— Я уверена, что Хириан не почувствовал бы этого, — запротестовала Тирета.
— Может быть, и нет, но это не имеет значения, — вздохнула Сумита. — Хириана здесь нет.
— Что? — Тирета моргнула. — Это нелепо. Хириан всегда здесь!
— По словам Мануара, это не так, — сказала Сумита, откусывая каждое слово, как будто она жевала подковы. Тирета испуганно посмотрела на нее, и она раздраженно пожала плечами. — Разберись с этим сама, Тирета. Если Мануар лжет и Хириан здесь, тогда нет смысла даже надеяться, что он будет применять положения хартии для нас, что бы он ни говорил. И если его здесь не будет, это может быть еще хуже. Это может означать, что он решил присоединиться к этому бойкоту нашего народа и просто не хочет открыто признавать это. В любом случае, я не вижу причин оставаться здесь и биться лбами о стену, которая не собирается рушиться для нас!
— Но... — начала Тирета, но Сумита прервала ее, резко покачав головой.
— Мы не останемся, — решительно заявила она.
— Но мы должны! — запротестовала Тирета. — Нам нужны рынки — доход! Мы не можем просто...
— О, да, мы можем, — сказала ей Сумита. — Мне совсем не нравится это ощущение, Тирета. Я даже не уверена, что здесь безопасно, и уж точно не настолько уверена, чтобы подвергать тебя опасности.
— Я? В опасности здесь, в Тэйларе? — Сумита, казалось, говорила на другом языке, и Тирета покачала головой, пытаясь понять, о чем думает другая дева войны. — Ты должна была позволить мне поговорить с Мануаром, — сказала она со смешанной жалобой и разочарованием. — Он знает меня. Ради Лиллинары, я обедала в его доме, Сумита!
— Я это знаю. И знаю, что это одна из причин, по которой тебя послали с нами в первую очередь. Но он совершенно очевидно дал понять, что здесь, в Тэйларе, есть люди, которые действительно расстроены нашими предполагаемыми требованиями и предполагаемой враждебностью Джоланны. Похоже, он думает, что некоторые из этих расстроенных людей могут просто попытаться найти кого-нибудь, кому можно отомстить.
— Месть за что? — потребовала Тирета в полном замешательстве и раздражении. — Все, что я хочу сделать, это продать несколько бутылок! Это не мешает никому!
— Это потому, что сейчас никто не чувствует себя особенно разумно, — резко сказала ей Сумита. — И, во второй раз, я понятия не имею, с чего все это началось. Единственное, в чем я уверена, так это в том, что это не Джоланна сошла с ума. После этого я понятия не имею. Если только...
— Если только что? — спросила Тирета, когда другая женщина сделала паузу.
— Если только Трайсу и его дружки не пытаются придумать какой-нибудь причудливый предлог, оправдание тому, как они систематически нарушали наши права и границы.
— Это нелепо. — Тирета хотела бы, чтобы ее голос звучал более уверенно, чем она чувствовала.
— Конечно, это так. Но это не значит, что этого не происходит. — Пожилая дева войны покачала головой. — Ты знаешь, я сама не хотела в это верить. Даже когда Голос в Куэйсаре предупредил мэра Ялит, что Матери не по себе. Но теперь...
Она пожала плечами, и Тирета медленно и печально кивнула. Голос не был очень конкретным, или, по крайней мере, ни в одном из сообщений от нее, о которых Тирета что-либо знала. Но когда жрица Лиллинары — особенно жрица из храма Лиллинары в Куэйсаре — предупреждала вольный город дев войны о надвигающейся опасности, лучше всего было обратить внимание.
