Заговор богов

* * *

10.21. Глава 21.

Видимо, мой внутренний голос меня не подвел, потому, что визжащий звук перешел в высокочастотный гул, затем произошел мощнейший хлопок, что я чуть не оглох, а потом на меня обрушился страшный удар, моя спина очень сильно прогнулась в пояснице, до боли, а затем, еще более мощный хлопок выгнул мою спину вверх с огромной силой, раздался жалобный хруст и мое тело обмякло. Руками я отпихнул себя в сторону, и в этот момент пришла волна огня. Температурный скачок был настолько высоким, что я только увидел вспышку, и все, на мгновение, залило огнем. Когда я смог видеть, то стола, стульев, второго матраца, не стало, ведро воды превратилось в расплавленный кусок металла, наш матрац и часть волос Федоровны, оказавшиеся за пределами моего щита, просто перестали существовать. Не было даже запаха гари или вони сгоревших волос, не было и Виктории. Я сам себя похвалил за то, что заставил Константиныча найти нам такой укромный и, более или менее безопасный, для окружающих, уголок. Я попробовал подняться, но очень скоро понял, что шевелить ногами мне пока не суждено. Я голосом позвал Федоровну, та выбралась из матраца и, ошалело тряся головой проорала мне вопрос о том, что случилось, видимо частично оглохла. Ребенок был жив и, даже, Федоровна успела завязать девочке пуповину. Вокруг стоял нестерпимый жар, как возле хорошо разогретой печи. Малышка хлопнула в ладоши, и сверху пошел снег. Вот спасибо, а то я бы тут сварился, ведь моих магических сил осталось с гулькин нос. Головой вертеть я мог, поэтому оглядел то, до чего доставал мой взгляд. Дверь была выгнута наружу, но открыться, не открылась, а больше, кроме нас и обгорелого матраца с сумкой Федоровны, ничего, в пределах видимости, не было. Перевел взгляд вверх, вверху зияла аккуратная круглая дыра в которую свободно может пролезть человек, это и понятно, видимо сюда и вышвырнуло тело зверя. Внезапно, рядом со мной на пол опустилась бутылочка с молоком, то ли бабушка подсуетилась, то ли мама, но это правильно, ребенка нужно покормить и прижать к себе, пусть он успокоиться и почувствует тело того, кто его будет растить.

— Федоровна, расстегни на мне одежду и положи ко мне на грудь малышку, пусть почувствует временного отца.

Та, безоговорочно положила мне на оголенную грудь этот теплый маленький комочек, миг, и между нами пробежала какая-то искра, в очередной раз встряхнувшая все вокруг, но не сильно.

— Ну, что, уже все кончилось? — Послышался уже нормальный голос Федоровны.

— Да нет. — Ответил я ей, отстраненно наблюдая, как малышка ищет губами грудной сосок. — Похоже мне теперь нужно быть не только папой, но и мамой.

Федоровна проследила за моим взглядом и хихикнула, а потом с совершенно серьезным видом сообщила мне, что сейчас я буду кормить малышку грудью. Увидев мой ошарашенный взгляд, рассмеялась и показала мне, вытащенную из сумки искусственную женскую грудь. Видимо мои глаза уже поползли на лоб, так как она, теперь уже не прикалываясь поведала, что это приспособление для кормления детей, оставшихся без матерей. Молоко наливается в полость этой груди, а малыши сосут ее, как бутылочку. Искусственную грудь я уже увидел, а вот бутылку молока забраковал и попросил Федоровну взять рядом со мной бутылку грудного молока, ее нам боги подкинули.

— А ты ее что, сам передать мне не можешь? И давай вставай, нужно отсюда выбираться, жуткое место.

— А я, Федоровна, не могу, мне теперь себя лечить придется, сейчас покормим нашу Снежку и я помогу вам выбраться наружу, а я, как только смогу, так вернусь домой. Там Снежку Насте передашь, она пусть девочкой и занимается, все же она, молодая девушка, а вам с Лидией Семеновной отдохнуть нужно.

— Сергей, так если ты нас со Снежаночкой наверх вытащишь, то и сам будешь наверху, а там я попрошу солдат, они до машины помогут добраться, поддержат, если что. — Обнадежила она меня, приспосабливая ко мне искусственную грудь, заряженную еще теплым грудным молоком. Снежка тут же впилась в сосок ротиком и довольная зачмокала.

