Сыма Цянь Исторические Записки

Ныне царство Цинь является государством, владеющим десятью тысячами колесниц; Лян тоже располагает десятью тысячами колесниц. Правители обоих этих государств, опираясь на силу своих десяти тысяч боевых колесниц, имеют титулы ванов. Но видя, что одно из них, Цинь, в большой битве одержало победу, другое решило подчиниться и провозгласить циньского правителя императором. Если так случится, то высшие сановники трех цзиньских княжеств окажутся хуже, чем слуги и наложницы Цзоу и Лу. Вместе с тем если циньский правитель все же станет императором, то заменит высших сановников при чжухоу: он удалит тех, кого считает неспособным, и выдвинет тех, кого считает [271] мудрым; он уберет тех, кого ненавидит, и поставит тех, кого любит; он пошлет своих дочерей и готовых на любые наветы наложниц в жены и наложницы к чжухоу и ко двору лянского правителя. Разве тогда лянский ван сможет жить спокойно? И разве вам, военачальник, удастся пользоваться прежней благосклонностью [правителя]?" 12.

Тогда Синьюань Янь поднялся, дважды поклонился Лу Чжун-ляню и виноватым голосом сказал: "Вначале я считал вас заурядным человеком, а теперь понял, что вы, почтенный учитель, достойный муж Поднебесной. Я прошу разрешения удалиться, я больше не осмелюсь говорить о титуловании циньского правителя императором".

Циньский военачальник, узнав об этом разговоре, отвел свои войска на 50 ли 13. Как раз в это время вэйский княжич У-цзи, захватив командование армией Цзинь Би, пришел на помощь Чжао 14 и нанес удар по циньской армии. В результате циньцы сняли осаду с чжаоской столицы и ушли.

Тогда Пинъюанъ-цзюнь вознамерился дать пожалование Лу Ляню, но тот трижды отказывался, да так и не принял [его]. Тогда Пинъюань-цзюнь устроил пиршество, на котором он встал перед Лу Чжун-лянем и поднес ему тысячу золотых, подняв тост за его долголетие. Лу Лянь, усмехаясь, сказал: "В Поднебесной ценят мужей за то, что они освобождают людей от несчастий, избавляют от тягот, пресекают раздоры и беспорядки и при этом не получают от этого каких-либо благ. Получать за это блага-скорее похоже на торговлю, [и я], Лянь, не потерпел бы такого". После чего он расстался с Пинъюань-цзюнем и до конца жизни больше с ним не встречался.

Через 20 с лишним лет яньский военачальник напал на Ляочэн и занял его 15. Какие-то люди из Ляочэна оклеветали военачальника перед яньским правителем, поэтому яньский полководец, испугавшись казни, остался в Ляочэне, не решаясь вернуться в Янь. Циский Тянь Дань осаждал Ляочэн в течение года с лишним, множество солдат погибло, но Ляочэн не был взят. Лу Лянь тогда составил послание [яньскому военачальнику], которое привязал к стреле и забросил в пределы городских стен. В нем говорилось:

"Я слышал, что мудрый человек не отказывается от выгод, которые предоставляет ему ситуация; храбрый муж не относится равнодушно к гибели людей и потере репутации; преданный слуга не ставит себя впереди своего правителя. Ныне вы, господин, действуете под влиянием минутного негодования, не думая о том, что яньский правитель остался без помощников; это не может [272] считаться преданностью. Вы теряете своих [солдат, вы] губите Ляочэн. Такая воинственность никак не повлияет на Ци. [Это] не есть [истинная] отвага. Ваши заслуги меркнут, а репутация гибнет, так что последующие поколения о вас и не вспомнят. Здесь нет мудрости. Совершающего три [такие] ошибки нынешние правители не возьмут на службу, а мудрые советники не опишут его деяния. Ведь мудрый не колеблется в выборе своего поведения, храбрый не боится смерти. Сейчас наступило время выбора между смертью и жизнью, славой и позором, знатностью и подлостью, почитанием и презрением. Такое время еще раз не наступит. Хотел бы, чтобы вы, господин, тщательно продумали все и не поступали бы так, как это делают люди заурядные.

