Иконоборцы

В прихожей, щедро украшенной цветами и совами, служанка забрала у него фуражку и проводила в гостиную. Зала была освещена несколькими свечами в старинных бронзовых канделябрах.

Хозяйка ждала его посреди комнаты.

— Добро пожаловать в мой дом. Будьте моим гостем, — голос у нее был мягкий и прямо-таки бархатистый.

Это был голос взрослого и уверенного в себе хищника, что, впрочем, не делало ее от этого менее очаровательной. Она сделала шаг вперед и вошла в круг света , и Камил понял, что художнику, рисовавшему ту картину, следовало сломать руки, чтобы более не брал в них никакой другой кисти, кроме малярной. Ибо она была красива — и весьма — именно той красотой, которая так присуща диким зверям, но в ее постановке головы и манере держаться было действительно что-то от ночной хищницы, обозревающей свои владения, или неслышно летящей за ничего не подозревающей жертвой.

Однако его тело уже согнулось в вежливом ответном поклоне.

— Благодарен Вам за Ваше великодушие. К сожалению, не имею чести быть представленным.

— Ах оставьте, мы же не при дворе. Мое имя — Аннесса, и я тут проездом.

— Какое совпадение, я тут тоже проездом, и меня зовут Камил.

— Могу я Вам предложить что-нибудь выпить?

— С удовольствием соглашусь.

Хозяйка отошла к деревянному бару, выдвинула ящик и налила два бокала рубиново-красной жидкости.

После чего развернулась и протянула ему один из бокалов.

-За знакомство!

— За знакомство. — Камил осторожно пригубил бокал. Это было охлажденное витэ, довольно нежного вкуса.

— Интересный букет, — осторожно похвалил он.

— Да, начала века, хороший был год. Мы жили в Лейпциге, и там в то время собралось прекрасное общество. А как встретили этот век Вы?

— В одиночестве.

— Жаль, жаль, но не будем о грустном. Позвольте полюбопытствовать, зачем Вы пожаловали в Киев?

— Отчего же, прямо скажу, привело меня сюда одно дело. Личное.

— О, любовь?

— Увы, месть.

— К кому? Если не секрет, надеюсь не ко мне?

— Нет, я ищу одного господина из клана розы. Темные волосы, короткая стрижка. Высокий. Но чуть ниже меня, сложен изящно, но крепко. Когда я последний раз видел его, он всюду таскал с собой трость с навершием в виде золотой розой.

— М-м-м, даже не знаю, мне кажется, я понимаю, о ком вы. Но что он натворил? — голос ее был чуть рассеянным, как будто она пыталась что-то вспомнить.

— Убил моего друга.

— Ох, какая жалость, из вашего клана, Вашего птенца? — в ее голосе, вроде бы, даже появилась нотка сочувствия.

— Нет, — Камил повернулся и посмотрел на нее в упор, — из вашего, Вашего, Леди Аннесса.

Ее лицо на мгновенье заострилось, нос стал похож на клюв хищной птицы, а в глазах полыхнули язычки пламени. Но это мгновение прошло, ее лицо вновь разгладилось, и она оторвала свой пронизывающий взгляд от Камила.

— Нет, ты не врешь, — сказала она чуть хрипловатым голосом, вовсе не похожим на недавнее милое щебетанье.

-Так значит, Николя мертв, — она поставила пустой бокал на столик и повернулась к огню. — Я чувствовала, но все время надеялась, что ошиблась. — А ты, значит, тот самый его друг, которого привезли полумертвым в мой дом в Париже.

— В Ваш дом?

— Да, ты лежал у меня в малой гостиной между жизнью и смертью, пока решалась твоя судьба. Николя послал за тобой слугу с каретой, а он привез тебя полумертвого и с клеймом чужого клана. Бруджа всегда наплевательски относились к своим птенцам, но это уже перешло всякие границы. Я поехала к князю решить эту проблему и получить ответ по твоему вопросу. Однако меня задержали придворные интриги, шел передел власти, всем было плевать на то, что происходит на улицах. Я смогла вернуться только через неделю. К тому времени вы оба исчезли.

