Erratum (Ошибка) - 2. Все главы.

— Нет — качала она головой, не то в ответ на слова Гаруса, не то своим мыслям. — Боже, нет. Неужели я не успела на какие-то несчастные дни, часы? Почему я не сбежала в первый же день из рая. Я бы успела. Я бы упала до того, как он совершил эту глупость. Я бы свалилась ему прямо на голову.

— Нам всем есть о чем сожалеть, — философски заметил аспид, — но прошлое не изменить.

— Изменить, — запротестовала Лили, но потом поникла, вспоминая слова Небироса.

— Нам лучше возвращаться, — крыло аспида легко коснулось плеча Лили. — Нам не место здесь. Не ровен час, кокон разгорится — а тогда жди беды.

Но Лили не слышала его слов, не понимала. О какой еще беде могла идти речь, если единственная беда, которую было не исправить, уже случилась.

— Я остаюсь, — едва слышно прошептала она.

— Тебе не удастся войти в кокон, — сказал аспид.

— Я знаю, — спокойно произнесла она.

— Тогда что?

— Я остаюсь, — ответила она так, словно никаких больше объяснений не требовалось.

Аспид тяжело вздохнул, выпустив клубы дыма.

— Ладно, как хочешь, — пророкотал он, и, взмахнув антрацитовыми крыльями, поднялся в небо.

Лили не знала, сколько времени прошло. Она сидела рядом с коконом, лежала, обходила его кругами, стучала по нему руками и пару раз даже с силой заехала ногой. Но ничего не происходило: кокон отталкивал ее, и изнутри к ней не донеслось ни единого звука. Только груда осиротевших вещей свидетельствовала о том, кто остался внутри.

— Ник, — ее глаза запали, а белки покраснели от нехватки сна. — Ты был прав, когда говорил мне остаться. Все это: обмен, меч — было глупостью. Если бы я просто осталась, у нас с тобой было бы еще несколько месяцев настоящей жизни. Жизни ли? — она сама горько усмехнулась своим словам. — Да какого черта, разве важно, как это называется. — Лили утерла предательские слезы, катившиеся по ее щекам. — Я ведь знаю, что тебе было не все равно, сукин ты сын. Ты ведь падший, ты, мерзавец по определению, ты должен был украсть меня, не отпускать. Взбесить светлых, довести их до белого каления и хохотать им в лицо. Зачем ты добровольно пошел в ловушку? Ты ведь знал, ну зачем? Неужели тебе не хватило первого раза? Или не хватило?

— Ник, — Лили облокотилась о кокон и бессильно сползла по его стенке на землю. Каменная крошка вместе с песком безжалостно вдавилась в ее кожу и отпечаталась неровным узором на щеке.

— Ник, — всхлипнула она, — пожалуйста, если ты слышишь, вырвись, порви этот чертов светящийся шар в клочья. Дай мне знак, что мне сделать? Я порву его сама. Хочешь, я сожгу его?

Но кокон и Ник в нем отвечали ей лишь полным безмолвием.

— Знаешь, мне всегда чего-то не хватало, даже когда я была светла, — Лили сжала онемевшие пальцы. — Я не обрела покой. Я просто не могла понять, что меня тревожило, что не так. А на самом деле, я лишь стремилась к себе настоящей, к тебе.

— Если бы я только успела понять все раньше, я никогда не отпустила бы тебя. — Сквозь слезы улыбнулась она. — Я бы уговорила Гаруса сесть на тебя сверху и не подыматься до тех пор, пока ты не угомонишься.

— Ник, — ее рука нежно коснулась сферы, словно он мог ощутить ее прикосновение. — Мне так не хватает твоих рук, твоего запаха... твоей издевки, — Лили горько усмехнулась и прикрыла глаза, окунаясь в воспоминания, но они были лишь тусклыми картинками, лишенными жизни и трехмерности.

— Ник, пожалуйста, — ее потрескавшиеся губы шептали его имя, как молитву, а веки бесполезно пытались увлажнить высохшие глаза, которые резало так, словно в них насыпали песка.