— Но именно поэтому мы уходим отсюда сейчас — этим вечером, — решительно продолжила Сумита. — Если бы я знала, что происходит, я, возможно, не была бы так обеспокоена тем, смогу ли я справиться с этим. Но все это настолько безумно, настолько причудливо, что я не могу начать понимать, что происходит, или даже то, что уже произошло. А пока, однако, моя работа — убедиться, что ты доберешься домой в целости и сохранности. Ты и твои художественные заказы в долгосрочной перспективе важнее для Кэйлаты, чем открытие местных рынков, и если Мануар говорит правду, а не просто пускает дым из своей задницы, потому что он зол на меня за то, что я напомнила ему по поводу его невыполнения своих обязанностей, тогда может возникнуть реальная опасность, что с тобой произойдет что-то... неприятное.
— Так что забирайся обратно в тележку, Тирета. Мы уезжаем. Сейчас.
Тирета открыла рот, готовая к одному, последнему протесту. Но выражение лица Сумиты остановило ее. Лицо другой женщины было подобно каменной стене, крепости, обращенной против мира в целом и Тэйлара и мастера Мануара в частности. Стеклодув поняла, что спорить бессмысленно.
Дождь лил все сильнее, когда Тирета забралась в центральный проход стоявшей тележки, между ящиками со стеклянной посудой, которые они с такой надеждой привезли с собой. Она слышала, как капли дождя ударяют по натянутому холсту над ней, словно бесконечная череда крошечных кулачков, бьющих по обложке. Тут и там вода прорывалась сквозь ткань, стекая вниз по ее внутреннему изгибу. Часть ее, казалось, дошла и до Тиреты, и она еще плотнее закуталась в плащ, когда Сумита обошла повозку спереди и крепко ухватилась за повод пони. Пожилая женщина прикрикнула на пони, и, когда тележка снова пришла в движение, Тирета для равновесия ухватилась за один из привязанных ящиков.
"К рассвету она замерзнет, промокнет и будет совершенно несчастна", — подумала она, слушая нежный звон вибрирующего стекла, тихо подпевающий стуку дождя по ящикам. И тот факт, что Сумита собиралась быть еще более мокрой и промерзшей, только заставил ее чувствовать себя еще более расстроенной и смутно виноватой. Сумита была права — мэр Ялит ясно дала понять, что она должна быть официальным представителем Кэйлаты и что она должна "присматривать" за Тиретой. И все же Тирета не могла избавиться от гложущего подозрения, что, если бы она только сама поговорила с Мануаром, она могла бы как-то изменить ситуацию.
Но она этого не сделала, и когда тележка тряслась и плескалась под дождем, она устроилась в самой удобной позе, какую только смогла найти, и задалась вопросом, когда же все пошло так ужасно неправильно.
Глава девятая
— Это было восхитительно, Тала, как всегда, — сказала Керита с глубоким удовлетворенным вздохом. Она аккуратно положила ложку в пустую миску из-под хлебного пудинга и, похлопав себя по плоскому животу, откинулась на спинку стула, улыбаясь крепкой женщине-градани средних лет, которую князь Бахнак послал с ними в качестве экономки своего сына.
— Я рада, что вам понравилось, миледи, — сказала Тала с ярко выраженным навахканским акцентом. — Всегда приятно готовить для того, кто знает толк в еде, когда она ее пробует.
— Или поглощает ее — в больших количествах, — заметил Брандарк, разглядывая пустые тарелки на столе.
— Я, кажется, не заметила, чтобы вы уклонялись от своей доли пожирания, милорд, — сухо ответила Тала.
— Нет, но во мне есть еще кое-что, что нужно поддерживать, — ответил Брандарк с усмешкой, и Керита улыбнулась ему в ответ. Брандарк, возможно, был ниже среднего роста даже для градани Кровавого Меча, но это все равно делало его на добрых три дюйма выше Кериты, и он был сложен гораздо более массивно.
— Да, — согласился Базел. — Для обрезанного коротышки градани, который весь день просидел на заднице с ручкой и куском пергамента, у тебя, я полагаю, есть немного мяса на костях.
— Я запомню это в следующий раз, когда вам понадобится перевести какой-нибудь непонятный текст на сотойи, — заверил его Брандарк.