— Вы говорили, что знаете, кого я ищу.

— Когда я встретила его впервые, он представлялся как Арман, но он слишком большой сноб даже для нашего клана. Мы мало общались. Он действительно был в то время в Париже, хотел поучаствовать в дележе власти, но примкнул не к той партии. Кажется, его изгнали.

Не так давно, в конце прошлого века, я встретила его в Петербурге, когда была там на гастролях. Он представлялся как Николай Темноветров. Вот подлец! Убил моего птенца, да еще и присвоил себе его имя!

— Вы знаете, где он сейчас?

— Нет, я давно о нем ничего не слышала. Но я постараюсь узнать к завтрашнему вечеру. — Она повернулась и щелкнула пальцами, на пороге показалась давешняя служанка, — Софья покажет Вам Вашу комнату. Завтра я буду знать больше.

Камил, поклонился и вслед за служанкой спустился в гостевую спальню. Комната располагалась в подвале, и на две трети была занята кроватью. Но все равно при этом в ней оставалось больше места, чем в его склепе.

— Ничего, когда-нибудь у меня будут хоромы не хуже, — пробурчал он себе под нос, выбираясь из своих кожаных доспехов. Позже, растянувшись на мягком ложе, он попытался вспомнить, когда же в последний раз спал нормально, и не смог — судя по всему, у этой же хозяйки. Подумав о ней, Камил даже пожалел, что не встречал ее, когда он был еще жив. А потом сон поглотил его, и темная бездна сомкнулась над ним.

Он редко видел сны, обычно это была память жертв, истории не с начала и без конца, обрывки воспоминаний, красочный калейдоскоп из осколков своей и чужой жизни. Но редко, чаще был просто полет-падение через холодную и вязкую тьму. В этот раз все было иначе.

Он очутился на дне глубокого, темного омута, прижатый ко дну неведомой тяжестью, но и сквозь толщу воды он четко слышал, как запели одна за другой половицы, как всхлипнула дверь спальни, как вздохнуло его ложе там, в другом мире, принимая неведомого визитера. Он напрягся, но скорее услышал, чем почувствовал прикосновение тонких, нежных пальцев на его прохладной коже. Легкое, почти невесомое, касание пробежало по его щеке, оставляя за собой огненно-теплую полоску. Он слышал, почти чувствовал, как водопад длинных соломенно-рыжих волос обрушился на него, прошелся по лицу легкой волной и оставил на щеке раскрытую рану поцелуя. Она сначала касалась его кожи обнажено-холодным языком, а потом приникала на несколько секунд горячим ртом, оставляя лишь страстное иступленное желание продолжения этой муки, и она чувствовала это желание и, не останавливаясь, покрывала все тело кровавыми цветками, от шеи до груди, постепенно спускаясь все ниже. Он всеми силами старался позволить продолжаться этому безумству, которое должно было покончить с ним навсегда, вместе с его подобием жизни, месть и долги отошли на задний план, Камил с радостью отдал бы ей все, до последней капли себя, когда жаркая волна окатила его с головы до ног и пронзительная вспышка погасила все чувства.

Это было так ослепительно больно и хорошо одновременно, что он рванулся из своего холодного омута забвенья навстречу тому, другому, пряному и теплому миру, миру жарких страстей и горячих объятий, миру безумств и наслаждений, боли и надежды, но добился лишь того, что вновь провалился в бездонный колодец и продолжил свой бесконечный полет навстречу тьме. Он рвался, стремился вернуться назад, в тот холодный альков, чтобы умереть и вновь возродиться, но лишь ускорял свое падение в бездну, в холодную и равнодушную бездну времени.

