| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И тихо ойкаю.
— Это будет секрет. Только наш с тобой, — Риккардо хитро улыбается и выдвигает камень. В руках его скачет деревянный конь, совсем маленький, меньше ладошки, но как настоящий. Грива с черными волосами и звонкие копыта с крохотными медными подковками.
— Так нечестно, — говорю я и сжимаю кулак. — Не дам!
— Жадина.
— Сам такой. Твоя лошадь — плохая.
Он смеется, снимает с берета аграф, что держит перо и демонстративно кладет его в кошелек.
— Жадина, — повторяет брат.
Мне до слез жалко расставаться с сережкой, но так надо. В тайник прячут то, что дорого.
Я отдаю ему одну из двух сережек, что недавно подарил отец. Расстаться с двумя сразу нет никаких сил. Позже я совру, что потеряла ее, и нянька будет ругаться.
А еще позже, уже после внезапного отъезда Риккардо, я буду безуспешно искать тот самый камень, которым брат закрыл от посторонних глаз наш с ним секрет. Но так и не найду.
Сережка. Серебряная, с лазуритом. Совсем маленькая. В самый раз ребенку.
Позеленевший от влаги бронзовый аграф в форме головы льва.
Четыре крохотные медные подковки и горстка деревянной трухи.
— Я была права, — шепчу я, как безумная, сквозь подступающие слезы. — Твоя лошадь плохая, Риккардо. Видишь, от нее ничего не осталось.
Элвин
Первым, что я почувствовал, придя в себя, была боль. Мучительно ныл затылок. Казалось, на голову надели железный обруч с шипами по внутренней стороне, навроде тех, что можно встретить в арсенале любого уважающего себя пыточных дел мастера. И теперь невидимый садист закручивал винты, заставляя металлические шипы все глубже входить в кость.
Я застонал, попробовал ощупать рукой затылок и понял, что не могу этого сделать.
Я не мог пошевелить даже пальцем.
Следующим неприятным, но закономерным открытием стал кляп во рту. Я бы больше удивился его отсутствию. Единственный способ обезвредить мага — заткнуть рот и зафиксировать пальцы. Существует даже крайне гнусная разновидность казни — специально для чародеев, когда отрубают обе кисти, вырезают язык и отпускают жить дальше. Большинство кончает с собой уже в первый месяц.
В моем случае кляп был излишним — я работаю только через руки, но они решили перестраховаться.
Кстати, кто "они"?
Морщась от боли, я осторожно открыл глаза. В ушах шумело, перед глазами все двоилось, а невидимый садист вкрутил винт на обруче разом на пару оборотов. Я поморгал, дожидаясь, пока окружающий мир обретет резкость, и осмотрелся.
Помещение вполне соответствовало расхожим представлениям о пыточных застенках. Темно, мрачно, решетки и цепи. На стенах из необработанного камня чадят факела, в углу жаровня, на которой тлеют малиновые угли, рядом щипцы, плети и прочие малосимпатичные игрушки из арсенала записных садистов.
При попытке покрутить головой боль перетекла с затылка на виски, пульсируя в такт биению сердца, и я окончательно поставил себе диагноз "сотрясение мозга". Потом поставил диагноз всей этой ситуации "полная задница". Немного подумал, и поменял формулировку на такую, что заставила бы упасть в обморок иную чувствительную барышню.
Мне случалось попадать в плен, но, настолько беспросветного положения я припомнить не мог. Люди редко представляют себе истинные возможности хорошего мага, тем более Стража. А роль жертвы, когда знаешь, что контролируешь ситуацию и в любой момент можешь поменяться с тюремщиком местами, даже забавна.
Но тот, кто меня связал, определенно, разбирался в блокировке магических проявлений.
Память возвращалась рывками. Схватка у дверей гробницы, звезда Хаоса, безжизненный фэйри. Остальные события тонули в тумане. Я помнил, что собирался доставить Рэндольфа к его сородичам и улизнуть прежде, чем начнутся расспросы.