— Тише, Брандарк! — отругал его третий человек за столом. Гарнал Атмагсон был невысок ростом для Конокрада, но чуть выше Брандарка и почти такого же массивного телосложения. Что все еще делало его на целый фут ниже своего приемного брата Базела. — Не очень-то любезно с твоей стороны указывать на то, как разреженный воздух наверху, где Базел пытается сохранить голову, мешает мозгу человека работать. Не то чтобы это было после того, как он был виноват, что не может читать сам.
Он ухмыльнулся Брандарку, без тени язвительной ненависти ко всем Кровавым Мечам, которая сделала его злейшим врагом Брандарка, когда невысокий градани впервые сопровождал Базела в Харграм.
— Кстати, о непонятных текстах Сотойи, — сказала Керита голосом взрослого, наблюдающего за детской ссорой, когда улыбающаяся Тала удалилась, — Интересно, Брандарк, попадался ли тебе экземпляр устава дев войны в твоих набегах на библиотеку Теллиана?
— Я его не искал, — ответил Кровавый Меч. — Я провел небольшое исследование по всему вопросу о девах войны с тех пор, как вы с Теллианом обсуждали их на днях утром, но пока я действительно только коснулся поверхности. Однако предполагаю, что где-то, вероятно, есть копия устава и документов о внесении изменений в него. Вы хотите, чтобы я взглянул на них?
— Не знаю. — Керита поморщилась. — Просто я поняла, что действительно ужасающе невежественна в том, что касается каких-либо подробных знаний о девах войны. Предположение Теллиана о том, что все, с чем я должна иметь дело, касается их, вполне может быть правильным, но мое обучение юриспруденции Сотойи немного более шаткое, чем мое обучение праву империи Топора. Если предполагается, что я расследую претензии дев войны, вероятно, было бы неплохо узнать в первую очередь, каковы их прерогативы.
— Я не совсем уверен, что получить в руки копию их первоначального устава было бы достаточно, чтобы сказать вам это, — вставил Базел. Он откинулся на спинку стула, который тревожно заскрипел под его весом.
— Почему нет? — спросила Керита.
— Девы войны не так уж популярны у большинства сотойи, — сказал Базел тоном намеренного преуменьшения. — Не хочу придавать этому слишком большого значения, но среди сотойи есть те, кто скорее увидит вторгшуюся армию градани на своих землях, чем один из вольных городов дев войны.
— Они настолько непопулярны? — Керита выглядела удивленной, и Базел пожал плечами.
— Армия вторжения, скорее всего, сожжет крыши над их головами, Керри. Но крыши можно восстановить, когда все закончится. Перестраивать же свой образ жизни может оказаться немного сложнее.
— И это именно то, как ваш типичный консервативный сотойи увидел бы, если бы группа дев войны въехала в соседнюю дверь, — согласился Брандарк.
Керита кивнула в знак согласия, но на ее лице все еще было недоумение. Как она сказала Лиане, она родилась крестьянкой в Мореце, который был, по крайней мере, таким же патриархальным обществом, как и Сотойи, но она сбежала из этой страны, когда была еще моложе, чем сейчас Лиана. И она также получила образование в империи Топора, где женщины пользовались гораздо более широким выбором и возможностями, чем обычно были доступны женщинам сотойи.
— Керри, — сказал Базел, — я думаю, в тебе слишком много от женщины империи Топора. Вы, если таковые имеются, должны были бы уже понять, насколько трудно любому сотойи после того, как он столкнулся с этим, охватить своим умом само понятие женщины как воина.
Керита снова кивнула, более решительно, и Базел усмехнулся. Если он считал свое положение в Балтаре трудным как градани, то Керита считала свое положение лишь немногим менее трудным... как ясно дал понять крикун, с которым она справилась у храма. Люди Теллиана и городская стража, по крайней мере, поняли намек своего сеньора и проявили к ней то же почтение, которого мог ожидать любой защитник Томанака. И все же было слишком очевидно, что даже они находили концепцию женщины-защитника глубоко неестественной.
