Запад-81

— А если они за это время близко подойдут?

— В этой атаке не подойдут.

— А что, и артобстрел будет? Простите, товарищ лейтенант, красноармеец Корбан.

— И артобстрел, и даже бомбить попытаются. Но самолёты — тоже не ваша забота.

И в подтверждение моих слов восточнее нас в воздухе зазвенели моторы 'ишачков'.

— Всё, готовимся к бою, — глянув в сторону выползающих из-за леса лаптёжников, идущих в сопровождении истребителей, закруглился я и помчался в сторону своей БМП.

Мессеры сразу же связали И-16 боем, не давая прорваться к Юнкерсам, но тут заработали 'Шилки'. Экономно, не со всей дури, а попеременно из двух стволов. Но медлительным машинам с неубирающимися шасси и этого хватало. Полторы минуты, и очередь из 'зушки' вспорола брюхо последнему из девятки 'лаптёжнику', пытавшемуся сбежать на запад. По 'собачьей свалке', постепенно сместившейся северо-восточнее, не стреляли, опасаясь попасть в наши самолёты, которым и без того приходилось несладко. Из девятки 'ишачков' четыре уже были сбиты, сразив лишь два 'мессера' из шести, прикрывавших бомбёров.

Чем закончился воздушный бой, рассмотреть не удалось: по нашим позициям ударила немецкая артиллерия. Лупили минут пятнадцать неприцельно, по площадям. И, похоже, на максимальной дальности. Но пару раз осколки снарядов звенели по броне.

Но ещё до этого пришло сообщение по радио:

— До полка пехоты выдвинулось из Гожи. При поддержке 18 самоходок 'Штуг' и тридцати бронетранспортёров. Действовать по заранее оговорённому плану.

'Штуги' для БМП — это уже опасно. Пусть у них стоит и короткоствольный 'окурок', но калибром 75 мм, и его снаряда наша броня не выдержит.

Немецкая САУ непосредственной поддержки пехоты 'Штуг-3'

Самоходки начали лениво постреливать в направлении позиций полка с дистанции километра в полтора, явно провоцируя вскрытие позиций противотанковой артиллерии. А артобстрел закончился, когда они приблизились примерно на километр. И сразу же на атакующих посыпались мины, заставляя фашистов передвигаться перебежками.

Пятнадцать секунд, и все (!!!) 'Штуги' вскрыты, будто консервные банки. Прямое попадание 125-мм танкового осколочно-фугасного снаряда разносит эту машину буквально в щепки. Для Т-72 цель на дистанции 4 км прекрасно достижима, а уж с километра-то — и подавно. Как и для наших тридцатимиллиметровок — похожие на гробы серые бронетранспортёры с крестами на броне.

По радио звучит команда:

— Коробочкам сменить позицию.

Вовремя, поскольку буквально через пять минут загрохотали немецкие гаубицы. На этот раз — прицельно. Видимо, где-то среди отползающих под миномётным огнём фрицев затесались арткорректировщики. Но без толку: и танки, и БМП уже не в тех капонирах, из которых стреляли по немецкой бронетехнике.

Постепенно артиллерийский огонь утих, и я побежал во взвод.

— Ну, как, Конюшевич? Сильно страшно было?

Глаза у парня безумные, кепочка и пиджачок перепачканы пылью.

— Ужас. Особенно, когда они из пушек стали крыть. Меня же чуть землёй не засыпало, когда снаряд рядом бабахнул. До сих пор в ушах звенит.

— Привыкнешь, — махнул я рукой, стоя из себя бывалого вояку, хотя и сам впервые под артобстрелом.

— А здо́рово вы им вломили! Сколько танков пожгли, сколько немцев побили. И главное — совсем без потерь.

Эх, Конюшевич! Это только в моём взводе обошлось без потерь...

— Вот теперь я верю, что вы из будущего!

Интересно, у кого это из моих солдат вода в жопе не держится? Кто проболтался?

