Быстрее империй (Тихоокеанская сага-2)

— Однако не пригнала. Ничего, я придумаю, как заставить их шевелиться.

Поднимать целину — та ещё работёнка. Особенно если ощущается некоторая нехватка тягловой силы. До эпохи механизации ждать ещё долго, а пока у нас не было ни плугов, ни даже лошадей, которые могли бы их тянуть. Когда ещё Коврижка со своими лошадками доберётся до нас? К нынешней посевной он не поспевал точно. Оставалось разве что Дышло запрячь, кабы было во что.

Но выход я придумал. Найдётся на нашей планете и хлебу замена. Есть такой овощ! Вот только несмотря на все преимущества он ещё не проторил дорогу в Россию, да и в большей части Европы до сих пор считался экзотикой.

— Мы будем сажать картофель! — объявил я обозревая полянку присмотренную еще осенью.

Большинству название овоща ни о чем не говррило. Лишь коряк, что встретил меня на "Онисиме", догадался и спустил с плеча мешок.

— Картофель? — удивился Тропинин. — Да его никто есть не станет. Цари и те не смогли крестьян убедить.

— Это они не с того конца взялись за агитацию. Вот поджарю его с лучком, подам с соленым огурчиком, квашенной капусткой, да под водочку. Враз полюбят.

— У меня аж слюнки потекли, — признался Тропинин. — А тут, между прочим, и грибочки растут, только собирай. Мы лисичек на тюленьем жиру как-то жарили — милое дело. И белые есть. На зиму отошли правда, но сейчас тепло и влажно, могут и появиться. А с картофаном самый огонь будет!

В наше с Тропининым время ходило много анекдотичных историй про Петра или Екатерину, которые хотели заставить крестьян сажать картошку и придумывали разные замысловатые хитрости. В основном это были пересказы точно таких же басен, что ходили по всей Европе и про Прусского Фридриха, и про шведского Адольфа Фредерика, и про французского Людовика.

На самом деле европейские крестьяне отлично знали о качестве этого корнеплода, и с удовольствием сажали его. Но не на полях, а на огородах, которые облагали меньшими податями. По той же причине картофель не предлагали на продажу в товарных количествах.

Иногда мне казалось, что распространению тех или иных продуктов больше способствовали войны, чем усилия императоров и королей. Солдаты и маркитанты охотно перенимали чужие кулинарные привычки. первые с голодухи, вторые чтобы заработать.

Но в России все было как в исторических книжках — про кулинарное чудо действительно говорили лишь в высшем обществе, в которое я, разумеется, не был вхож. И поскольку на родине картофель не откуда было взять, я нашел его в Амстердаме. Я долго бродил по Новому Рынку, выбирая клубни посевные — проросшие, или с проклюнувшимся глазком, но еще полные силы, не сморщенные.

Теперь они пошли в землю.

— Можно сказать, что именно здесь картофель завершил свое кругосветное путешествие, — сказал я, прикапывая первый клубень.

— Аминь, — сказал Лёшка, берясь за лопату.

Впрочем, сельское хозяйство являлось не самой актуальной моей затеей. Скорее первый опыт, заявка на будущее. А главной мечтой оставалось строительство города.

* * *

Корабли вернулись. Вернулись группы, что охотились в лесах. Люди собрались на плацу, во дворе крепости. Конечно, они не построились подобно солдатам, а расселись, кто где. Старые знакомцы обменивались слухами, рассказывали о промысле, шутили. Пока я, вышагивая взад-вперед, не поставил их перед выбором. А тогда шутки мигом закончились.

— Отдохнули и хватит! — заявил я. — Здесь промысел сворачиваем, да и кончился зверь. Говорил же, не надо выбивать под корень. А теперь сами решайте, как дальше быть? Кто желает город строить, корабли и всё прочее, или, допустим, на земле осесть — милости просим. Мореходы тоже сгодятся. Нам много кораблей будет нужно.

Я сделал паузу и обвел собрание тяжелым взглядом. Народ безмолвствовал.