Он открыл глаза и увидел перед собой доски, грубые сосновые. Доски были близко, перед самыми глазами. Похоже на гроб. Вот же везет мне, как покойнику.

Он прислушался: знакомый звук — гроб весело покачивался в такт составу, а где-то под ним весело стучали на стыках вагонные колеса. Тогда Камил поднял руки и осторожно надавил на крышку, та неожиданно легко поддалась и отскочила в сторону. Он быстро сел в гробу и огляделся, это был знакомый оружейный бункер штабного вагона.

Дверь внезапно открылась и на пороге нарисовалась знакомая кудлатая фигура в кавалерийской шинели.

— Очнулись? С возвращением, товарищ Камил!

— Что произошло?

— Чуть мы не опоздали! В последнюю минуточку успели. Почти выпила Вас эта стерва!

— Я как-то плохо помню, что там было, я почти заснул — довольно убедительно пробормотал он, стараясь отогнать навязчивое видение, все еще стоящее перед глазами.

— Ну дык, на это она мастерица, глаза отвести да хвостом помести. Не таких сородичей вокруг пальца обводила.

— Что с ней стало? — спросил он, искренне желая оправдать свою прекрасную собеседницу.

— Нашпиговали свинцом, кольями, заковали в гроб и отправили в Москву первым курьерским поездом.

— Вот оно как. А давно ли я тут валяюсь?

— Да, почитай, неделю. Мы уже там все остальные дела сделали да и в обратный путь тронулись. Вас Шеф велел не тревожить. Уж больно сильно Вам досталось. Говорит, так лучше для Вас будет, отлежаться, стало быть. А теперь уже скоро будем в первопрестольной, а дальше опять -куда Совет пошлет. Вы с нами?

— Может быть, очень может быть.

Он стоял, склонившись над картой железных дорог. В штабном вагоне было накурено, и дым хищными кольцами плавал вокруг электрической лампочки. Смертных и бессмертных в вагоне было примерно поровну, первые напряженно курили, слушая речь, вторые тоже слушали, задумчиво потягивая из витэ из термоса и передавая его по кругу.

— Советская Власть установлена на всем протяжении страны, а в теневом мире до сих пор бардак! Князей посшибали, на местах царит развал и беззаконие, и на свободную территорию активно просачиваются банды Шабаша! Выстраиванием структур власти на местах занимаются другие. Наша задача — создание активных пунктов обороны. Цепи фортов вдоль Транссибирской железной дороги, мобильных и активных бригад для перехвата и противодействия этой язве, которая поглотила Среднюю Азию и надвигается теперь на Сибирь и Дальний Восток. Терять эту землю мы не собираемся! Поэтому принято решение о создании специального Черного комиссариата и наделения его представителей особыми полномочиями для защиты советской земли от вражеских поползновений. Светской властью в доменах будут заниматься Бароны, а вашей задачей будет разведка, контрразведка и точечные силовые операции. В случае разворачивания активных боевых действий подключение светских властей и полная мобилизация сородичей. Сейчас я вскрою конверт и прочту назначения по округам.

Вот и смотрел Камил на карту земель неизведанных, когда внезапно уловил аромат знакомых духов и почувствовал легкое касание нежных горячих губ на своей щеке. Он замер, боясь спугнуть видение.

Длинные светло-рыжие локоны скользнули и рассыпались по грубой коже его рукава, она положила голову ему на плечо, одной рукой обняв его так что он почувствовал ее грудь спиной через все слои кожи и ткани. Нежные губы нашли его ухо и прошептали. — Ты найдешь нашего врага там, на исходе века.

В тот же миг он почувствовал, как ее нежная, но сильная рука сдвигает его палец по карте. Камил поневоле посмотрел вниз и в этот момент понял, что наваждение исчезло.

В соседи Камилу достался сородич среднего роста в очках, в шинели гражданского образца со множеством карманов.

— Меня зовут Антонио. Но вследствие легкого буржуазного оттенка имени предпочитаю, чтобы меня называли Странником. От слова "странный".