23 июня 1941 г., 22:30, Лиепая

Командующий Балтфлотом адмирал Трибуц воспринял бы полученное во второй половине дня 19 июня сообщение о необходимости установить связь с крупным морским соединением советских кораблей, находящимся в нейтральных водах Балтийского моря, как глупую шутку, если бы на другом конце телефонной линии не был бы сам товарищ Сталин.

— Корабли вам неизвестные, поэтому нельзя допустить, чтобы их приняли за нарушителей морских границ СССР и обстреляли. Или вообще какой-нибудь из них потопили накануне войны. Вы лично отвечаете за то, чтобы этого не случилось.

— Есть! Разрешите вопрос, товарищ Сталин? О какой войне вы говорите?

— Соответствующее сообщение вам поступит в ближайшие минуты из Наркомата. И ещё. Я приказываю вам верить всему, что расскажет вам командир этого соединения, и не пренебрегать информацией о начальном этапе боевых действий, которую он вам сообщит дополнительно. Поэтом, чтобы не терять зря времени, после установления связи вы лично отправитесь на флагман соединения. Частоты и шифры для связи с ним вам тоже доставят в ближайшие два-три часа.

Рандеву произошло ранним утром, и с борта миноносца Трибуц ошарашенно рассматривал незнакомые силуэты кораблей с развевающимися над ними флагами ВМС СССР. Не только о постройке, но и о закладке кораблей таких классов он никогда не слышал. Хотя даже по внешнему виду становилось ясно, что многие из них ходят не по одному году.

Потомки. Потомки, неизвестным образом переместившиеся из 1981 года. Такие же советские люди, но владеющие техникой, сегодня даже немыслимой. Способной за десятки миль обнаруживать и поражать вражеские корабли, безошибочно находить в морских глубинах подводные лодки и уничтожать их ещё до того, как они выйдут на рубеж торпедной атаки, засекать установленные мины и вести точнейший огонь по приближающимся на любой возможной высоте самолётам.

Огорчало то, что в их прошлом, а его ближайшем будущем, Балтийский флот ждёт немало трагических событий. Среди которых оставление нескольких военных баз, включая, скорее всего, и главную базу флота в Таллине. Слишком уж сильным будет натиск немцев в первые недели войны, а времени, чтобы подготовиться к отражению нападения и организации сопротивления продвижению противника вглубь советской территории фактически нет.

И первая база, которую придётся оставить — Либава, где находится в ремонте несколько кораблей, а также базируются подводные лодки и торпедные катера. Можно только вывести лодки в море, перегнать неисправную С-3 в Рижский залив и вывезти из города семьи комсостава. Этот приказ, как говорят потомки, в их истории он отдал уже в полдень 22 июня, но С-3 погибла, атакованная немецкими торпедными катерами.

Ещё во время перехода в Таллин на борту крейсера 'Октябрьская революция' (не одноимённого линкора, стоящего сейчас в Таллине, а именно крейсера) было решено направить в Лиепаю два сторожевых корабля, 'Неукротимый' и 'Сильный', а также малые ракетные корабли 'Град' и 'Радуга', которые помогут обороне базы и города своей артиллерией. Прежде всего — зенитной, поскольку их защитникам будут очень досаждать немецкие бомбёжки. А когда дело дойдёт до эвакуации раненых и горожан — защитят транспорты от торпедных катеров и вражеских самолётов.

Как и было написано в книгах о первом дне участия Балтийского флота в Великой Отечественной войне, первые немецкие самолёты появились над Либавой в 3 часа 55 минут. Но их встретили огнём не только спешно возвращённые с учений под Ригой зенитчики, но и корабли потомков. В результате до порта, который должен был стать одной из первых целей, не долетел ни один вражеский бомбардировщик: настолько точен оказался огонь корабельной артиллерии, управляемой радиолокаторами. Не пострадали и И-153 148-го истребительного авиаполка, заранее рассредоточенные и замаскированные. Посылать устаревшие машины для отражения ночного авиаудара командир иап не решился. А через пять минут загрохотали разрывы немецких снарядов южнее города.