— Но про паи забудьте. Я слово держу, и за старое рассчитаемся сполна. Впредь, однако, платить буду за ту работу, что мне нужна. И платить буду куда больше, чем за плешивые шкуры. Но уйти сможете в любое время, если не понравится.

А в перспект... черт! Через несколько лет, если всё как надо пойдёт, каждый получит здесь собственный дом. Кто захочет завести своё дело — помогу деньгами, инструмент добуду.

Ну а кого не устраивает такой расклад, кто и дальше зверя желает бить, удерживать не стану. Грузитесь на корабль и валите обратно на севера. Там ещё годик промыслов и окончательный расчёт. Или в пополнение другим артелям. Так что думайте, совещайтесь, но решайте каждый за себя. Через неделю жду ответа.

Зверобои продолжали угрюмо молчать. Затем послышались едва слышные фразы, обращенные к товарищам. Кто-то ругнулся. Чихотка чихнул.

Трудно так вот сразу решиться на смену привычного образа жизни. Но и возвращаться на вольные хлеба тоже не простое решение. На то парням и дана была целая неделя, чтобы переварить предложение.

* * *

Пока народ раздумывал над новыми веяниями, мы с Тропининым и Чижом восстанавливали план города, хотя вышагивал я уже не с тем энтузиазмом, что прежде. Теперь меня вела не столько гордость, сколько упрямство и злость. Чёрта лысого я позволю этим уродам похоронить мечту!

Оказалось, что за время моего отсутствия в окрестностях протоптали довольно много тропинок. Одни углублялись в лес, где собирали грибы или охотились, другие вели к источникам пресной воды. Третьи к поселениям индейцев. И я задумался, а не сделать ли улицы на их месте. Ведь, если подумать, в городах главные улицы и возникали на месте дорог. И не надо мудрить с парками, которые никуда не денутся и обязательно найдут свое место на плане. Я сразу же поделился озарением с Тропининым.

— Как в Новосибирске, — заметил Лёшка, ничуть не удивившись.

— А что в Новосибирске?

— Известная же история. Там в Академгородке проектировщики не стали заранее планировать дорожки и тем более класть асфальт. Они подождали, пока люди сами протопчут такие и там, какие и где им нужны. И только тогда уже занесли в план по факту. Легализовали, так сказать.

— Верно, — кивнул я. — Дураков в академики не берут. Вот и мы так поступим.

Старые планы полетели в печь. От них остались лишь набережные и улица, что шла к каменной горке. Она совпала с одной из протоптанных троп.

* * *

Через неделю мы провожали Яшку. Он уходил на Кадьяк за новой партией колонистов и увозил тех, кто решил вновь заняться промыслами или вовсе вернуться в Охотск. Таких набралось с полсотни. Остальные пусть и не горели желанием строить город, всё же предпочли тёплый климат Ванкувера, а быть может, решили не спешить, переждать. Рассудили, что сбежать из рая успеют всегда или понадеялись, что мои планы останутся планами, перегорю, успокоюсь. На это я в основном и рассчитывал. Пусть тешат себя надеждой.

— Пора браться за дело, — сказал я, проводив взглядом парус.

— За какое? — спросил Тропинин. — Ты тут столько всего напланировал.

— А с чего начали персонажи "Таинственного острова"?

— Не припомню, давно смотрел. С нитроглицерина? Так я готов!

— Смотрел... — проворчал я. — Тоже мне, дети телевизора. Не считая мелочей, вроде дубинок, луков и добычи огня, герои Жуля Верна начали с производства кирпича!

Мне всегда нравилась застройка из красного кирпича. Неважно была ли то готика, или псевдоготика, викторианский или древнерусский стиль или даже их имитация. Мне нравились корпуса уральских заводов, массивные опоры мостов, крепости и тюрьмы, пожарные каланчи, торговые ряды и доходные дома. К выбору архитектурного стиля подталкивала и сама жизнь — ассортимент эпохи отличался скудностью, и другого кирпича кроме красного или на худой конец желтого, мне пока что не попадалось.

