Кладоискатель

Старик всю дорогу молчал и слушал то, что я ему пересказывал: бесконечные теории и рассуждения, рождённые умами тех, кто пытался понять или приблизиться к пониманию того, кем же всё-таки были Древние. Мы шли по какой-то только ему ведомой тропинке, ведущей вглубь кладбища. Склепы и курганы вокруг становились всё древнее, и само кладбище наполнялось какой-то неведомой жизнью: едва слышимые шаги где-то вдалеке, вздохи и шелест то ли листьев, то ли крыльев. Мне было не по себе от всего происходящего: немало страшных легенд рассказывают про древние могильники, и не все они вымысел.

Поэтому, когда вдалеке я заметил призрачный силуэт, направившийся к нам, я вскинул руку, готовый выпустить заклинание в то, что к нам приближалось. Меня остановил сторож, схватив за руку.

— Не надо, маг. Ему твоя магия не повредит, здесь другое надо.

С этими словами он вытащил пучок трав, похожий на те, что он перебирал утром, и поджёг их, несколько раз чиркнув кресалом. Сухая трава ярко загорелась, едва на неё упали искры, и начала густо дымить. Призрак, едва приблизившись к дыму от чадящей травы, сазу повернул назад, постепенно растворяясь в воздухе.

— Что это было? — спросил я. Всё произошедшее меня изрядно удивило. Я впервые столкнулся с чем— то подобным. В книге некромантов я читал о том, что призраков и прочих немёртвых можно встретить на кладбищах или в древних руинах, но видеть их мне прежде не доводилось.

— Беспокойная душа это, маг. Лет четыреста назад поймали на этом кладбище могильного воришку, грабившего курганы. Ну, а времена тогда были суровые, не то, что сейчас: одной рукой можно отделаться. И в наказание за грабёж его живьём и закопали в том же кургане, который он осквернил. Сделали из него могильного стража, значит. Вот он, бедняга, и мучается. Правда, дальше сорока шагов он от кургана отойти не может, так что вреда от него особого нет.

— А почему он не ушёл на суд богов, а остался в мире людей? — спросил я. Мне было жаль беднягу, и без того расплатившегося за свои грехи жизнью, а тут ещё и посмертие хуже некуда.

— Да зарок на нём был. Когда в первый раз его поймали, он поклялся перед лицом богини, что вернёт всё украденное из курганов, ограбленных им, или не знать ему мира и покоя ни на этом, ни на том свете. Такими клятвами не разбрасываются, сам знаешь; да только глупца и могила не исправит. На седьмую ночь после суда его снова поймали, когда он курган свеженасыпанный раскапывал. Ну, тут сам понимаешь, всё справедливо: получил он кару от людей заслуженно, ну а богиня его за обещание несдержанное в этом кургане стражем и оставила. И быть ему здесь до тех пор, пока украденное им не вернётся.

— Так это же было четыре века назад! — потрясённо сказал я. — Эти вещи разбрелись по всем у свету, может, на дне океана лежат, или вовсе уничтожены. Он же так, бедняга, до скончания веков будет здесь мучиться...

— Его жалеть не стоит. Он сам выбрал свою судьбу, и заслужил свою кару. Мне жаль тех, кто такого не заслужил, а вынужден здесь находиться.

— Как такое может быть? — спросил я, размышляя над словами старика.

— Бывает так, что человек неосторожно дал клятву или обещание, которое он не исполнил, и слово, данное им, как тяжёлый камень, удерживает его на земле, не давая воспарить к богам. А бывает и так, что некоторые души не могут уйти сами. Какие-то незаконченные дела, что-то важное, что они не успели сделать, заставляет их остаться, и пока это не будет сделано, они не могут взойти на мост среди звёзд, чтобы вернуться к своим предкам и предстать перед богами. А есть и злодеи, которые столько крови пролили и столько людских проклятий на свою голову призвали, что вся эта кровь и ненависть людская, как смола покрывает их, не давая взлететь в небеса...

