Но поскольку мы, как правило, держим в фортах в этом государстве очень мало съестных припасов, через одиннадцать дней нехватка продовольствия и амуниции вынудили осажденных вступить в переговоры, и они капитулировали на следующих условиях: они должны были выйти из форта походным строем со всеми нашими пушками, оружием, зажженными запальными шнурами от аркебуз, с развевающимися флагами и боем барабанов, с двумя пушками, которые везли на лафетах; в этом порядке они должны были промаршировать к штаб-квартире, где должны разоружиться; солдаты и младшие офицеры должны быть доставлены в Батавию и отправлены оттуда на их собственных кораблях в Голландию; капитаны должны быть отправлены в Персию этим летом, а капитан-майор Антониу Мендес Аранья, так как он был касаду Коломбо, должен был оставаться в Галле, пока военные действия в этом году не закончатся; если голландцы не смогут взять город, они должны разрешить ему вернуться в собственный дом; в противном же случае — отправить его туда, куда он пожелает.

На этих условиях крепость сдалась 14 октября 1656 года. Условия капитуляции были пунктуально выполнены, ибо (голландцы) также рассчитывали на трудности, с которыми столкнутся наши люди при возвращении на Цейлон.

(1) Герард Хулфт (1621-1656), голландский колониальный деятель и военачальник; в 1645-1653 гг. был секретарем города Амстердама, в 1653 г. поступил на службу в Голландскую ОИК, отправился на Восток и в 1655 г. был назначен главнокомандующим голландскими силами на Цейлоне.

(2) Пинас.

(3) Ван дер Мейден.

Глава XXII

Битва, которая произошла между нами и голландцами на берегу Морото

Когда капитан-генерал узнал, что неприятель с такими силами осаждает Калитуре, он приказал Гашпару Фигуэйре де Серпе, который находился со своей армией в Мотапали, покинуть эту местность и двинуться на выручку форту, проследовав через Коломбо, чтобы обеспечить себя всем необходимым; сразу по получении этого приказа Гашпар Фигуэйра выступил в путь. Король Кандии был быстро поставлен в известность о прибытии флота в Галле, и ему рассказали также о войсках, которые он привез. Когда его дворяне услышали об этом, они попытались убедить его, что Его Величеству представляется удачная возможность для того, чтобы совершить вторжение на нашу территорию и отомстить за прошлое, как только (наша) армия отступит. Но король прервал их и сказал: "Оставим их в покое, ибо у них вполне достаточно сил, чтобы занять эти территории, и я не собираюсь атаковать их на дороге". Поэтому наша территория осталась в спокойствии и не претерпела ущерба — редкое явление в тех случаях, когда нам приходилось отступать.

13 октября Гашпар Фигуэйра вступил в Коломбо со своей армией, и обнаружил наготове несколько человек с флота, который конвоировал несколько чампанов с провизией: они прибыли, чтобы образовать экипаж галеотов с корицей и отвезти обратно капитан-генерала Франсишку де Мелло де Кастро. Этот флот состоял из 10 гребных судов или фуст, как они назывались, с 250 солдатами под командованием капитан-майора Николау де Моура. 15-го числа Гашпар Фигуэйра приготовился выступить на помощь форту, когда (в Коломбо) пришли семь галиотов с 300 солдат на борту, которые были отправлены из Гоа графом де Сарседашем, прибывшим в качестве вице-короля Эстадо. Поэтому он отложил на следующий день свое выступление в поход, чтобы дать возможность этим людям сойти на берег и отдохнуть. С учетом этих подкреплений состоявшее под началом Фигуэйры войско насчитывало 900 солдат в 24 ротах, ни один из которых не был старше 35 лет и младше 20 лет — самые лучшие войска, которых видели на острове за много лет.