До конца дня немецкая авиация успела совершить ещё четыре авианалёта на город. Их отражали как 'Чайки' 148-го полка, так и универсальные орудия кораблей потомков. Подчас это создавало определённые трудности операторам радиолокационных станций, поскольку советские истребители тоже не имели системы опознавания 'свой-чужой'. Но выкрутились. После чего у авиационной части, пытавшейся бомбить город и порт, вдруг закончились самолёты.

Но то, что наиболее крупные потери 'асам Геринга' наносит именно зенитная артиллерия трёх неизвестных советских кораблей ('Неукротимый' ушёл севернее для борьбы с торпедными катерами и сопровождения судов с эвакуируемым населением), они успели заметить. И уже в сумерках локаторы кораблей из будущего обнаружили быстроходную надводную групповую цель, приближающуюся с запада. Четыре 'шнельбота' намеревались прорваться к кораблям на рейде и атаковать их торпедами. Самый удачливый из них лишили хода в трёх милях от цели. И быстро отправили все на дно скорострельными 'трёхдюймовками' 'Сильного'.

А фронт приближался. Часам к десяти утра началась атака на позиции защитников города в районе устья реки Барта. Её, как и 'в прошлый раз', отбили артиллерией 67-й стрелковой дивизии и статридцатимиллиметровками 27-й батареи береговой обороны. Ну, и корабельной артиллерией подсобили.

К полудню в сопровождении 'Неукротимого' пришёл пароход с двумя батальоном морской пехоты из Таллина. Полторы тысячи моряков, вооружённых только винтовками — мизер, но это было всё, что вчера смогли выделить для обороны Либавы в Таллине. Из-за того, что и этот пароход решили использовать для эвакуации мирного населения, выход двух транспортов, 'Амга' и 'Майя', задержали до 20 часов, чтобы вести все три парохода с единым охранением.

К этому времени уже стало известно о взятии городка Приекуле и прорыве немцев к шоссе на Ригу. Артиллерию немцы до темноты подтащить не успели, но стало ясно, что у них за этим дело не станет. Поэтому 148-й авиаполк получил приказ перебазироваться в Ригу, а аэродром в Лиепае использовать в качестве оперативного. И к 21:20 все уцелевшие 34 'Чайки' ушли в сторону столицы Советской Латвии.

На этот раз сопровождать суда отправился ракетный корабль 'Радуга'. Но не успел он отойти на десяток миль, как его радар обнаружил приближающиеся со стороны острова Готланд два немецких торпедных катера. Видимо, о выходе судов из порта сообщила немецкая агентура.

Цели мелкие, но манёвренные. И, судя по расчётам, доберутся до крошечного каравана уже после захода солнца. Поэтому 'Радуга' на 33 узлах рванулась им навстречу. И 57-мм пушки с дистанции трёх миль сначала обездвижили их, а потом добили с уже меньшего расстояния. Благо, данные для стрельбы вводятся радиолокатором, сразу же определяющим и расстояние до цели.

Присутствие всего четырёх кораблей из будущего уже изменило ход обороны Лиепаи. Потери несли не советские катера и суда, а немецкие. Да и непрерывных бомбардировок города, 'как в прошлый раз', не случилось. Может, завтра, 24 июня, немцы и отыщут самолёты для бомбёжек, но сегодня, если не считать попытки наступления на Барту, день прошёл спокойно. И защитники города сполна воспользовались этим, окапываясь на его окраинах.

Капитан Игорь Николаев, 24 июня 1941 года, 12:00, Дретуньский полигон.

Очень хочется напиться. Уколоться и забыться, и упасть на дно колодца, как пел Высоцкий. Тем более, ситуация действительно напоминает прославленную им на весь Советский Союз Канатчикову Дачу. Меня, боевого капитана, успевшего повоевать в афганских горах, оставляют на полигоне, а пацанов, только вчера севших за рычаги танков и самоходок, отправляют на фронт.