— Что ж, несмотря на то, что наши народы провели почти тысячу лет, убивая друг друга, — продолжил Базел, — многое можно сказать о сотойи. Но одна вещь, на которую никто никогда, вероятно, не намекнет, — это то, что в их натуре переизбыток инноваций, особенно когда речь идет о традициях и обычаях. Не позволяй Теллиану дурачить тебя. Для сотойи он самый радикальный из всех, кого вы когда-либо встречали, и вдобавок хорошо осведомлен о чужих землях. Но ваш типичный сотойи более упрям, чем даже градани, а настоящие консерваторы все еще думают, что колесо — это опасная, новомодная, безрассудная новинка, которая никогда по-настоящему не приживется.
Керита хихикнула, и Брандарк ухмыльнулся.
— Да, и некоторые из них настолько глупы, что думают, будто изобрели огонь для самих себя только на прошлой неделе, — согласился Гарнал. Его ухмылка была немного острее, чем у Брандарка, заточенная на глубоко лелеемой враждебности ко всему сотойскому, но для него это было огромным проявлением сдержанности.
— Не скажу, что в этом содержательном описании нет элемента кастрюли и котелка, Керри, — сказал Брандарк через мгновение. — Но в нем тоже есть большая точность. Вы знаете, сотойи очень гордятся тем, насколько они "традиционны". Само их название — "Сотойи" — происходит от старого контоварского слова сотСфранос, что примерно переводится как "сыновья отцов". Согласно их традициям, они происходят от высшей знати империи Оттовар, и они стали довольно фанатичными в защите этой линии происхождения — интеллектуально, а также физически — за последние двенадцать столетий или около того.
— Так ли это на самом деле? — спросила Керита. — То есть происхождение из старой знати Оттовара?
— Трудно сказать, — сказал Брандарк, пожимая плечами. — Это, безусловно, возможно. Но важным моментом является то, что они думают, что они есть, и что гордость за свою родословную является частью того, что производит тех консерваторов, о которых только что говорили Базел и Гарнал. И само существование "дев войны" является оскорблением их взглядов на то, как должно работать все их общество — или остальной мир, если уж на то пошло. На самом деле, девы войны вообще не существовали бы, если бы корона специально не гарантировала их законные права. К сожалению — и я подозреваю, что именно к этому клонил Базел — называть эту королевскую гарантию "хартией" — это скорее удобное сокращение, чем точное описание.
Керита приподняла бровь, и он пожал плечами.
— На самом деле это скорее набор отдельных уставов и указов, касающихся конкретных случаев, чем какой-то четкий, унифицированный юридический документ. Керри. Согласно тому, что я узнал до сих пор, первоначальное заявление, узаконивающее "дев войны", к сожалению, было расплывчатым по нескольким ключевым пунктам. В течение следующего столетия или около того были собраны воедино дополнительные прокламации, призванные прояснить некоторые неясности, и даже случайное мнение судьи, и вся эта мешанина — то, что они с любовью называют своей "хартией". Понимаете, я на самом деле не смотрел на это, но я достаточно хорошо знаком с подобными вещами среди градани. Когда что-то просто вырастает, как это произошло с "уставом" дев войны, обычно существует значительная степень различий между условиями его учредительных документов. А это означает, что существует огромный простор для двусмысленностей и недоразумений... особенно когда люди, чьи права должны быть закреплены в этих указах, не очень популярны у своих соседей.
— У тебя несомненный дар преуменьшать, — вздохнула Керита и покачала головой. — Закон империи Топора гораздо более кодифицирован и единообразен, чем то, что вы описываете, но даже там я видела более чем достаточно такого смешения прецедентов, статутов и обычного права. — Она снова вздохнула. — Какие же права есть у дев войны? В общих чертах, я имею в виду, если есть такие большие различия от гранта к гранту.