Наутро 16-го Гашпар Фигуэйра выступил в поход и сделал привал в Морро, где местные жители сообщили ему о том, что форт сдался два дня назад. Он сразу известил об этом капитан-генерала, который ответил, что шпионы солгали, но что в любом случае он должен привести туда вспомогательные войска, и если окажется, что форт действительно капитулировал, то разместить их у переправы через реку, чтобы помешать врагу приблизиться к Коломбо. К тому времени, когда пришел этот приказ, неприятель уже переправился через реку Панатуре, находившуюся в двух лигах от Морро. Отправив сведения об этом, Фигуэйра получил последний приказ от капитан-генерала — выступить в поход следующим утром и дать бой врагу, где бы он его ни нашел.

В 6 часов утра 17-го числа, которое пришлось на воскресенье, капитан-майор свернул лагерь. Он продвинулся не более чем на лигу, когда на берегу Морото обе армии увидели друг друга, и, не сбавляя шага, с большой храбростью устремились в атаку. У голландцев было очень большое войско, свыше 6400 солдат и изрядное количество ласкаринов из округа Галле, людей, которые никоим образом не уступали лучшим на острове; но для наших людей вся Голландия казалась пустяком, так как они сражались с армиями, гораздо бОльшими, чем те, с которыми когда-либо сталкивались голландцы. Ожесточенная битва продолжалась в течение полутора часов с переменным успехом, и ни одна из сторон не могла добиться преимущества, хотя голландцы нанесли нам тяжелые потери своими четырьмя полевыми пушками. Но так как нашей численности было недостаточно, чтобы занять весь берег, неприятель воспользовался возможностью охватить нас с правого фланга большим подразделением, окружив нас таким образом, чтобы заставить нас повернуться к ним тылом. Мы потеряли в этой битве 520 человек, а тем, кто уцелел, пришлось положиться на быстроту своих ног, ибо голландцы не давали пощады никому, кто попадал в их руки. Среди погибших с нашей стороны были лучшие капитаны, находившиеся на острове, и некоторые достойные фидалгу.

Глава XXIII

Как голландцы осадили и штурмовали Коломбо

В этот день неприятель подошел и встал лагерем у Носса-Сеньора-да-Вида, на расстоянии чуть дальше пушечного выстрела от города, а на следующий день, 18-го, капитан-генерал сформировал из тех, кто спасся в битве, несколько регулярных рот. А так как бастион Сан-Жуан был наиболее уязвим для врага, а его размер был очень мал, так как он был, по старинной моде, восьмиугольным, и недостаточно прочным, чтобы выдержать их канонаду, он приказал дополнительно укрепить его снаружи землей и фашинами. Чтобы неприятель не смог помешать этой работе, заняв дома, которые находились на Сан-Томе, откуда они совершали вылазки, он поручил одному из капитанов занять позиции на этом самом бастионе с 5 ротами, чтобы защищать его, городские ворота и казематы. Они заняли береговую линию, которая простиралась между (позициями) неприятеля и фортом и, прячась в вырытых в песке ямах, вели оттуда столь непрестанный огонь, что неприятель не только счел невозможным помешать укреплению бастиона, но они даже беспокоили их на их батарее. Наши люди занимались этой работой пять дней, в течение которых укрепление стен было завершено так, как и намечалось. На утро 26-го числа вражеская батарея была полностью готова и оснащена пятью пушками малого калибра и одной 38-фунтовой, и из них они обстреливали нас целый день, причинив нам некоторый ущерб на том же самом бастионе, больше, однако, из-за обрушения парапетов, сложенных из камня, чем от своих ядер.

Чтобы ответить на их огонь, мы как можно скорее воздвигли на берегу у подножия бастиона Сан-Жуан, в очень удобном месте, платформу, поставив на нее две небольших пушки и одну 38-фунтовую. Выстрелами из них мы снесли дома, расположенные поблизости от их батареи, и в которых они разместились, заставив их защитить себя с помощью окопов. Обе стороны обстреливали друг друга несколько дней; один раз обе 38-фунтовые пушки выпалили в один и тот же момент, и два ядра столкнулись в воздухе посредине, причем вражеское срикошетировало назад и попало в дуло собственной пушки, разнеся ее на куски.