— Возможно, в детстве нам слишком долго внушали любовь к Красной Площади, — попытался я обосновать свои вкусы Тропинину. — Хотя как раз московский кремль и раздражал всегда своей нарочитой парадностью и пряничностью.

— Пряничность тебе точно не грозит, — возразил Лёшка. — Скорее наоборот выйдет. Это в отдельности такие здания выглядят оригинально. Ты просто привык к железобетонной застройке, вот и млеешь от всего необычного. А представь себе целый город из красного кирпича. Он будет смотреться несколько мрачновато.

— Пожалуй, — согласился я. — Во всяком случае, набережные хотелось бы видеть светлыми, чтобы отражались в воде белыми фасадами.

— Ну, с фасадами просто. Покроешь штукатуркой, побелишь и все дела.

Мне почему-то вспомнилась череда провинциальных вокзалов. Сколько повидал я их в прошлом, которое будущее. И почти всегда содрогался от ржавых подтёков, трещин и сколов.

— Облупленная штукатурка вызывает у меня депрессию, а облезать она начинает, похоже, ещё до окончания работ.

— Странные вопросы тебя волнуют, — засмеялся Тропинин. — Ты ещё не построил ни единого домика, а уже морщишься от облезлых фасадов.

— Тут две сотни мужиков! — воскликнул я. — Ну полторы. Неужели этого мало, чтобы поставить хотя бы набережную?

Оказалось что мало. Опытных каменщиков среди промышленников не нашлось. На фронтире кирпич не жаловали и даже печи сооружали из сырой глины, а обжигали уже в процессе эксплуатации. Самым крупным специалистом оказался Расстрига. В прежние времена он иногда наблюдал за работой монастырских строителей — "Сам не едал, но мой дядя видал, как его барин едал". Так что и этим делом пришлось заняться лично.

Рассказ Расстриги весьма кстати навел на идею, где искать концы. Правда это означало очередную отлучку.

Перед отъездом, дабы пресечь новое расползание тунеядства, мы с Комковым нагрузили людей, чем только могли. Составили список неотложных дел. Отрядили партии на рубку леса, промысел рыбы, на охоту. Отправили поисковые группы на розыск глины, строительного песка, известняка.

— Места, где взяли, запоминайте, образцы заворачивайте в тряпицу, напутствовал я. — Камень ищите белый. Там дальше к северо-востоку должны быть залежи хорошего известняка.

— Откуда ты знаешь? — спросил позже Тропинин.

— Я же говорил, что бывал уже здесь. Видел брошенный карьер. Вернее не совсем брошенный. Канадцы устроили из него что-то вроде гигантской клумбы. Не уверен, что нашим ребятам удастся наладить добычу в таких же масштабах, но пусть для начала хотя бы найдут. Заодно отдохну от их зубоскальства. И займусь изучением кирпичного производства.

— И как же ты им займёшься? — с подозрением спросил Лёшка.

Надо было и его отослать вместе с прочими, чтобы вопросов не задавал.

— Проведу кое-какие опыты, — уклонился я от ответа. — Ты сам-то за золотишком не хочешь сходить? А то мне-то теперь не до него будет.

Перед поисками сокровищ Лёшка устоять не смог.

Глава одиннадцатая. Вольные каменщики

После жёстких сквозняков фронтира погружаться в вязкое течение империи было особенно сложно. Казалось, что миллионы людей попросту топчутся на месте, саботируя и без того редкие начинания прогрессивного меньшинства. Это касалось экономики, социального устройства, технологий.

Вот и каменное дело находилось в жутком упадке. Некогда процветающие кирпичные заводы Балахонского уезда разорил Пётр. Ради строительства любимого детища он отбирал у жителей империи каждый камушек, угонял на Балтику каждого специалиста, а строить из камня где-либо кроме новой столицы запретил. Свой город император построил на века и на те же века оставил Россию в архитектурном убожестве.

Вот только Пётр давно ушёл в историю и в фольклор, а каменное строительство только-только начинало возрождаться. Кирпич понемногу продавали и на ярмарке, и в самом Нижнем Новгороде, но это не тот товар, с которым удобно разъезжать по торгам. Даже скупив весь, я смог бы построить разве что пару домов. Мне же требовались совсем иные масштабы.

— Хороших мастеров теперь отыскать трудно, — рассказывал Брагин, пока мы добирались с мехами до ярмарки. — Ежели какие и остались, то по усадьбам разбрелись. Господа ведь и в те времена тайком строили. Только где они, те строители? Нет, в Петербурх тебе надо, там сейчас все мастера.

От Петербурга я старался держаться подальше. Там обитали не только каменщики. К счастью у меня имелась палочка-выручалочка.

— Есть мужики в Вершилове, — заверил Копыто. — Артелями по всей России промышляют. Сами глину добывают, сами кирпич делают, сами ожигают, сами дома строят. Встречал их как-то раз даже на Москве.

— А здесь?

— Появляются и здесь, — Копыто задумчиво почесал бороду. — Сами-то не торгуют, конечно, но купцам, да когда и в монастырь привозят.

— Познакомишь?

Он опять запустил пятерню в жесткие спутанные волосы бороды.

— Можно.

— Когда?

— А прямо сейчас и пойдём, — ответил Копыто. — На берегу они, коли ещё не ушли.

Я забрал у Брагина первую выручку, пообещал навестить позже, и мы с Копытом отправились на Волгу.

Спина вдруг заныла, когда мы проходили то место, где во время первого визита на ярмарку меня пытались пощупать за вымя местные урки. Я тогда едва отбился от них, и долгое время грешил на Копыто. Он вполне мог навести дружков на случайного клиента, ещё не подозревая, что только на моих операциях заработает достаточно, чтобы уйти на покой или обзавестись каким-нибудь доходным делом. Но даже если тогда это был он, с тех пор много воды утекло. Наши отношения стали приятельскими, даже дружескими. За услуги, вроде знакомства с нужными людьми, Копыто давно перестал брать плату, сохраняя, впрочем, строгость в расчётах по основному бизнесу. Он столько раз выручал меня, что я всерьёз задумывался, как тяжело будет найти замену, случись с Копытом какая-нибудь неприятность. Он старел, а люди в эпоху не знающую пенициллина умирали рано. Да и сомнительный бизнес вполне мог привести его на плаху.

Пятеро мужиков выгружали из большой лодки остатки кирпича и складывали их на повозку, возле которой скучал монах. Во встречном направлении перегружались какие-то тюки и свёртки. Работы оставалось на полчаса не больше, так что мы застали вершиловцев перед самым отходом.

Старшина артели встретил моего спутника без малейшего намёка на любезность, поздоровался как-то через силу, но тот проигнорировал неприязнь.

— Вот тебе, Никита, человек дельный, — представил Копыто. — К вашему промыслу интерес имеет.

— Распродали уже всё, — буркнул старшина.

— Мне столько кирпича и не нужно, — улыбнулся я.

Никита смерил меня взглядом, будто только что заметил, затем повернулся к Копыту.

— Ещё чо-нить?

— Ничего, — ухмыльнулся тот.

— Ну, так иди подобру-поздорову.

— Разберёшься? — спросил меня Копыто.

— Разберусь.

— Ну, бывай.

Копыто ушёл. Никита долго смотрел ему в спину, будто прикидывая как ловчее сунуть нож между лопаток. Разбираться в причинах их давнего, похоже, конфликта я совсем не стремился.

— Значит, столько кирпича не нужно? — неожиданно переспросил каменщик. — А сколько нужно?

— Нужно намного больше, — улыбнулся я. — И не только кирпич. Нужны каменщики вообще люди знающие. Есть работа.

— Спешишь?

— Не особенно.

— С нами поедешь?

— Поеду.