— Федоровна, не нужно ничего изобретать, я же лекарь, и если я говорю, что со мной все плохо, то значит, так и есть. Ты что, запах не чувствуешь?

— Ну, я чувствую, что пахнет каловыми массами, но здесь столько всего произошло, что я ничуть этим не удивлена.

— Так, Федоровна, пахнет-то, от меня. Меня теперь только на щите транспортировать можно, но двери мы, по-моему, открыть не сможем, деформировало их знатно, вот такой силой мне хребет и переломило чуть ниже лопаток, а на щите меня в эту дырку не просунут. Так что ты с малышкой домой отправляйся, да, и еще одно, теща, думаю, будет со мной жить, а вы бы с Константинычем объединились, что ли, все-таки нравишься ты ему.

— Нравлюсь, но вот с языком у него беда, как и у тебя. Тебе вот боги помогли, а я, что, сама должна его в кровать затащить. Ты не отвлекай меня! Ты что, спину повредил? Когда успел? А малышку тебе кто Снежаной назвать предложил?

— Федоровна, а кто нестерпимый жар притушил? Наша девочка постаралась. Вот Снежаной и назовем, никаких же пожеланий относительно имени девочки не было, вот и проявим инициативу, а то они, во всяком случае старшее поколение, не знают, что здесь дети должны быть с именем. Давай, собирай вещи, грудь с меня отстегни, малышка заснула, так что, пора выбираться. Сейчас уже смеркаться начало, так что фонарик у меня в кармане брюк возьми, это зажигалка, но на торце есть и фонарик. Посветишь в сторону КПП, они тебя и увидят, а если спят, то пешком до них дойдешь, еще дорогу можно разглядеть. Девочку помой дома, да в чистенькое наряди, да что я тебя учу, это ты меня всем этим премудростям научить можешь. Все, Федоровна, взлетаем.

Я подхватил ее моими манипуляторами и вытащил на самый верх этого бункера через дыру в крыше. С опаской поставил подальше от дыры и отпустил. Все, теперь можно и собой заняться, пахло от меня знатно, но это сейчас было не главным, главное, это то, что магических сил практически не осталось. Можно было и себя манипуляторами вверх вытащить, но вот дополнительных разрывов тогда бы добавилось, все-таки позвоночный столб, в этот раз, переломился знатно, такое впечатление, что Вика на меня впрыгнула и оттолкнулась от моего тела, уходя в другой мир. Нет, сам я понимал, что Вика ушла раньше, а это пришла какая-то волна, как у самолетов, когда они преодолевают звуковой барьер. Интересно, Федоровну уже увидели, или солдаты на КПП балду гоняют. Домой бы попасть, там у меня и костыли заготовлены, и кусок трубы, куда я в прошлый раз свой хвост запихивал, но заберут меня только завтра, да и то, если смогут открыть дверь бункера, выдавило ее знатно, такое только на хорошем прессе выполнить можно было бы, а тут, какая-то сила, какой-то воздушный кулак узконаправленный. Может меня опять боги на живучесть проверяют? Я сжался, готовясь получить подтверждение богов о том, что мои мысли прочитаны, но ничего не произошло, и я расслабился. Нужно выспаться, все равно ничего другого я сейчас сделать не смогу, и спать придется на голой земле, матрац у меня под себя сейчас подложить не получится.

Ночь прошла очень тяжело и беспокойно, меня все время бросало в какие-то пограничные состояния, то холодно, то жарко, что аж пот идет, то сердце колотится как ненормальное, то наоборот, замирает минут на пять, самое интересное, что сознание я не терял, а вот в сон, пару раз, провалился. Это немного подняло мой магический фон, не на много, но на чистящее заклинание хватит, и я вычистил свои штаны изнутри и снаружи, как это все выглядит, я посмотреть не мог, да и выделяется ли что-нибудь из меня, было непонятно, чувствительность, начиная от нижней трети груди, я полностью потерял. Утром кто-то пытался открыть дверь бункера, но ему не повезло, следовательно, не повезло и мне, затем все стихло практически до обеда. Потом, видимо, созвонились с Федоровной, и сверху на меня уставились два лица, снизу разобрать кто это на меня смотрит, было невозможно, так как смотрел я из темноты в сторону источника света, силуэты вижу, и больше ничего. Голос подал, на вопросы их, идиотские, отвечал, а потом послал подальше. Смотреть в сторону дыры было сложно, так как приходилось немного задирать голову и это вызывало нешуточные боли.