— Но почему тогда герцог ушёл к богам, и теперь влачит свою участь в аду? На нём крови и проклятий наверняка было немало, — спросил я, размышляя над услышанным.

— Но ведь и хорошего он для страны тоже сделал немало, — возразил старик. — Я помню, как тогда было: каждый баронишка в своём замке мнил себя чуть ли не королём. Простой народ за людей не считали. Крестьяне от голода мёрли, как мухи, работали без продыху, а не могли прокормить ни себя, ни свои семьи. До чего доходило! Один барон — вон как раз и склеп его виден — в своих владениях охоту на людей учинил. Мало ему было лис да волков, так он людей дичью сделал! Всякому желающему была объявлена награда: кошель золота, если сможешь сбежать от погони. Не сможешь — смерть. Отпускали беднягу из замка и давали ему час, а потом устраивали облаву на него с загонщиками, сворами собак да с охотниками на лошадях. Выжить у бедняги шансов почти не было. А когда дураки закончились и больше свою жизнь против золота никто ставить не хотел, барон стал крестьян из своих деревень по жребию назначать, кому быть следующей жертвой. Так они и охотились, пока своими бесчинствами да кровавыми потехами не вызвали гнев Хозяина лесов, и тот наложил на них проклятье, обратившее их в стаю волков. Родственники барона долго горевали, не зная, что делать: вроде как он и жив, а с другой стороны, где его искать и что с ним делать? Вот и соорудили склеп без тела. А барон тот со своими слугами ещё потом много зла натворил, хоть и в волчьей шкуре, пока бесчинства эти дружины герцоговы не прекратили. Да... Много тогда было зла в стране и несправедливости, и то, что герцог порядок навёл и всю эту мерзость прекратил — за то и память ему, и благодарность людская. Жаль только, что уж больно он много тогда крови пролил. Перестарался. Добрее ему надо было быть с людьми...

— Не понимаю! Как же так может быть: одни злодеи ступают на Звёздный мост и уходят на суд богов, а другие, на которых тоже крови да грехов немало, на земле мучаются?

— Я и сам многого не знаю и не понимаю, отчего да почему. Да только оно так. Одни на земле мучаются, другие на суд богов уходят. Бывает, невыполненные обещания или дела удерживают души в этом мире. Бывает, что призраки злодеев скитаются по земле после смерти. А почему — то одним богам ведомо. Может, не хотят попасть на суд их, и поэтому боятся покинуть мир живых. А другие и рады бы, да не могут. Так или нет, да только каждому придётся держать ответ за прожитую жизнь.

— Так может, этим душам так и лучше? Боги суровы, и кара их бывает тяжела.

— Это не так. Если душа долго пребывает на земле, она постепенно начинает забывать, кем она была, что оставило её на земле. Память, разум, сознание — все это покидает её, и под конец остаётся лишь кромешная тьма и ненависть ко всем живым. Она перерождается, становясь демоном, пожирателем жизни. Вот эти призраки самые опасные. К счастью, они редки. Для того, чтобы душа забыла, кем она была, требуется много веков, но если такая появляется, то пока она не будет уничтожена, не успокоится. Будет охотиться на людей, животных. Вначале у неё силёнок маловато: может жизнь высосать у птенца там, или котенка. Но по мере того, как она набирается сил, она становится всё сильнее, и может нападать уже на детей, и так далее. По мере роста её силы, сильнее становится и её голод. Она питается теплом человеческих жизней, воспоминаниями о прожитом, страданиями, болью: всё для неё подойдёт. Поэтому люди — самая лакомая для них добыча.

Я вспомнил о подобных существах. Я читал о них в книге некромантов: их называли "Забывшие". Для борьбы с подобными исчадиями и недопущения их появления орден некромантов и был создан. Я не слишком интересовался беспокойными духами, но разговор со стариком открыл для меня новые грани человеческого бытия, заставив по-новому взглянуть на тех, кого называли Хозяевами смерти, которые призваны были бороться с подобными существами.