Нынешнее положение намекало: план потерпел полную катастрофу.
Так и знал, что пожалею об этом.
Некоторое время ничего не происходило. Головная боль постепенно отступала, в глазах больше не темнело. Я подергался на кресле, к которому был прикручен. Связать человека так, чтобы он не мог пошевелить и мизинцем в прямом, а не переносном смысле, довольно сложно, но меня обрабатывал настоящий профессионал. Руки заведены назад, почти вывернуты из суставов, каждый палец примотан к железной решетке, и примотан на совесть.
Я все еще дергался, пытаясь ослабить путы, когда услышал звук шагов за спиной. Паскудно, когда не можешь видеть происходящее. Даже если связан, зрение дает иллюзию контроля.
Прикрыв глаза, я весь обратился в слух. Шаги уверенные, громкие, но не слишком быстрые. Человек это или фэйри, он не привык таиться, скорее наоборот. Не суетлив, но и не медлителен. Возможно, резок. Среднего роста. Не грузный. Каблуки подбиты металлом, но звона шпор не слышно...
Провернулся ключ в замке, лязгнула цепь.
— Вижу, ты пришел в себя, — голос был сухим и безжизненным, как пески тамерской пустыни, а его обладатель по-прежнему находился за моей спиной. И все же зародившиеся подозрения о личности визитера перешли в уверенность.
Ответить я, по понятным причинам, не мог.
Прервавшиеся было шаги возобновились. Посетитель обошел меня по кругу и я, наконец, смог полюбоваться на его выскобленный до зеркального блеска череп и хищный орлиный нос. На изборожденном морщинами лбу, скрытая полупрозрачной пленкой века выделялась заметная шишка.
Печально известный третий глаз Марция Севруса.
Как я и предположил, князь решил лично допросить пленника. Наверное, я должен чувствовать себя польщенным.
Проклятье, в мире очень немного существ, которых я... ну, не то, чтобы боюсь, а, скажем, по-настоящему опасаюсь. И князь Церы занимает одно из лидирующих мест в этом коротком списке.
— Я помню тебя, — сказал он. — Ты — фаворит Исы. И ты изуродовал ее брата на дуэли чести двенадцать лет назад. Ты работаешь через пассы.
С этими словами он избавил меня от кляпа.
— Ну, прямо так уж и "изуродовал", — тут же возразил я. — Просто немножко попортил красавчику личико. И я не "фаворит". Не имею отношения ко двору княгини.
Неплохая попытка, если он хотел меня оскорбить. Быть известным в обществе исключительно тем, что делишь постель с женщиной, пусть даже княгиней — унизительно. Тем более что мы расстались с Исой. Как раз двенадцать лет назад. И моя дуэль со Стормуром сыграла в этом не последнюю роль.
Князь молчал, вглядываясь в мое лицо своими круглыми, как у совы, глазами. Неприятный тип. Никогда он мне не нравился.
— Кстати, спасибо, что избавили от кляпа. Не могли бы вы теперь сделать что-то подобное в отношении веревок? Еще немного, и мои руки даже отрубать не потребуется, сами отвалятся. Как-то иначе представлял себе легендарное разеннское гостеприимство.
Он все так же молчал, а я подумал, что слишком много болтаю потому, что нервничаю. Плохо. Ясное дело: ситуация, когда сидишь беспомощнее слепого котенка, нервирует, но это не повод молоть языком. Стоит мне начать развязно шутить в своей любимой манере, все закончится скверно.
Одну грандиозную глупость я уже успел сделать. Признался, что не связан с Северным двором фэйри, и тем самым разом вывел себя из-под предполагаемой протекции княгини. Теперь у князя Церы нет даже такого эфемерного соображения "против", если он возжелает оказать маленькую услугу Стормуру и отправить ему врага, перевязанного подарочной ленточкой.
Что мне устроит братец Исы в этом случае, лучше не думать.
Но я не жалел. Прятаться за женской юбкой — позорно. А прятаться за юбкой Исы еще и глупо. Мы с Севрусом оба отлично знали, что княгиня не пойдет на жертвы ради любовника.