Кроме того, чуские войска, наступая на Ци, достигли Наньяна, вэйские войска атакуют Пинлу 16. Однако цисцы не хотят бросать силы на южный фланг, считая, что потеря Наньяна будет малой бедой, а выгода от получения земель Цзибэя 17 будет значительно большей; поэтому [они] приняли такой план и придерживаются его. Сейчас циньцы двинули свои армии, и вэйцы уже не осмеливаются наступать далее в восточном направлении. Сложился мощный союз княжеств хэн вместе с Цинь, положение Чу оказалось угрожающим; цисцы собираются покинуть Наньян, укоротить свое правое крыло и утвердиться в Цзибэе -[таков их] план, и именно так они, видимо, и действуют. Цисцы решили покончить с Ляочэном, на этот счет вы можете не сомневаться. Если сейчас войска Чу и Вэй покинут Ци, а помощь из Янь не подойдет, то на циские силы не будет управы в Поднебесной. Годами бедствия в Ляочэне вы, как мне кажется, не добьетесь желаемого. Кроме того, сейчас в Янь большой беспорядок, правитель и его помощники не в состоянии составлять правильные планы, а верхи и низы в растерянности. Ли Фу на внешних землях уже потерял половину своей 100-тысячной армии; яньская армия, обладающая десятью тысячами боевых колесниц, окружена в Чжао, яньские земли уменьшились, правитель в затруднении, он опозорен перед всей Поднебесной. [Ваше] княжество оказалось в беде, несчастия его множатся, и людям некуда обратить свои сердца. Ныне вы, почтенный, готовы истощить [последние] силы жителей Ляочэна, чтобы сдержать военную мощь всего Ци; это— оборона по образцу Мо Ди 18. [Ваши солдаты] уже едят человечье мясо и варят кости, но они не собираются восставать, они подобны воинам Сунь Биня 19. Ваши способности очевидны для всей Поднебесной, однако если бы я составлял для вас, господин, план действий, то счел бы наиболее разумным для вас со всеми боевыми [273] колесницами и латниками вернуться в Янь. Возвращение в Янь со всеми колесницами и латниками наверняка обрадует яньского вана. Когда ваши воины в целости и сохранности вернутся в свое княжество, военные мужи и народ станут смотреть на вас, как на отца или мать, а путешествующие бинькэ будут соревноваться в рассказах о вас в обществе, и ваши деяния станут известны всем. Вы, с одной стороны, поможете оставшемуся в одиночестве правителю контролировать чиновников, с другой стороны, обеспечите пропитание байсинов, создадите условия для деятельности ученых советников. Тогда будут выправлены дела княжества и улучшены обычаи, что утвердит ваши заслуги и ваше имя. Но нет ли у вас намерения покинуть Янь и, не обращая внимания на общественное мнение, отправиться на восток, в Ци? Тогда вам будет выделено владение, и вы станете богатым, как Тао и Вэй 20, и ваши потомки останутся правителями до тех пор, пока будет существовать Ци. Это тоже [достойный] план. Оба этих пути прославят ваше имя и будут вам весьма полезны. Я хотел бы, чтобы вы, гун, тщательно все рассчитали и обдуманно остановились на одном из решений.

Кроме того, я слышал, что тот, кто преследует малую выгоду, не в состоянии заслужить славное имя, а тот, кто пренебрегает мелочами, не в состоянии добиться больших заслуг. Так, в прошлом Гуань И-у 21 пустил стрелу и попал в пряжку пояса Хуань-гуна; это было проступком перед правителем. Он бросил на произвол судьбы княжича Цзю, не желая за него умирать. Тем самым он проявил нерешительность. Он был опозорен, когда ему на ноги надели колодки и связали руки. Совершивших три таких проступка правители не берут на службу, с ними и соседи не общаются. Если бы Гуань-цзы навсегда остался в тюрьме и не смог вернуться в княжество Ци, его репутация была бы запятнана низким и позорным поступком. Даже цанхо 22 было бы стыдно иметь подобную репутацию, что уж говорить об обычных людях! Но Гуань-цзы стыдился не того, что был закован в кандалы, а только того, что Поднебесная оказалась неуправляема. Он стыдился не того, что не смог погибнуть за княжича Цзю, а того, что чжухоу стали сомневаться в могуществе [правителя Ци]. И вот, совершив эти три ошибочных поступка, он [все же] сделал правителя Ци первым из пяти гегемонов. Имя [его] было окружено всеобщим уважением в Поднебесной, а слава его засияла среди соседних государств.