Лили свернулась клубком без сил на его одежде и потянула носом знакомый запах. Если она больше никогда не очнется, то, по крайней мере, ее последние видения будут счастливыми, пока она окутана его ароматом, его вещами. Его вещь. Была ли она когда-то большим для него, чем вещь? По-настоящему большим.

Где-то на земле в ее любимом городе снова шел дождь, и глаза Ника безмолвно отвечали на ее вопрос. Она была большим, настолько, что он не смог жить, как прежде, зная, что ее никогда уже не будет рядом. Проклятый, для которого любовь стала самым страшным и окончательным проклятием.

Лили закричала, и сквозь неверный сон ей казалось, что она продолжает кричать, сотрясая своим отчаянным воплем и ад, и небеса.

И если мир изничтожится в клочья — верь.

И если все отвернутся — верь.

И если сердце последним ударом пронзит тишину и замолкнет — не отрекайся.

Верь тем, что осталось — сутью своей.

Чья-то рука нежно гладила ее по голове, перебирая волосы. Вокруг плескался такой покой и свет, что не хотелось пробуждаться. Но сознание неизбежно возвращалось, а вместе с ним и ком боли, с каждой секундой становившийся все больше и окончательно заслонивший и свет, и тепло, когда она распахнула свои глаза. Поначалу Лили так ничего и не увидела, кроме ослепившего ее света, настолько яркого, что ей пришлось зажмуриться. Рука вновь нежно коснулась ее головы, успокаивая.

— Икатан, не бойся, все будет хорошо. Я помогу тебе, ты исцелишься. — Она узнала бы этот голос, даже не назови он ее по имени, которое больше ей не принадлежало.

— Синглаф, — ее губы еле шевелились, слишком иссохшие, чтобы нормально раскрываться. Влага коснулась губ, и после того, как она сделала несколько долгих глотков и облизала потрескавшуюся кожу, ей стало немного легче. Его тонкие пальцы осторожно коснулись век, и приятная прохлада пролилась внутрь. Лили несколько раз моргнула и сумела, наконец, сфокусировать взгляд.

Он был также прекрасен, как тогда, когда она принадлежала седьмым небесам. Белый и сияющий, безупречный и такой спокойный и сильный, что, казалось, не существует беды, которой он не мог бы помочь.

— Что ты здесь делаешь? — фраза прозвучала почти чисто, без хрипа.

— Ты кричала, — его глаза смотрели грустно, но из них по-прежнему изливался сплошной свет и тепло.

— Да, но я кричала здесь, — Лили удалось усмехнуться.

— Я слышал, — просто ответил он, и в его взгляде скользнуло какое-то неясное чувство.

— Я позвала — и ты пришел, — улыбнулась Лили, едва не плача. Когда-то он обещал ей, говорил, что придет. Только теперь она не ждала его, да и что он мог сделать? Это был крик в пустоту. Лили покосилась в сторону на кокон — он по-прежнему висел в нескольких сантиметрах над землей, светясь равномерным светом.

— Что с тобой случилось? — спросил Синглаф. А Лили, хотя ей и не хотелось, поднялась с его коленей и отодвинулась.

— Наверное, я потеряла сознание, — пробормотала она, с трудом вспоминая, что было после слез, истерики и крика, который призвал ангела.

— Я имел в виду, как тебе удалось выбраться из ада?

— А, — Лили посмотрела на наставника, и, наконец, сумела разобрать одну из эмоций, омрачавших его лицо — это было чувство вины. — Это неважно, — покачала она головой, и ее взгляд снова оказался прикован к кокону. Как же хорошо было находиться в забытьи, а теперь один вид светящегося шара и знание происходящего отравляли каждый ее вдох, наполняя грудь растущей болью.

— Почему ты кричала? — Он не настаивал, не давил на нее, хотя было очевидно, что ответ его не устроил.

Лили с трудом оторвала взгляд от мерного свечения и посмотрела на Синглафа.

— Ты знаешь, как попасть внутрь кокона? Или как его разорвать?

Его рука вновь невольно потянулась к ней в жесте утешения, но он остановился, не закончив движения.