— Вот мы и пришли, — сказал довольно старик, указав на маленький курган, едва возвышавшийся над землёй. На его вершине были сложены в круг несколько гранитных валунов.

— Ты что, хочешь его ограбить? — с удивлением спросил я. — Ты же сторож, и не допускать подобное — твоя работа.

— Не торопись с выводами, маг, тем более что ты-то у нас ничего против этого иметь не должен. Кто, как не ты, в склеп герцога недавно забрался? — с этими словами, он поднялся на вершину кургана, и, достав странно изогнутый прут, начал возиться возле одного из валунов.

Я стоял, с любопытством глядя на происходящее. Наконец, что-то громко щёлкнуло, и сторож с усилием навалился на валун, отодвигая его в сторону, а тот неожиданно легко стал отъезжать, открывая небольшой узкий проход, скрытый за ним.

— Следуй за мной, — сказал сторож и вошёл, пригнувшись, в проход. Не раздумывая, я последовал за ним, и сразу же об этом пожалел, треснувшись лбом о каменный свод. Проклиная себя за беспечность, я призвал Светлячка, и уже не спеша, пошёл по небольшому узкому проходу, который шагов через восемь вывел меня в небольшой зал, обложенный внутри каменными плитами и украшенный фресками с изображениями сцен охоты, сражений и празднеств. Посреди зала на постаменте высилось каменное надгробие, на поверхности которого были выбиты полустёртые руны. Подойдя ближе, я попытался разобрать надписи, видневшиеся на нём. "Ульгар, сын Хайрема, владетель Сиденхейма, лежит здесь. Да будет проклят богами тот, кто потревожит его покой!" — гласили руны, выбитые на каменном надгробье.

Пока я разбирал полустёртые надписи, сторож времени не терял, а в особом порядке нажимал на плиты и фрески, украшавшие погребение.

— Может быть, ты хоть сейчас объяснишь, что происходит, и что ты делаешь? — мне эта игра в тайны и загадки начинала надоедать. Сторож, возившийся возле фрески, не поворачивая головы, ответил:

— Потерпи, маг, я уже почти закончил.

Словно в подтверждение его слов, раздалось гудение, как будто давно не смазывавшийся механизм начал работать, и каменное надгробие, возле которого я стоял, медленно отодвинулось в сторону, открывая за собой отверстие, похожее на колодец.

— Не бойся ничего, маг: ловушки я заблокировал, — с этими словами сторож ухватился за железную скобу, вбитую в стену колодца, и начал спускаться куда-то вниз. Проклиная про себя сторожа вместе со всеми его загадками, я последовал за ним. Чтобы не думать о темноте и обо всём происходящем, я про себя считал скобы, по которым спускался. На пятьдесят третьей моя нога, наконец, почувствовала не пустоту или очередную скобу, но твёрдую поверхность. С облегчением переведя дыхание, я решил осмотреть то место, куда мы так долго спускались. И не разглядел ничего, кроме старика, сидевшего на корточках, и ждавшего меня; дальше двух шагов свет моего огонька ничего не мог осветить: темнота буквально обволакивала нас.

— Где мы находимся, старик? Что скрывают за собой все эти проходы и ложные гробницы? Для чего столько трудностей?

— Ступай за мной, и скоро увидишь. Потерпи немного.

Через некоторое время тьма стала расступаться и исчезать, и я смог рассмотреть, куда мы со стариком шли всё время: то была огромная, идеально ровная площадка, на которой в круг были поставлены двенадцать огромных мегалитов, и чёрная плита в центре. Как сказал бы хранитель мудрости Аламахаран, "обычное ритуальное строение, которые нам во множестве достались в наследство от Древних". Только их ни разу ещё не находили под землёй, да ещё так необычно спрятанные.