К началу ноября голландцы продвинули свои траншеи на расстояние в 30 шагов, и здесь они соорудили батарею с шестью 24-фунтовыми пушками и двумя фальконетами, и вели по нам ожесточенную стрельбу до 20-го числа. Когда их генерал Гиральдо Холфот увидел, что с таким промедлением ему долго не суждено будет добиться исполнения своих надежд, он решил штурмовать город на следующий день и разместил своих людей следующим образом.

Он приказал оснастить два больших корабля и погрузить на их борт значительный отряд отборной пехоты; они должны были войти в гавань одновременно с наземным штурмом, и после бомбардировки передового укрепления Санта-Крус захватить его в разгар сражения при помощи (высадки десанта со) своих ланчей; ибо это место обладало для них очень выгодным стратегическим положением, и так как оно высилось прямо над морем на рифе, казалось вероятным, что в нем не было гарнизона. Он также послал в лагуну большое количество малых лодок, которые привез с собой специально для этой цели. В ту же ночь он приказал тысяче пехотинцев перейти по мосту, который стоял на рукаве того же озера и через который проходила дорога, ведущая к Воротам Королевы. Он также разместил еще 2000 голландцев рядом со своими батареями; тысяча из них должна была обогнуть частокол на берегу моря, половина устремиться к казематам, воротам Сан-Жуан и платформе, а вторая половина — к передовому укреплению, которое находилось на берегу перед колледжем Общества (ордена иезуитов); оставшиеся тысяча человек должны были атаковать бастион Сан-Жуан и тот участок стены, который протянулся от него до бастиона Сан-Эштеван. Их приготовления были не столь уж секретными, так что весь город знал о том, что голландцы собираются штурмовать его с тех сторон, где, как мы обнаружили, утром были размещены их силы, и благодаря этому мы имели возможность приготовиться дать им отпор.

В 8 часов утра 13 ноября 1655 года отлив на море сделал возможным обход частокола по берегу. По сигналу, данному в виде трех выстрелов с одной из батарей, все голландцы устремились на приступ в сомкнутых рядах, предоставив нам возможность дать по ним два залпа, прежде чем они достигли нас. Корабли подставили свои паруса свежему бризу, передвигаясь короткими галсами, и как только увидели сигнал, сразу направились к гавани: один вошел в нее и бросил якорь напротив бастиона Санта-Крус, другой остановился на значительном расстоянии в море, чтобы избежать опасности. Каждое подразделение достигло назначенной ему позиции, и только та тысяча солдат, которая должна была направить свою атаку на бастион Сан-Эштеван и стену, не сумела сделать это, так как они угодили в ров: однако, они разделились, и часть направилась к бастиону Сан-Эштеван, остальные — вдоль берега, чтобы оказать помощь пятистам (голландцам), которые достигли платформы и казематов и растянулись вдоль линии стены, простиравшейся до нашего передового укрепления. Все приставили к стенам свои штурмовые лестницы и начали подниматься по ним с большой смелостью, забрасывая большим количеством гранат в попытке овладеть некоторыми из этих позиций. Но после ожесточенной схватки голландцы были отброшены нашими людьми во всех пунктах; те, кого мы сбрасывали вниз с лестниц, карабкались по ним снова с величайшей решимостью, не обращая внимания на множество тех, кто падал замертво от ударов наших мечей и мушкетных выстрелов.