— Ты хочешь все начать сначала? Я понимаю, — он опустил свою голову со спутанными волосами. — Я виноват перед тобой. Я должен был сразу понять и не отказываться от тебя, а помочь. Я ведь был твоей единственной опорой. — Он покаянно покачал головой. Затем его взгляд ухватился за взгляд Лили. — Но я понятия не имел, что это такое, пока не спустился сам. Я долгое время приходил в себя после случившегося, даже я, я был полностью не в себе. И я не знаю, что бы со мной было, если бы ты не выбралась. Наверное, я сошел бы с ума от того, что натворил. От того, что уже нельзя было бы исправить. Я так рад, — он схватил ее тонкую ладошку в свои сильные руки, — что ты жива. Простишь ли ты меня?

— Ты вырастил меня, — тихо произнесла Лили, — заботился обо мне. За что мне винить тебя, Синглаф? Я благодарна тебе.

Его лицо просияло.

— Тебе не нужен кокон, — заговорил он. — Я в состоянии исцелить тебя, снять адскую копоть. Ты веришь мне? — Его глаза тепло взглянули на девушку рядом с ним. Он готов был отдать всю свою силу по капле, чтобы вернуть ее, чтобы увидеть вновь свою упрямую Икатан, сбегающую от него на землю и исцеляющую человеческие души. Икатан, смотревшую на него с обожанием, готовую на все ради его благосклонности.

— Ты не понимаешь, — слова давались ей с трудом. — Икатан больше нет, — ответила она, словно прочев его мысли, — она растворилась там, в аду, когда пришла к падшему с посланием. Но ее никогда и не было, Синглаф. Я — Лили, — на него смотрели все те же глаза, только на их дне плескался безграничный океан боли и памяти о чем-то таком, что было чуждо Синглафу.

— Это не копоть, — прошептала она, беря его за руку и кладя себе на грудь, — это я.

— Ты ошибаешься, — он покачал головой. — Ты только так думаешь. Все можно исправить.

— Исправить, — кривая усмешка изогнула ее губы. Синглаф не мог понять, почему его слова вызывают у нее такую реакцию, но он не собирался сдаваться. Его руки вновь потянулись к Икатан, и, коснувшись ее плеч, он прижал ее к себе. От его прикосновений становилось легче, боль то ли замораживалась, то ли отступала. Лили глубоко вдохнула, и ее голова покорно легла на его плечо. Она словно прикасалась горящим от температуры лбом к холодной мраморной поверхности, и жар отступал.

— Тише, тише, — прошептал Синглаф, гладя ее по голове. — Все будет хорошо.

И только тогда она поняла, что снова плачет. Боль сжимала ее в такой тугой узел, что слезы были не в состоянии вырваться наружу, а теперь, когда она чуточку расслабилась, они побежали по ее щекам бесконечным потоком, которого она даже уже не замечала.

— Скажи мне, пожалуйста, мне нужно знать, — вновь взмолилась она, не глядя на ангела, когда поток, наконец, утих, — как можно разорвать кокон?

На этот раз он не стал отговаривать ее от странных идей, пытаясь утешить и успокоить.

— Он сам раскрывается и закрывается, — ответил Синглаф. — Это колыбель творения.

— Ты хочешь сказать, что он создает, но не разрушает? — слабая надежда затеплилась в голове Лили.

— Но что ему разрушать? — удивился Синглаф.

— Темную материю.

— Темная материя сгорает при соприкосновении со светом, особенно со светом созидания.

— То есть, если преобладает темная материя, то такое существо погибнет?

— Тебе не нужен кокон. И я не дам тебе погибнуть. — Его глаза смотрели серьезно, и она знала, что он не нарушит обещания, только вот он не мог пообещать того же хозяину ада. И в том, из какого рода материи состоял Ник, сомневаться не приходилось.

— Я отнесу тебя домой, — тихо проговорил Синглаф, попытавшись осторожно подняться.

— Нет, — в глазах Лили отразилась такая паника, что он остановился.

— Нет? — Он был в растерянности и не знал, что делать. — Там ты быстрее придешь в себя. Пожалуйста, Икатан.

Но она все также затравленно смотрела на него, судорожно сжав пальцами ткань его одежды.