Луский военачальник Цао-цзы 23 в трех сражениях был трижды разбит и потерял земли, равные по площади квадрату со стороной в 500 ли 24. Если бы Цао-цзы не стал пересматривать свои планы и критически оценивать сделанное, а умер, перерезав себе [274] горло, он остался бы в памяти людей военачальником, потерпевшим поражение и попавшим в плен. Цао-цзы, несмотря на позор поражений, вернулся домой и остался советником луского гуна. Когда Хуань-гун, управляя Поднебесной, проводил съезд чжухоу, Цао-гун, находясь на жертвенном помосте, одним движением кинжала, направленного в сердце Хуань-гуна, заставил его [вернуть земли Лу]. Так, ничуть не изменившись в лице и не позволив себе никакой грубости в выражениях, он в один момент вернул утраченное в трех сражениях. Поднебесная была этим потрясена, чжухоу-изумлены, а слава его достигла даже У и Юэ.

Нельзя сказать, что люди, подобные этим двум мужам, были не в состоянии сберечь свое достоинство в малом или не преступать малых запретов. [Они] полагали, что бегство от трудностей путем самоубийства-своего рода отказ от утверждения репутации и свершения достойных дел, и это не является мудростью. Поэтому они не обращали внимания на оскорбления, отбрасывали чувство недовольства собой, чтобы на века утвердить свои заслуги. Вот почему их деяния могут поспорить с деяниями трех великих ванов, а слава их померкнет только с гибелью Неба и Земли. Хотел бы, чтобы вы, гун, выбрали одну из подобных линий поведения".

Яньский военачальник, прочитав послание Лу Ляня, три дня проплакал, но так и не мог на что-либо решиться. Он боялся, что по возвращении в Янь он будет казнен, поскольку между ним и ваном уже появилось отчуждение. Если сдаться Ци, то он будет опозорен, поскольку это будет значить, что в его войске большие потери убитыми и попавшими в плен. Тогда он со вздохом сказал: "Чем быть заколотым другими, лучше уж заколоть себя самому". И покончил с собой. В Ляочэне начались волнения, и Тянь Дань [захватил город и] вырезал его население. Вернувшись, [Тянь Дань] заговорил [с правителем] о Лу Ляне с тем, чтобы ему присвоили высокий титул. [Однако] Лу Лянь бежал и скрылся на берегу моря. [Он] сказал: "Чем быть богатым и знатным и подлаживаться под людей, уж лучше оставаться бедным и незнатным, не зависеть от окружающих и действовать по своему усмотрению" 25.

Цзоу Ян был цисцем. Странствуя по княжеству Лян, он познакомился с Чжуан Цзи Фу-цзы 26-уроженцем У— и человеком из Хуайиня, которого звали Мэй-шэн 27. Он направил послание, желая выступить посредником между Ян Шэном и Гунсунь Гуем 28. [Ян] Шэн и другие стали завидовать Цзоу Яну, оклеветали его перед лянским Сяо-ваном 29, и тот, разгневавшись, передал его в руки судей для дознания, намереваясь казнить. Так бинькэ Цзоу [275] Ян из-за клеветы был схвачен и посажен в тюрьму. Он, опасаясь умереть и оставить память о себе как о преступнике, из тюремной камеры написал вану следующее письмо:

"Я слышал, что преданность слуги всегда вознаграждается, и в том, кто преданно служит повелителю, не сомневаются. Я всегда считал это верным, но сейчас вижу, что это лишь пустые слова. Ведь в прошлом Цзин Кэ выполнял волю яньского наследника Даня 30, но достаточно было белой радуге пронзить солнце 31, как у яньского наследника появились сомнения. Когда господин Вэй 32 составил для циньского правителя план битвы под Чанпином, [что-то] огромное белое затмило созвездие Мао, и Чжао-вана стали одолевать сомнения 33. Так изменения на небе и на земле привели к тому, что доверие обоих правителей было утрачено. Разве это не прискорбно! Всем своим существом преданный и до конца искренний перед вами, я стремился передать вам все свои суждения и знания, но не был понят вашими приближенными. В конце концов меня передали вашим судьям для допроса, что заставило людей сомневаться во мне. Мое дело повторяет судьбу Цзин Кэ и почтенного Вэя. Яньский [Дань и] циньский [Чжао-ван] не разобрались в случившемся. Я просил бы Великого вана вникнуть в существо дела.