Та тысяча голландцев, которая штурмовала Ворота Королевы и бастион Сан-Эштеван, также не добилась успеха. Капитан-майор Гашпар Фигуэйра руководил обороной ворот Сан-Жуан и казематов, и в самый разгар сражения ему доложили о том, что неприятель захватил передовое укрепление на берегу. Чтобы отвратить эту угрозу, он приказал пользовавшемуся его доверием капитану поспешить к нему на помощь, что тот и сделал; но когда он думал, что солдаты следуют за ним в атаку, то обнаружил, что его сопровождает только один человек, и пост покинут его гарнизоном, который состоял из жителей города. Эти два храбреца напали на врагов, которые находились внутри, и заставили их отступить к берегу, обратив вспять большое их число, которое ворвалось (в укрепление); и так как голландцы решили, что пришло большое подкрепление, они бросили вовнутрь несколько гранат, огонь от разрыва которых перекинулся на бочонки с порохом, которыми были в достатке снабжены все наши бастионы; и наш капитан получил ожоги. Увидев пожар, кучка солдат и несколько жителей города, которые оставили эту позицию, поспешили назад на ее защиту, испытав стыд при виде этих двух людей, которые одни сражались с врагом. В то же самое время раздался крик, что неприятель уже вступил в город; это довело их до безумия, но никто не покинул своего поста, ибо у них было достаточно дел по его защите.

Антониу де Мелло де Кастро находился в середине форта с сотней солдат, чтобы придти на помощь везде, где будет необходимо. Как только он получил сведения о том, где находится противник, он поспешно бросился туда, а следом за ним — некоторые жители города и рота топассов (1). Столкнувшись с отрядом из 300 голландцев, которые не знали, в каком направлении им идти, и натиск которых сдерживал только один священник, наши люди сразу набросились на них, перебив всех трехсот, за исключением шестидесяти двух. Эти люди проникли в город через низкую стену, которая опоясывала Коломбо со стороны лагуны и которая не имела гарнизона и не нуждалась в нем, достигнув ее на лодках, которые они привезли для этой цели.

Враг был отброшен нашими людьми с большой смелостью на всех участках; и когда они увидели свои тяжелые потери и наше стойкое сопротивление, то в полдень были вынуждены отступить, оставив подножие стен и бастионов заваленным трупами. Корабль, который вошел в гавань, открыл огонь по передовому укреплению Санта-Крус, но ответная стрельба в короткое время пустила его на дно; несколько человек из экипажа, которые не утонули вместе с ним, попытались спастись в ланчеи, но были также потоплены пушечным выстрелом; и из всех находившихся на борту только капитан и два моряка сумели спастись вплавь. Остальные добрались до берега, и мы заставили их перетащить с корабля 38 пушек, которые мы установили на некоторых наших постах, также как три бочонка канарского вина, несколько бочек с мясом и запас корабельных снастей, которые мы использовали в качестве фитилей для того, чтобы вести постоянный огонь с наших позиций.

Неприятель потерял в ходе этого штурма свыше 2000 своих лучших людей, и если бы наши солдаты не были новичками на острове и поэтому мало привычными к таким сражениям, то ни одного голландца не осталось бы в живых. В разгар сражения одна женщина, услышав, что враг ворвался в передовое укрепление, в порыве охватившей ее ярости схватила алебарду и отважно бросилась к этому посту, и оставалась здесь до тех пор, пока неприятель не отступил; и я не сомневаюсь, что если бы она нашла кого-нибудь внутри, то сыграла бы роль доблестного солдата. Она была женой храброго горожанина по имени Мануэл де Соуза Бигодиш, которого подагра сделала почти беспомощным.

Мы вышли из города, чтобы похоронить мертвых, и из-за их большого количества мы вырыли за пределами городских стен, там, где лежали их тела, ямы, в каждую из которых положили по несколько трупов; мы сделали это, чтобы не допустить вспышки чумы. После отступления неприятель в течение нескольких дней ничем не давал знать о себе, в такой степени, что мы думали, что они собираются отступить; и нет сомнения, что если бы мы не дали им бой, потеряв большое количество храбрецов, и если бы мы располагали достаточными силами для вылазки, ни один из них не уцелел бы от наших мечей; но нас было так мало, что мы не смогли выставить даже дозорных на наших постах, и в сражении они убили и ранили у нас 90 человек.