Нет, положа руку на сердце, можно признать, что я сгустил краски, говоря про только вчера севших за рычаги. Всё-таки экипажи боевых машин танково-самоходного полка Особого корпуса формировали из числа красноармейцев, уже знакомых с Т-34 и КВ. 'Самых лучших', как объявил подполковник Свешников (из местных), назначенный командиром механизированной бригады, куда вошёл этот полк. Наскребли их из всего третьего эшелона войск бывшего Западного особого военного округа, а ныне Западного фронта. Но машина новой модификации — это всегда машина новой модификации, к которой надо ещё привыкнуть. Поэтому я и качал головой, глядя как едва-едва укомплектованные экипажами танки и самоходки елозят по трассе полигона и отчаянно мажут по мишеням.

— В бою научатся, — пылал оптимизмом Свешников.

— Только кровью заплатят за эту науку, — проворчал я в ответ.

Думаете, убедил? Как бы не так!

Что меня бесит в командирах 1941 года, так это щенячий восторг от того, что им предстоит идти в бой. Не успели они ещё осознать, что война — это, в первую очередь, труд до седьмого пота, а не 'ура-ура' с шашками наголо или примкнутыми штыками на хорошо укрепившегося противника. Не мудрено, бл*дь, что им с таким подходом пришлось аж до Москвы и Сталинграда отступать. Патриотизм — это здорово, это правильно. Но и башкой надо думать. Причём, не только о том, что ты завтра будешь впереди всех на лихом дизельном скакуне красоваться, но и о том, как с меньшими потерями победить врага. Да, стране очень нужны герои. Но живые, а не спящие вечным сном. И техника, пусть даже устаревшая к 1981 году, но превосходящая всё, что выпускается любыми другими странами в это время, очень нужна целой, а не сгоревшей, разбитой и брошенной где-нибудь на обочине дороги.

Надеюсь, у подполковника хватит ума использовать её (особенно самоходки) в качестве средств противотанковой обороны, а не для прорыва боевых порядков сопровождающей 'панцеры' пехоты? Пусть её в немецком моторизированном корпусе немного, но у некоторых 'самоходов' даже зенитного пулемёта нет. Собьют гусеницу, и 'плакала Саша, как лес вырубали'. 100-мм пушка станет просто железной трубой, а рубка самоходной установки — мишенью для огнемётчика. Никакая десантура на пробиваемых любой пушчонкой БМД не поможет.

Одна радость: нашли-таки несколько перенёсшихся из нашего времени складов с боеприпасами! Так что техника, боезапас от которой выгребали из всех полевых складов, чтобы снабдить 339-й полк, ушедший встречать фрицев к Гродно, не станет бесполезным железом. На некоторое время хватит, чтобы повоевать. А дальше? А дальше одна надежда на Дмитрия Фёдоровича нашего Устинова. На то, что ему удастся быстро запустить производство патронов и снарядов для наших потребностей. А если не удастся, то придётся переделывать танки и БМП под существующие орудия.

Порнография какая-то выйдет, если, скажем, на Т-72 поставить 85-мм ствол! Или даже 100-мм, производство которых нужно резко увеличить. Это же все боеукладки придётся переделывать. И не факт, что при этом боезапас увеличится: внутренняя компоновка танков прорабатывалась именно под штатные заряды.

Радует то, что энкавэдэшники уже засуетились, выцарапывая из-под нас образцы старой техники. Им даже пришлось собачиться с коллегами, курирующими создание бригады Свешникова. Сошлись на том, что бравый подполковник, водивший танковую роту на штурм горы Баин-Цаган, получит наиболее боеспособную технику, а 'условно боеспособная' отправится в глубокий тыл для изучения и копирования. Главное — чтобы она своим ходом дошла до ближайшей станции, где её погрузят на платформы.

Это касается не только 'старья'. Судя по слухам, местные военспецы тащат вообще всё, что только можно. И БМП с БТР, и грузовики, и артсистемы, включая миномёты и прицепные орудия. Не говоря уже о самолётах, часть которых, как я слышал, уже перелетели в Москву. Тяжёлые Ил-76 — не пустые, а с образцами бытовой техники, изъятыми у жителей военных городков, и целыми гарнизонными библиотеками.