— Если мы спустились сюда, чтобы полюбоваться на Круг танцующих великанов, то вынужден тебя разочаровать: я их уже видел раньше. Зачем все эти тайны и сложности? Что так тщательно ты укрываешь? Ведь гробница наверху построена людьми, а не Древними.

— Поверь, маг я многого и сам не знаю, и ответы на вопросы я надеялся услышать от тебя, когда спросил, что ты знаешь про Древних; но вижу, что за прошедшие годы маги так и не смогли понять, кем были те, кто это построил, — махнул он рукой в сторону мегалитов. — Много лет назад я стал хранителем этого места, охраняя покой тех, кто нашёл здесь своё последнее пристанище. Также я храню и тайны этого места, но те, кто меня оставили здесь, не посвятили меня в них. Я поддерживаю в порядке механизмы, открывающие двери, смотрю, чтобы случайные люди сюда не попали. А теперь пойдём дальше, маг: здесь наше путешествие не заканчивается. Поговорить мы можем и по дороге.

Я последовал за ним.

— А кем были те, кто оставил тебя хранителем этого места?

— Этого я сказать тебе не могу: клятва молчания связывает мои уста.

Обойдя по кругу монолиты, мы подошли к туннелю с огромными ступенями, ведущими куда-то вниз. Ступени были воистину огромных размеров: с десяток шагов длиной и с человеческий рост высотой.

Туннель меня поразил не меньше ступеней: идеально ровные и гладкие стены; я долго осматривал и ощупывал их, пытаясь понять, как их сделали, но нигде я не заметил следов инструментов. Ни кайло, ни зубило не прикасались к этим стенам; такое впечатление, что какой-то гигантский огненный шар прокатился здесь, проплавив в каменной породе этот тоннель, а древние лишь вырубили в нём ступени. Но какой же воистину гигантской силой надо обладать, чтобы управлять подобными заклинаниями! Ничто, кроме магии, не могло создать подобное, как мне казалось. Насколько ещё велик путь, который предстоит пройти людям, чтобы приблизиться к уровню тех, кто мог создавать что-то подобное! Но с другой стороны, быть может из-за этого Древние и исчезли. Война между существами, обладавшими подобной силой, наверняка была очень быстрой и смертоносной, не оставляющей победителей. Хотя вряд ли их исчезновение так просто можно объяснить: подобная война наверняка оставила бы после себя следы, не заметить которые мы не могли.

Подойдя к краю первой из ступеней, старик аккуратно спрыгнул на следующую. Я последовал его примеру.

— А куда ведёт эта лестница?

— Куда она ведёт, ты скоро сам увидишь. Не хочу рассказывать.

Дальше мне стало не до разговоров: огромные ступени заставили меня изрядно попотеть. Дойти до края, спрыгнуть вниз, при этом стараясь не упасть — так мы продвигались всё ниже и ниже. Хорошо, что было достаточно светло: свет давали странные металлические пластины, вмурованные в стены тоннеля — ещё одна загадка, оставленная Древними. Обычный с виду металл, прохладный на ощупь, светился, когда мы проходили мимо, и гас, стоило нам удалиться. Я с трудом боролся с искушением, чтобы отломать или иным способом добыть кусочек этого метала: наши алхимики наверняка заинтересовались бы подобной находкой. От изучения пластин меня с силой оттащил старик.

— Идём, маг. Не мы это делали, не нам это и ломать. Мы здесь не хозяева, а гости. Так проявим же к хозяевам уважение, а то ещё вернутся, и выкинут нас взашей.

— Старик, Древние исчезли тысячи лет назад. Даже самые первые из людей не знали, как они выглядели. Не думаю, что стоит опасаться их возращения.

Старик остановился и посмотрел на меня в упор. Неестественный свет отразился в его потемневших глазах, и мне невольно стало не по себе. Впервые за всё это время я вдруг осознал, что старик был намного, намного старше обычного человека. Его немигающий взгляд заставил меня вздрогнуть. Затем он улыбнулся: