне выступающем из воды, прижав колени задних лап к груди и обхватив их передними лапами, с видом отдыхающей королевы, сидела Кали. Полдень давно миновал, хоть из-за особенностей освещения грота об этом и можно было судить только по косвенным признакам, ужин готов и постель обновлена, а до вечерней лекции по магии жизни осталось не меньше трех-четырех часов, так что пташки с чистой совестью могли придаваться безделью и купанию в горячей воде.
— У тебя, конечно, всегда хорошее настроение, но сегодня оно какое-то особенно радостное, — заметила сиреневая грифоночка, повернув мордочку к желтой подруге. — Случилось что-то хорошее?
— Да нет... — смутилась Герда. — Просто... жить — хорошо.
— А хорошо жить — еще лучше, — хмыкнула Фрея, перекатываясь на спину и начиная помахивать в воздухе всеми лапами, будто бы бежала по земле на всех четырех конечностях. — Рассказывай: неужели Жак наконец-то прозрел и заметил твои ухаживания?
— Да нет... — опустила голову желтая пташка, скрывая взгляд от подруг.
— И все же, надо было тебе меня послушать и все ему сказать напрямую, — проворчала Кали. — Самцы бывают такими тугодумами... особенно, когда дело касается их самих, а не кого-то другого.
— А ты откуда знаешь? — подняла голову зеленая грифоночка, подозрительным взглядом одаривая лидера их маленькой группы.
— Мама рассказывала, — вздохнула сиреневая пташка. — Да и мои собственные наблюдения это подтверждают.
— Угу, — согласилась Фрея и откинув голову на мягкий растительный коврик добавила: — Осталось понять только то, дурак ли Жак или просто притворяется.
— Эй! — возмутилась Герда, решительно вставая на защиту своего... просто своего. — Жак не дурак.
— Тогда, исходя из логики — он притворяется, — констатировала зеленая пташка, указательным пальцем правой передней лапы тыча в потолок грота.
Нахохлившись, желтая грифоночка стукнула ладонями передних лап по воде, сопровождая это действие выплеском магии. Поднятая волна, за секунды преодолев разделяющее их расстояние, обрушилась на ничего не подозревавшую пташку, окатив ее от макушки и до кончика хвоста.
— Ияй! — вскрикнув, Фрея вскочила на все четыре лапы, вздыбив перья и шерстку, после чего одарила желтую подругу пылающим взглядом. — Ах так?
— Да, так, — сложив передние лапы на груди, гордо вскинулась Герда.
— Ну, тогда не жалуйся, — рыкнула зеленая грифоночка бросаясь в воду.
Пискнув, Герда начала убегать, то и дело ныряя и выпрыгивая из воды. Фрея какое-то время щелкала клювом и угрожающе клекотала, но вскоре они обе уже просто гонялись друг за другом, поднимая столбы брызг.
— Ха-а... — вздохнула Кали, борясь с желанием присоединиться к подругам. — Нужно найти наблюдателя...
Правил проживания в гроте было немного, но за их нарушение наставники сурово наказывали: во-первых, нельзя драться между собой вне круга ринга и без присмотра со стороны старших; во-вторых, нельзя уходить в лес или купаться в одиночку; в-третьих, можно заниматься любой деятельностью не запрещенной предыдущими правилами, только если хотя бы один наблюдатель следит за окружающей обстановкой. Нет, старшие грифоны, конечно, не оставят своих подопечных в беде, но после спасения всыпят так, что придется применять все свои навыки целительства, чтобы иметь возможность просто сидеть.
Охраняя подруг от разного рода неприятных неожиданностей, Кали задумалась о том, что скоро наступит не самый приятный период взросления, когда характеры у них всех станут более грубыми, поведение агрессивным, а желания — взрослыми. Не то, чтобы ее это пугало, скорее уж наоборот, хотелось скорее ощутить себя настоящей грифоншей, а не желтоклювым птенцом, но вместе с тем, в глубине души, тлели сомнения о том, смогут ли они все остаться друзьями или разбегутся кто куда, а то может быть вовсе найдут кого-то близкого? Как не странно, но Герда, кажущаяся наиболее беспечной из всей шестерки, подходила к данному жизненному этапу наиболее подготовленной, так как уже выбрала себе грифона, на которого заявила свои права.