Ближе к четырем подъехал Константиныч, по его строевому юмору и тембру голоса, догадался, что настроение у него, хуже некуда.

— Константиныч, что там у тебя стряслось?

— Да это не у меня стряслось, это у тебя стряслось. Вика где?

— Исчезла она, тут светопреставление такое было, что я уже с жизнью распрощался, Федоровну с малышкой, до последнего прикрывал, а потом по мне, как что-то врезало, вот спина и переломилась, даже щиты Ликурины не спасли.

— Ну, ты, эта... За Лизу спасибо, волосы обгорели, пара ожогов сильных, но ты же это ей уберешь?

— Уберу, не вопрос, девочка-то не пострадала?

— Нет. Нормально все с ней, у тебя дома три ящика молока появилось, никто не знает откуда, думают, что это ты постарался. Настя теперь за мамку. Тут мне про вас рассказали, что думаешь делать?

— Своевременный вопрос, а если мне себя подлатать не получится, меня, в этот раз, сломало сильно, то даже не знаю, что и сказать. Вика, правда, объявила, что Настя уже беременна, представляешь, какая у богов диагностика. Обеспечить я ее обеспечу, золото, валюта есть, а вот как мужик, тогда, я ей и не нужен буду. Ты, если меня отсюда сможешь вытащить, то в старую квартиру тащи, нечего женщинам дополнительные хлопоты доставлять. Мне и нужно только что-нибудь поесть, да из гостевого домика кусок пластиковой трубы с прицепленными веревками, это у меня было что-то, типа шины. Кроме того, на всякий случай, пусть сбросят мне сюда кусок доски, это вместо щита, и несколько солдатских ремней.

— И куда ты эту шину прилепишь?

— На место перелома, конечно.

— Я знаю только одно место, куда она подойдет снаружи, и еще одно, куда ее можно тебе засунуть.

— Константиныч, ты хоть мужик и с юмором, но этот кусок, сантиметров в шестьдесят, мне нужен как воздух.

* * *

10.22. Глава 22.

— Ладно, это я понял, сейчас бойцов пошлю, ключи-то от квартиры у тебя есть?

— Есть в ящике моего рабочего стола, но сначала труба, я думаю, что здесь дверь вы не откроете, автогеном вырезать придется, а это долго, да и меня, за это время поджарите, а вот с трубой я попробую выбраться наверх, тогда дальше уже потащите на щите. Если сегодня трубу принесут, то завтра утром, я думаю, буду наверху лежать, а если нет, то тогда на доске вытаскивать придется. На доске я в эту дыру вертикально пройду. Да, и Насте ничего не говори про перелом, не хочется обнадеживать.

— Ага, не говори! Уже все знают, Федоровна все это в лицах и красках поведала.

— Да что она поведала, она же ничего не видела, я ее в матрац вместе со Снежанкой замотал и сверху собой накрыл. Там, наверху, ничего не развалилось?

— Да нет, звуковой хлопок, говорят, неслабый был, и все. Мне теперь оправдываться придется, но я выкручусь.

— Ага, ногами к шее! Ты, когда будешь докладывать, яд примени, но не смертельный, а так, чтобы сознание слегка замутилось, тогда и твои доводы пройдут, как надо. Яд возьмешь вот такой.

Я принялся формировать у него фабричку по производству слаботоксичных ядов, одновременно выводя протоки к пальцам рук. Это было самое оптимальное решение, все остальное не пройдет, а так, пусть врет, хоть что, все прокатит.

— Сергей, а что про Вику будем врать, она же сейчас в очередном розыске. Ее пальчики на пистолете остались, они, правда, перекрывают пальцы этого предателя, но все равно, стреляла она последней.

