| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Стихотворение объединяется с предыдущим в разделе ("Когда вы стоите на моем пути ... ") не только единовременностью написания и формальными признаками (верлибр), но и общей поэтической идеей превосходства жизненных переживаний над эстетическими. См.: Минц З.Г. Функция реминисценций в поэтике А. Блока // Труды по знаковым системам. VI. Тарту, 1973 С. 413-414 (УЗ ТГУ. Вып. 308).
"
"...превосходства жизненных переживаний над эстетическими" — ну, как же без "реминисценций" и "знаковых систем"! — не без этого, конечно, но в рамках сюжета "тома II" — герой после всемирного града, после мира метелей и океанов, после мира болот и марева ночных фиалок обнаруживает себя в земном городе, к нему, вон, живые девицы караванами шастают. И он пытается научиться существовать — жить модным поэтом, "сочинителем", в вековечном "сумасшествии тихом".
""Розы поставьте на стол..."-
...И приходилось их ставить на стол.
24 мая 1914"
Я помню длительные муки...
* * *
Я помню длительные муки:
Ночь догорала за окном;
Ее заломленные руки
Чуть брезжили в луче дневном.
Вся жизнь, ненужно изжитая,
Пытала, унижала, жгла;
А там, как призрак возрастая,
День обозначил купола;
И под окошком участились
Прохожих быстрые шаги;
И в серых лужах расходились
Под каплями дождя круги;
И утро длилось, длилось, длилось...
И праздный тяготил вопрос;
И ничего не разрешилось
Весенним ливнем бурных слез.
4 марта 1908
Стихотворение продолжает предыдущее. Там героиня:
" ...пришла с мороза,
Раскрасневшаяся,
Наполнила комнату
Ароматом воздуха и духов..."
В черновиках это — ещё более отчётливо:
А.А. Блок. "Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ":
"
Я помню - вся ты, вся поникнув,
В углу дивана замерла...
"
Тот самый диван, про который упомянула Волохова: "Но он очень мягко и вместе с тем решительно заявил, что прежде всего мне необходимо согреться, а потому он затопит сейчас камин, я же должна сесть с ногами на диван и укрыться пледом."
Здесь выясняется, что "чтение Шекспира" растянулось надолго — уже и:
Ночь догорала за окном
И ни к чему всё это не привело:
И ничего не разрешилось
Весенним ливнем бурных слез.
В реальности было несколько не так:
В.П. Веригина. "Воспоминания":
"
Мейерхольд и второй режиссер Р. А. Унгерн предпринимали поездку по западным и южным городам.
...Н. Н. Волохова мне говорила, что Блок хотел ехать с нашей труппой, чтобы не расставаться с ней. Наталья Николаевна тогда запротестовала, находя, что это недостойно его — ездить за актерами. Кроме того, она не хотела показываться Блоку в будничной обстановке, между репетициями и спектаклем, когда приходится возиться с тряпками и утюгом. Она хотела уберечь его от вульгарного. Наталья Николаевна говорила мне, что сказала это Блоку нарочно в очень резкой форме.
...На четвертой неделе великого поста некоторые из наших товарищей поехали в Москву, в числе их были и мы с Волоховой. Блок не выдержал и тоже явился в Москву. Наталья Николаевна получила от него письмо с посыльным. Поэт умолял ее прийти повидаться с ним. Они встретились и говорили долго и напрасно. Он о своей любви, она — опять о невозможности отвечать на его чувства, и на этот раз также ничего не было разрешено. Об этой встрече говорится в стихотворении:
Я помню длительные муки...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И утро длилось, длилось, длилось,
И праздный тяготил вопрос,
И ничего не разрешилось
Весенним ливнем бурных слез.
"
Своими горькими слезами...
* * *
Своими горькими слезами
Над нами плакала весна.
Огонь мерцал за камышами,
Дразня лихого скакуна...
Опять звала бесчеловечным,
Ты, отданная мне давно!..
Но ветром буйным, ветром встречным
Твое лицо опалено...
Опять - бессильно и напрасно -
Ты отстранялась от огня...
Но даже небо было страстно,
И небо было за меня!..
И стало всё равно, какие
Лобзать уста, ласкать плеча,
В какие улицы глухие
Гнать удалого лихача...
И всё равно, чей вздох, чей шопот, -
Быть может, здесь уже не ты...
Лишь скакуна неровный топот,
Как бы с далекой высоты...
Так - сведены с ума мгновеньем -
Мы отдавались вновь и вновь,
Гордясь своим уничтоженьем,
Твоим превратностям, любовь!
Теперь, когда мне звезды ближе,
Чем та неистовая ночь,
Когда еще безмерно ниже
Ты пала, униженья дочь,
Когда один с самим собою
Я проклинаю каждый день, -
Теперь проходит предо мною
Твоя развенчанная тень...
С благоволеньем? Иль с укором?
Иль ненавидя, мстя, скорбя?
Иль хочешь быть мне приговором? -
Не знаю: я забыл тебя.
20 ноября 1908
Суть стихотворения однозначна: резкое разочарование женщиной, после "неистовой ночи". Любовный флер ушел, и осталось осознания: она — такая же, как и прочие... И у неё — всё такое же. Напомню, что для Блока секс в те времена был тем, чем занимаются с проститутками — постыдной грязью.
Есть ли в этом факт конкретной биографичности?
Волохова даже воспоминания написала, чтобы уверить: не было ничего кроме литературы!
В.П. Веригина. "Воспоминания":
"...Она гуляла и каталась с Блоком по улицам Петербурга, влюбленная в его мглу и огни. Между ними шел неустанный спор, от которого он мучился, она иногда уставала. Однажды я сказала Н. Н. полушутя, что впоследствии почитатели поэта будут порицать ее за холодность, как негодую, на
пример, я на Амалию, что из-за нее страдал Гейне. Н. Н. рассмеялась над моими словами и сказала мне, что иногда она не верит в подлинные страдания Блока, может быть, это только литература."
Н. Н. Волохова. "Земля в снегу":
"Все эти годы, хоть жила я в Москве и в Петербурге, мы ни разу не встретились с Александром Александровичем. Я почти нигде не бывала. И только в 1920 году, когда я играла в Москве, в театре Незлобина, я неожиданно увидала Александра Александровича.
Это было в Художественном театре, на утреннем просмотре какой-то пьесы, в конце антракта. Я радостно пошла к нему навстречу. Он сразу узнал меня и молчаливо, тихо склонился к моей руке. Давали занавес, и я, быстро сказав ему, что в антракте увидимся, — направилась к своему месту.
Как только действие кончилось, я стала искать Александра Александровича, желая скорей с ним увидеться. Ведь столько лет прошло с нашей последней встречи! Прожита большая жизнь. Мы перестали быть "молодежью", вы росли, много перестрадали, каждый по-своему, и в своей жизни, и в своем искусстве.
Но я напрасно искала глазами Александра Александровича. Его не было в зале. Н. А. Коган, которая была с ним в театре, сказала мне:
— Александр Александрович, ничего не сказав, неожиданно ушел до окончания акта.
Мне было очень больно. Я не понимала, зачем он так поступил. Почему не захотел встретиться со мной?
И только значительно позже, когда я прочла некоторые из неизвестных мне его стихотворений, которые как бы завершают цикл стихов, относящихся ко мне, я поняла, почему он не решился, не мог встретиться со мной. Я не вольно вспомнила: "Sub specie aeternitatis", — но на этот раз не улыбнулась."
В.П. Веригина. "Воспоминания":
"...Александр Александрович ждал Волохову с нетерпением в Петербурге. Но когда, по окончании Мейерхольдовских гастролей, она явилась туда, он ясно увидел, что Н. Н. приехала не для него, и отошел от нее окончательно.
Впоследствии Блок отзывался о Волоховой с раздражением и некоторое время почти ненавидел ее. Я уже говорила о том, что он написал стихотворение, в котором зло искажен ее образ. Между прочим, все стихотворения, посвященные Волоховой, Блок приносил всегда первой ей, и когда в них бывало что-нибудь не соответствующее действительности, например, хотя бы такие строки:
Я ль не пела, не любила,
Поцелуев не дарила
От зари и до зари,
...он с опущенными глазами просил ее простить его, говоря, что поэт иногда позволяет себе отступить от правды и что Sub specie aeternitatis (под знаком вечности) это простительно.
Единственное стихотворение, а именно: "У шлейфа черного...", написанное в тот же период, он скрыл от нее. Очевидно, оно вылилось в момент мучительной досады на холодность Н. Н. Последующие стихи опять говорят о рыцарском поклонении и преданности. "У шлейфа черного..." было напечатано позднее. Ссылаться на это стихотворение и утверждать, что год, проведенный у шлейфа черного, Блоку ничего не дал, как это сделал кто-то из критиков, никак нельзя. Среди многих других стихотворений того периода оно случайно."
*
Вольные мысли
(1907)
(Посв. Г. Чулкову)
Здесь главное слово — "Вольные". У героя книги был долг, было служение, была любовь — которая тоже накладывает долг и служение. И было иномирье.
Всё. Ни любви и никаких долгов. И никаких иных миров. Россия. Которая даже не Чехова, а коренная, посконная — Горького.
Он никому ничего не должен! Он только живет, дышит, смотрит. И, как чужеземную экзотику, рассматривает окружающую его действительность. А сам он...
... Хочу,
Всегда хочу смотреть в глаза людские,
И пить вино, и женщин целовать...
Цикл "Вольные мысли" следует за книгой "Фаина". Пьеса "Песня Судьбы", где вышеназванная — главная героиня, заканчивается тем, что герой сквозь пургу бредет в город.
Что ж, зима прошла, он до города добрался. И никаких роковых Фаин ему более не надобно.
Из Примечаний к данному стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
Цикл имеет непосредственную автобиографическую основу — продолжительные прогулки Блока пешком по северным окраинам Петербурга и близлежащим пригородам (Лесной, Удельнинекий парк, Новая Деревня, Старая Деревня, Коломяги, Озерки, Шувалово, Левашово и др.), а также по северо-восточному побережью Финского залива (Сестрорецкий курорт, Дюны).
...Тетка поэта свидетельствует: "Лето выдалось жаркое. По вечерам после обеда поэт уходил из дома и направлялся в Озерки, в Сестрорецк, в окрестности Петербурга. В то время к нему часто присоединялся Чулков. Они проводили время в веселых беседах, за бутылкой вина. В это лето создались "Вольные мысли", как известно, посвященные Чулкову" (Бекетова I2. С. 109).
...Чулков Георгий Иванович (1879-1939) — писатель-символист, критик и литературовед, автор воспоминаний о Блоке. В период создания стихотворения был в числе близких друзей Блока. Ср. в воспоминаниях Чулкова, относящихся к лету 1905 г.: "Я помню наши скитальчества с Блоком в белые петербургские ночи и долгие беседы где-нибудь на скамейке Островов. В этих беседах преобладали не "экономика", "статистика", не то, что называется "реальной политикой", а совсем другие понятия и категории, выходящие за пределы так называемой "действительности". Чудились иные голоса, пела сама стихия, иные лица казались масками, а за маревом внешней жизни мерещилось иное, таинственное лицо." (Чулков Г.И. Александр Блок и его время.
[В частных разговорах Чулков ставил себе в заслугу другое: благодаря ему у Блока было с кем поговорить не о "реальной политике", а о пиве и девках.]
...В "Вольных мыслях" нашли отражение демократические настроения Блока 1907-1908 гг., его попытки переоценки символистской эстетики, сочувственный интерес к реалистической литературе (статья "О реалистах", написанная в мае-июне 1907 г., непосредственно предшествовала созданию цикла).
"
О смерти
Всё чаще я по городу брожу.
Всё чаще вижу смерть - и улыбаюсь
Улыбкой рассудительной. Ну, что же?
Так я хочу. Так свойственно мне знать,
Что и ко мне придет она в свой час.
Я проходил вдоль скачек по шоссе.
День золотой дремал на грудах щебня,
А за глухим забором - ипподром
Под солнцем зеленел. Там стебли злаков
И одуванчики, раздутые весной,
В ласкающих лучах дремали. А вдали
Трибуна придавила плоской крышей
Толпу зевак и модниц. Маленькие флаги
Пестрели там и здесь. А на заборе
Прохожие сидели и глазели.
Я шел и слышал быстрый гон коней
По грунту легкому. И быстрый топот
Копыт. Потом - внезапный крик:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