Она — из тех, кто берет, а не дает.
— Гостеприимство не для вора, — резко ответил князь.
— Предпочитаю термин "кладоискатель", — ответил я, мгновенно оценивая новую информацию. Был только один человек, который мог доложить князю о моих изысканиях в гробнице. Точнее, не человек...
— Рад, что Рэндольф пришел в себя. Я по-настоящему волновался за этого парня. Надеюсь, он не опустил никаких значимых подробностей в своем рассказе? Скажем, про нашу договоренность. Я честно выполнил свою часть сделки.
Отличная новость. И не только потому, что я переживал за жертву моих экспериментов с рунистикой. Честный рассказ фэйри о событиях в гробнице разом превращал меня из подозрительного типа едва ли не в героя.
— Цера — мой домен. И все, что в нем хранится, принадлежит мне. Таков Закон.
Я кивнул с самым непринужденным видом. Словно мы вели светскую беседу на званом вечере:
— Не спорю.
— Мой клинок обещал тебе то, что ему не принадлежало.
— Да, некрасиво получилась. Но услуга уже оказана и за нее была обещана оплата. Что говорит Закон о подобных прецедентах?
Он не ответил, из чего я сделал вид, что ситуацию можно трактовать, как минимум, двояко.
— В любом случае я не заслужил столь, — я выразительно дернул плечами, — теплого приема. Мои действия не принесли вреда ни домену, ни его обитателям. Напротив, избавили вас от большой проблемы. Так что давайте я пообещаю не распускать руки, а вы за это меня развяжите. Честное слово, буду паинькой.
Он хмурился. Я чувствовал: наша неприязнь взаимна. Не будь Севрус таким законником, в ход могло бы пойти раскаленное железо и клещи.
— Ты пришел, чтобы обокрасть меня.
— Ммм... признаю, так и есть. Но я этого не сделал. Напомните, ваше высочество, что там в параграфе о намерениях?
Эти разделы свода законов я и так помнил отлично. Намерение ничего не стоит. Важны только дела.
— Ты сломал мой клинок, — наконец, выдал он. И я понял: это — главное обвинение в мой адрес.
— Вы про Рэндольфа? Насколько я понял, его удалось починить.
Севрус прошелся вдоль камеры. Что-то в его движениях выдавало скрытую нервозность. От необходимости постоянно выворачивать голову и скашивать глаза, чтобы удержать князя в поле зрения у меня начала болеть шея.
— Как ты это сделал?
— Сделал что? Убрал колесо Хаоса? Ловкость рук, немного крови и магии.
Он прихватил стоявший в углу стул и опустился рядом. Снова посверлил меня тяжелым взглядом. Я надеялся, что по моему лицу не видно, насколько мне неуютно от его близкого присутствия. Стоило изрядных усилий не смотреть на подрагивающую кожистую складку века посреди лба.
— Как ты снял с моего клинка Неоплатный долг?
— Что?! Погоди... а это вообще — возможно?
— Рэндольф леан Фианнамайл больше не мой должник, — сообщил князь, продолжая меня гипнотизировать. — Я потратил много сил и времени, чтобы отковать этот клинок по своей руке. Кто возместит мне потерю?
— Как насчет того, чтобы спросить с культистов?
Сказанное Севрусом не лезло не в какие представления о существующем устройстве мира. Пусть мне и никогда не нравилась система взаимных обязательств, составляющая основу основ общества фэйри, я не могу не признать — она работает и работает исправно. Я и сам не раз давал или принимал зароки на мелкие и средние услуги. С Большим или, тем паче, Великим долгом не связывался, но механизм работы подобных клятв совершенно такой же.
А вот к пакости под названием "Неоплатный долг" я бы не хотел приближаться даже на расстояние полета стрелы. Прежде всего, потому, что любой другой долг можно выплатить, а эти узы — навсегда.