— Ну, как я помню, два выстрела были со стороны покойника, оба следа от пуль нужно искать на заборе, а вот Вика сделала только один выстрел, да и то, уже в труп. Она в зверином обличии была, когда Настю спасала, ну и лапой нанесла нехилый удар в грудь этому отморозку. Убила наповал сразу, это ей потом идея пришла в голову, что следы ее, как зверя, нужно спрятать. В принципе, она с нами вошла в этот бункер, свидетели этому есть, кроме того, ее кровь есть на оставшемся матраце, и, если хочешь один из вариантов, то тогда погибла она, расплющившись в лепешку тем, что сломало мне спину, а затем сгорела в нестерпимом пламени. Если придумать, будто что-то обрушилось на нее сверху, пробив дыру в потолке, то смерть ее будет выглядеть естественно, а мы живы остались только потому, что находились от нее в стороне. Как-то так, ничего другого, путного, в голову не приходит.

— Как-то это все очень скользко получается, но может прокатить, она там видео на камерах соседей подчистила, так что все выглядит так, как будто, этот гад схватил Настю, едва она открыла калитку ворот, приставил пистолет к ее голове и орал, что всех перестреляет. Тут, от дома к нему направилась Вика, тот попытался выстрелить в нее, когда она подошла уже довольно близко, но не попал, а Вика умудрилась схватиться за руку с пистолетом и, что меня поразило, очень неумело, стала отбирать оружие, в процессе этой борьбы пистолет выстрелил в преступника, но мои следователи не верят в это. Беременная женщина отобрала пистолет у офицера, такого просто быть не может.

— Ты же, Константиныч, знаешь, что многого просто не может быть, но, бывает. Мы сами кое-чему были свидетелями. — И я отправил ему ментальную инструкцию по пользованию его фабрикой по производству ядов.

Мы распрощались, генерал уехал, а мне осталось только ждать, когда мне привезут кусок трубы, который я, действительно, мог использовать как шину на место перелома, но только у лакурье. Несколько раз в дыру заглядывали солдаты и интересовались, не нужно ли мне чего-либо? Мне ничего не хотелось, ни есть, ни пить, это был настораживающий симптом, кроме того я совершенно не чувствовал свою магическую силу, в принципе, это было не удивительно, ведь на нашу, с Федоровной, защиту, я выложился почти полностью. Ближе к шести в моем бункере опять потемнело, это мне дневной свет закрыл водитель генерала. Мы перебросились парой слов, и тот сбросил вниз, чуть ли не на голову мне, тот самый кусок трубы и костыли, видимо все, что нашли в гостевом домике. Думаю, это Константиныч инструктировал водителя, что я не ходячий, вот и положить трубу нужно было рядом со мной. Положить! А не убить меня костылями!

Едва в бункере стемнело настолько, что стало ничего не видно, как я, преобразовав себя в лакурье, принялся прилаживать трубу к безжизненно висящему хвосту. Освещение мне было не нужно, моя зверушка прекрасно видела в темноте, а вот сам тонус зверя мне не понравился, я еле переставлял ноги, а это могло означать только одно, моя магическая система очень сильно пострадала. Я выполнил три неудачные попытки забраться к дыре на потолке по стене, и после этого, прекратил насиловать свой организм, сил держаться на участках с отрицательным уклоном не было. Что же, придется мне к доске себя привязывать и надеяться на помощь других.

Не прошло и получаса, как я зафиксировал себя на доске и сменил образ лакурье на человеческий. Рано утром, едва первые солнечные лучи смогли пробиться в дыру моего бункера, как ко мне стали спускаться какие-то люди в военной форме. Я думал, это за мной, от генерала, а оказалось, что они по Викину душу. Все проверили, взяли образцы сажи на месте стола и стульев, меня тщательно обходили, долго фотографировали дверь и дыру в потолке, да и меня щелкнули пару раз. Затем дали команду забирать мое тело. Сверху спустили веревку и, зацепив за ремень, удерживающий мою грудь, потащили наверх, грудь сдавило так, что я уже распрощался с жизнью, судорожно удерживая в руке тот самый кусок трубы, что, в этот раз, не сработал. Но ничего, выжил и, даже ребра не сломались, но синяк на всю грудь мне был обеспечен. Меня погрузили в знакомый еще по первому разу, УАЗик, уложив в проходе салона прямо на грязный пол. Я судорожно вцепился в стойки сидений, ибо как трясло и кидало эту машину на ухабах, я уже знал. В городе меня не повезли в мою старую квартиру, а притащили в ведомственную больницу генерала и сделали мне томографию и рентгеновский снимок прямо с доской, переворачивая меня, как им удобно, а потом отправили на допрос.