— Лили, — он с мольбой посмотрел на нее.

— Не называй меня так, — ее плечи вздрогнули, руки бессильно опустились, и она вновь заплакала.

— Но ты же сама сказала... — неуверенно начал он.

— Для тебя я всегда Икатан, — прошептала она, закрывая руками залитое слезами лицо и глядя на него сквозь пальцы. — Я хочу, чтобы ты знал... ты очень дорог мне, Синглаф. Помни это, что бы ни случилось, хорошо?

— Хорошо, — согласился он, ничего не понимая. И попытался вновь прижать ее к себе, но Лили отстранилась.

— Ты будто прощаешься со мной? — в тревоге спросил он. — Не делай этого, мы со всем справимся.

— Спасибо тебе, — она улыбнулась, не слыша его. Она была рядом, прямо перед ним, но Синглаф почему-то отчетливо знал, что теряет ее. И когда свет вокруг неожиданно померк, он почти не удивился, только поднял взгляд вверх за Лили, и увидел, как небо заслонили огромные черные крылья, которые, казалось, впитывают свет. Их тяжелые взмахи подняли песок в воздух, и на секунду он прикрыл глаза, а в следующую Лили уже оказалась на спине гигантского зверя, который словно в каком-то ироничном приветствии выплюнул рядом с Синглафом струю жидкого огня. Светлейший в ужасе смотрел на представшее его взору порождение ада, а Лили, похоже, ощущала себя на нем, как дома. Ее грустная улыбка, адресованная ангелу, была последним, что он увидел перед тем, как чудовище взмыло вверх и, сделав в воздухе петлю, камнем бросилось вниз. Оно прошло сквозь толщу земли, словно нырнуло в воду, и земная твердь сомкнулась за ним, будто так и надо. Синглаф, потрясенный, продолжал стоять на том же месте, где они исчезли, и смотрел в пустоту, не в силах поверить в увиденное.

— Икатан, — прошептал он, наконец, понимая, что ее на самом деле больше нет.

26

— Что ты чертишь? — Самаэль лениво наблюдал за приготовлениями Грерии из другого угла кабинета.

— Следующий удар не заставит себя долго ждать, — произнесла ведьма, не отрывая взгляда от бумаг на столе Ника и нанося следующий символ в строго определенном порядке.

— Ты думаешь, заклинания помогут тебе противостоять против всех ведьм сразу? Нужно разыскать и уничтожить Нитру.

— Если у тебя есть такой гениальный план, — огрызнулась Грерия, — что же ты не следуешь ему?

— Ты знаешь, что я не силен в этих ваших хождениях сквозь стены. Но я могу привлечь демонов к ее поиску.

— Она предупреждена, Самаэль, — Грерия красноречиво посмотрела на него. — Они ничего не найдут.

— Если она так искусна, почему столько лет сидела в тени?

— Копила чертову силу!

— Действительно, чертову... — он задумчиво посмотрел на окно и проплывающие за ним облака. — А почему бы нам на время не скрыться на земле? Там-то она нас точно не отыщет — все равно, что иголку в стоге сена.

— Там мы спрячемся, если проиграем эту войну. — Глаза Грерии сердито посмотрели на падшего. — Самаэль, тебе нечем заняться?

— Кроме как убивать ведьм? — язвительно заметил он. — Нет.

— Тогда сходи в библиотеку и поищи для меня книги о доме. Они могу пригодиться. Нужно продумать все варианты.

— Ладно, — падший пожал плечами и, потянувшись, поднялся с дивана.

Грерия его проводила почти гневным взглядом. Он явно не воспринимал ситуацию всерьез, а уже следовало. Ведьмы фактически перешли к открытому противостоянию. Если они и не метали еще огненные шары, то только потому, что не до конца были уверены, что Аба исчез всерьез и надолго. Им подарили отсрочку, очевидно, только потому, что ведьмы проверяли имеющуюся у них информацию.

— Где же Небирос с его девчонкой? — подумала Грерия и чертыхнулась. Рука сбилась, и очередной символ поплыл. Грерия выругалась еще сильнее и попыталась нарисовать его заново.