В прошлом Бянь Хэ поднес чускому вану драгоценность, но тот отрубил ему ногу 34; Ли Сы был до конца преданным служакой, а Ху Хай жестоко расправился с ним 35. Поэтому-то Ци-цзы прикинулся сумасшедшим, а Цзе Юй покинул свет и удалился в изгнание. Они так поступили, чтобы не испытать подобных несчастий. Я хотел бы, чтобы вы, Великий ван, хорошенько подумали и над устремлениями Бянь Хэ и Ли Сы, и над тем, как чуский ван и Ху Хай поверили клевете, чтобы я не стал таким же посмешищем в глазах людей, как Ци-цзы и Цзе Юй.

Я слышал, что Би-ганю вырезали сердце, а тело [У] Цзы-сюя положили в кожаный бурдюк и бросили в реку. Раньше я в этом сомневался, но теперь уверен. Я просил бы Великого вана всерьез подумать об этом, чтобы меньше пришлось сожалеть о содеянном.

Есть пословица: "Можно прожить с человеком до седых волос и вдруг почувствовать, что он чужой. Можно повстречать человека на дороге, и окажется, что он близок тебе, как старый друг". О чем эти слова? Речь идет о знании и незнании. Поэтому-то в прошлом Фань У-ци 36, бежав из Цинь в Янь, предоставил Цзин Кэ свою голову во имя исполнения замысла наследника Даня. Ван Шэ покинул Ци и прибыл в Вэй, где, поднявшись на крепостные [276] стены, на глазах у неприятеля покончил с собой, чтобы повлиять на циские войска и сохранить [княжество] Вэй 37. Так Ван Шэ и Фань У-ци оказались чужими для Ци и Цинь и своими-для Янь и Вэй. Поэтому, покинув [родные] княжества и погибая за [других] правителей, они поступали согласно собственным устремлениям, пытаясь выполнить свой долг до конца. По этой же причине Су Цинь хотя и не пользовался доверием в Поднебесной, но княжеству Янь остался верен до конца. Бай Гуй хотя и сдал в боях шесть городов, но захватил для правителя Вэй владение Чжуншань. Почему так случилось? Все дело в том, что между ними и их новыми правителями было взаимопонимание. Когда Су Циня, служившего сяном в Янь, какие-то яньцы очерняли перед ваном, он, положив руку на меч, прикрикнул на них и угостил Су Циня мясом своего скакуна. Когда Бай Гуй проявил себя в битве за Чжуншань, некоторые чжуншаньцы решили очернить его перед вэйским Вэнь-хоу, но правитель пожаловал ему яшму, светящуюся ночью. Почему это произошло? Потому что оба эти правителя и их сановники подходили друг к другу с открытой душой, с полным доверием. Разве такие отношения могли быть поколеблены какими-то наветами? Ведь когда женщина— красавица она или урод-попадает в хоугун, то она все равно вызывает ревность; а когда чиновный муж-мудрый он или бесталанный-попадает во дворец, он все равно вызывает зависть. В прошлом Сыма Си, хотя ему и отрубили ноги в Сун 38, в конце концов стал сяном в Чжуншани; хотя Фань Сую 39 в Вэй сломали ребра и выбили зубы, он в конце концов получил титул Ин-хоу. Оба эти человека верили в осуществимость своих предложений и советов. Они отказывались от поддержки по знакомству, полагаясь лишь на собственные силы, и поэтому не смогли избежать клеветы завистливых людей. По этой же причине Шэньту Ди бросился в реку, а Сюй Янь с камнем на шее утопился в море 40. Эти люди не были признаны в обществе, их чувство долга не допускало нечестности, они держались равно со всеми при дворе, стремясь оказать влияние на устремления правителей. Также и Байли Си кормился на дорогах, выпрашивая еду, [однако] Му-гун поручил ему управлять делами царства. Нин Ци сначала кормил быков [и спал] под повозкой, а позже Хуань-гун поручил ему дела княжества 41. Разве эти два человека попали ко дворам князей с помощью других чиновников или стали использоваться обоими правителями, прикрываясь славой других приближенных? Дело в том, что они сердцем чувствовали желания своих правителей, действовали в неразрывной с ними связи и были им близки, как родные братья. [277] Неужели эта связь могла быть разрушена речами толпы?