Неоплатный долг — довольно циничная штука. Его дают только в случае, если фэйри считает, что ему спасли не просто жизнь, но нечто большее. Зарок превращает давшего в фактического раба и полную собственность того, кто владеет зароком.
Я мысленно поздравил прыткого мечника с большой удачей. Быть вещью князя Церы должно быть тем еще удовольствием. Сразу стало понятным равнодушие, с которым фэйри пропускал мимо ушей все мои подколки. После школы Севруса такие шутки должны были казаться ему чем-то вроде дружеского похлопывания.
Жаль, что я не записал последовательность рун. Очень уж интересная форма отдачи у этого заклинания. Покопаться бы в нем как следует...
Голос князя отвлек от неуместных мечтаний:
— Зарок снял ты, и я спрашиваю с тебя. Ты должен занять его место.
Секунду я молчал, переваривая его слова. Потом ухмыльнулся.
— Да это настоящая честь, ваше высочество. Но понимаете ли... у меня очень важная миссия.
Он нахмурился:
— Какая миссия.
— Слоняться со скучающим видом и всех раздражать. Так что вынужден отказаться. Предчувствую, что буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
Севрус потемнел лицом:
— Так и есть. И она не будет долгой.
— Тогда можно предсмертное желание? Хочу ужин и женщину.
— Заткнись.
И правда, стоило остановиться, но меня несло:
— Не могу. Должен следовать своей миссии, — протянул я тоном, который сестрица Джулия в детстве называла "бесячным". Сейчас она использует куда более крепкие эпитеты. — Так что насчет желания? Гриски с ужином, согласен только на женщину, но пусть она будет блондинкой.
Уже понимая, что окончательно запорол переговоры, я ухмыльнулся ему в лицо и добавил:
— Просто к слову: Братство будет мстить.
В последнем я не был уверен. То есть — я бы отомстил за любого из своих братьев или сестер, да так, чтобы фэйри потом еще сотню лет содрогались, пересказывая друг другу подробности. Так, чтобы навсегда запомнили — Стражей трогать нельзя. Себе дороже. Но единственное правило, которому подчиняются Стражи — "Никаких правил". Мы свободны от любых обязательств, кроме тех, что берем на себя сами.
Пожелает ли кто из моих названных родственников отомстить за меня? Хотелось верить, что да.
— Я не буду убивать тебя, Страж. Есть другие методы.
Кожистая складка на его лбу съежилась и раскрылась, выпуская на свет выпуклую чернильно-черную полусферу, неуловимо похожую на глаз тарантула-переростка. Я сглотнул, ощущая предательскую сухость в горле. Матовая тьма приглашала заглянуть в нее глубже...
Причина, по которой я боялся... да, гриски меня подери, именно боялся князя Церы. Способность расчленять души. Неважно, что он сможет отобрать в нашем поединке воля на волю — мечты и страхи, память о скучном дне, прожитом пару сотен лет назад или нелюбовь к ризотто. Я все в себе одинаково ценю, и ни с чем не намерен расставаться.
Неважно даже, насколько сильно я смогу покалечить его в ответ.
— Погоди! Это глупо. Может, договоримся?
Ответом во тьме зажегся синий огонек. Тьма надвинулась, мир сделал сальто, и я понял, что это не полусфера, но яма. Бесконечно глубокая пропасть, полная жидкого обсидиана. Она раскрывалась, распахивалась медленно, но неотвратимо, и я падал вниз, на самое дно, навстречу ощерившемуся шипами голубого света нечту.
Кажется, я кричал.
Это было страшно. Страшно от невозможности сделать хоть что-то, как в дурном, вязком сне, когда остается только наблюдать свой полный беспомощной жути полет.
А на дне ожидало чудовище. Гекатонхейр. Предначальный великан, сторукий, стоглазый, с ножами, щипцами, крючьями, иглами, кнутами и шипами. Справа и слева вставали осклизлые стены его обиталища, синим светом истекали куски льда в жаровне, а великан правил на оселке ланцет, готовясь извлечь из моей души что-то значимое.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