Жак был довольно умным, хоть и словно бы не от мира сего, сильным и старательным, а главное — проявил заботу к подруге, когда это было нужно больше всего. Сиреневая пташка совершенно не рассматривала его как партнера для себя, все же, они изначально из разных слоев общества, что волей-неволей накладывает свои ограничения даже на волшебников, но вот для желтой пташки, которая сама не могла похвастать родословной, вариант был почти идеальным.
"Осталось убедить в этом самого Жака. Не хотелось бы мне, чтобы из-за его глупости или упрямства, Герда начала совершать какие-нибудь глупости", — улыбнувшись уголками губ, Кали отвлеклась от наблюдения за окрестностями, чтобы посмотреть на барахтающихся в воде подруг.
В преддверии взросления следовало тщательно оценить все имеющиеся варианты партнеров, пусть даже ни на что серьезное с ними можно не рассчитывать. Первым был Морген — потомок княжеского рода, гордец и упрямец, который пока что сдерживает себя в рамках приличий, но неизвестно, что будет когда кровь в голову ударит. Второй номер — Жоан — гордый потомок торгового дома Луи, гораздо более податливый чем его друг, демонстрирующий гордость и высокомерие, но на деле весьма пугливый и неуверенный в себе птенец. Ну и третий — Вик из рода Франк, который хоть и является тем еще наглым, самолюбивым болваном, создающим слишком много проблем, но при этом строго придерживается определенных рамок приличий (или кодекса чести?). Все остальные — либо посредственности, либо слишком плохо знакомые личности, от которых можно ожидать всякого...
— Быстро из воды! — вскакивая на задние лапы, крикнула подругам Кали, заметившая три острых плавника, которые выплыли из-за зарослей каких-то причудливых кустов.
Герда и Фрея без вопросов прекратили свою шуточную борьбу, после чего кинулись на берег со всех лап. В конце концов, пусть наставники и говорили о том, что в озере не водится ничего опасного, но они и сами могут не знать обо всех обитателях грота, которые служат подопытными для время от времени прибывающих волшебников Ордена Башни, либо взрослой гильдии.
"Решили полакомиться грифоньим мясом? Сейчас я вам покажу, что вы не на тех волшебников пасти разявили", — угрожающе вздыбив мех и перья на спине, сиреневая пташка вскинула вверх передние лапы и активировала духовные каналы, начав перегонять по ним магическую силу, превращающуюся в уплотненный огненный шар.
Три плавника были все ближе, но жертвы их владельцев уже находились на берегу, что, впрочем, совершенно не гарантировало безопасности, так как у тварей могли иметься лапы. Однако же, доплыть до мели им было не суждено...
Взрыв брошенного в воду огненного шара поднял столб воды и пара, а сама Кали ощутила легкую слабость: слишком много сил в атаку она вложила. К счастью, всего через пару ударов сердца, духовные каналы снова заполнились и тело налилось уже привычной и родной силой. Взгляд пташки тем временем осматривал поверхность озера... где всплыли три грифончика белого, розового и голубого цветов.
— И все-таки, они — идиоты, — прошептала сиреневая грифоночка, бросаясь к вяло трепыхающимся друзьям, явно оглушенным, но, по крайней мере, на первый взгляд, пострадавшим не сильно. — О чем вы только думали?! А если бы я молнией ударила? Прожариться решили?
— Пташки... — пробормотал Жак, глядя перед собой широко распахнутыми глазами с расширенными зрачками. — Ну вы... блин...
— Бульк-бульк, — подтвердил слова своего "подчиненного" Жоан.
— Я же вас убить могла, придурки, — прошипела Кали, передними лапами хватая Луи за плечи и напитав крылья магией, вытащила его не сопротивляющееся тело из воды. — Вам об этом подумать куриных мозгов не хватило?
— Да мы... пошутить хотели, — виновато проворчал Штерн. — И защиту специально создали...
— Которая совершенно не помогла, — вздохнула Фрея, почти аккуратно поддерживая альбиноса подмышки.
— Которая не помогла, — констатировала сиреневая грифоночка.
— Еще как помогла, — возразил голубой птенец. — Ауч. За что?
— За глупость, — неожиданно резко отозвалась Герда, выловившая своего избранника из озера, после чего болезненно куснула его за пернатое ухо. — Еще раз так сделаешь, я тебе хвост оторву. Понял?
Последние слова были произнесены так, что никто не усомнился — точно оторвет... после чего прирастит обратно. Жак открыл было клюв, чтобы что-то ответить (вероятно, хотел как-то огрызнуться) но предпочел прикусить язык и промолчать.
"Вот и правильно", — удовлетворенно подумала сиреневая пташка, уже долетевшая до берега и теперь прикидывающая, как бы поудобнее уложить свою ношу.
Признанная лидером их группы грифоночка, наблюдая за своей желтой подругой, кристально ясно поняла то, что Герда всерьез боится за Жака. Она не кудахтала вокруг него, как какая-нибудь наседка, не пыталась продемонстрировать заботу, показывая преувеличенное беспокойство, а волновалась по-настоящему, даже забыв о своей извечной маске беспечности.
"Если Герда ему хвост не оторвет, то я уши надеру — точно. Всем троим".
* * *
Проснувшись глубокой ночью, о чем можно было судить по царящей в нашем жилище темноте, я ощутил... скорее не ощутил привычного присутствия Герды, что заставило занервничать, ведь вечером она ложилась рядом, что точно у меня в памяти отпечаталось. Спустя секунд пять в голову, которая, похоже, не отошла от того взрыва, который устроила Кали, пришла мысль о том, что желтая пташка просто стоит в дозоре у костра. Ведь из-за нашего состояния, пусть и подлеченного ухмыляющимся наставником, всю троицу "штрафников" отстранили от несения вахты, обещав утром отыграться за устроенное беспокойство.
Потянувшись до приятного хруста суставов и тянущего ощущения в мышцах, уже собираюсь свернуться калачиком на одеяле и вернуться в страну снов, но тут о себе дал знать зов природы. Пусть и с неохотой, пришлось мне в темноте пробираться к выходу, затем выскользнув из жилища, проходить к кустам, где был обустроен временный туалет.
"Магией земли откопал ямку; облегчился; закопал ямку", — мысленно проговариваю все манипуляции, ставшие чем-то вроде обязательного алгоритма (из-за зверья, оставлять свои запахи рядом с лагерем не рекомендуется).
Уже возвращаясь к домику, краем уха услышал тихие всхлипы, которые заставили сперва остановиться, а затем и сменить изначальный курс. Вскоре я уже подошел к наблюдательному посту, где рядом с маленьким костерком, разведенным в ямке, чтобы отблески огня не было видно издалека, сидела укутавшаяся в крылья Герда. Сперва могло показаться, что она меня не заметила, но только вот звуки стали явно тише, да и сама пташка напряглась, словно бы была готова сорваться с места и убежать.
"Никогда не умел утешать девушек. Тем более, когда не понимал, почему они плачут", — молча сажусь рядом и жду... непонятно чего.
— Чего не спишь? — первой подала голос грифоночка, так и не обернувшись на меня.
— Не спится, — пожимаю плечами, пусть этого никто и не увидит. — Чего плачешь?
"Я — сама тактичность", — морщусь от собственных мыслей словно от зубной боли.
— Хочу и плачу, — огрызнулась Герда. — Тебе-то какое дело?
"Как там говорил отец? "Если грифонша плачет, а ты не понимаешь почему, извинись и молчи: если виноват ты — она сама все расскажет, а если не ты — то объяснит, в чем дело... либо попытается уйти"", — собираюсь с мыслями и смелостью, которые почему-то пытаются разбежаться по углам разума, а для уверенности сжимаю пальцы правой передней лапы на медальоне.