Чувствовалось, что эта тирада отработана многочисленными повторами. Камил еще не отошедший от своего видения, только кивнул.

— Вам в несостоявшуюся столицу? Поздравляю, хоть какое то общество, а моя дыра носит гордое имя Ново-Николаевск. Но во всем нужно видеть положительные стороны, во-первых, степно-лесная экзотика, во-вторых, набеги кыргыз-кайсаков. Так что я отношусь к этому философски. Опять же прекрасная возможность попрактиковаться в прикладной пиротехнике. Все эти колья, копья — это даже не вчерашний день! Вот как Вы будете регенерировать, если Ваша плоть разбросана по площади около гектара кусками размером с гривенник? Или, к примеру, что останется от княжеского подвала в миленьком особнячке, если заложить несколько килограммов динамита?

— Вы, товарищ, главное, не нервничайте, ехать нам еще долго, успеем обсудить все теории и возможные взаимодействия, — вклинился в разговор долговязый тип из Челябинска. — Чай одно дело делаем! Да, кстати, моя фамилия Астахов, для друзей — Митя. Так вот, товарищи, о взаимодействиях, я тут в соседнем вагоне попробовал телефонисточку — кровь с молоком!

— Вы ее, уважаемый, з-за какое место попробовали, если у нее кровь с молоком пошла? — ехидно поинтересовался Странный Антонио.

— Я тебе щаз.

— Ша, хлопчики, — вмешался наконец Камил, — дорога действительно не близкая, успеем еще.

Впереди действительно были долгие версты и долгие годы, он-то думал, что все уже заканчивается, а все еще только начиналось. Нужно было запастись терпением и воспользоваться выданной ему форой, чтобы расставить декорации. Охота продолжалась и становилась все забавнее, как будто судьба сама вверяла ему ключи от всех замков и подсказки от всех задач.

* * *

— Семенов, они в твою сторону гонят! Черный джип крузак без заднего стекла. Они не должны уйти!

— Чем я их останавливать буду?!?

— Чем хочешь!!! Хоть взрывай к едреной матери вместе с дорогой!!!

Камил опустил рацию и повернулся к перехваченной фуре. Бойцы местного ОМОНа как раз сбили замки и приступили к обыску. Он заглянул в кабину, проверил пульс у водителя и поморщился. Перестарались, как это очень часто бывает. Камил вытащил тело, положил на землю и быстро обыскал кабину. Конечно, никаких путевых листов, карт или заметок. Что и следовало ожидать. Фура шла с тремя машинами сопровождения. Две бэхи они успели перехватить, как и фуру, но замыкающая прорвалась сквозь заслон и ушла на запад. Теперь надежда только на Семенова с его резервной засадой.

-Товарищ полковник, там такое дело, лучше бы Вам взглянуть, похоже на "груз двести", — обратился к нему подошедший командир омоновцев.

— Взрывные устройства, наркотики?

— Визуально чисто, но собака идти отказывается. Не знаем прям, что с ней такое.

— Ясно.

Камил обошел фуру и заглянул внутрь, действительно, фура была доверху забита металлическими ящиками, удивительно похожими на гробы. От обыкновенных гробов эти отличались не только наличием замков, но и материалом изготовления, удивительно напоминавшим нержавейку.

-Тут крайний не заперт был, наши быстро вскрыли. Правда потом так же быстро и закрыли. Чертовщина какая-то.

Камил схватился за дверцу и запрыгнул в фуру, стараясь это сделать не очень ловко, как и подобает кабинетному работнику. Присел на корточки у одинокого длинного ящика, стоящего поперек фуры у основания штабеля и рывком открыл крышку. Потом так же резко ее закрыл.

-Так. — Он на секунду задумался, снял кепку и провел ладонью по непривычно короткой стрижке. И щелкнул замками на ящике. — Так, капитан, этого жмурика — в мою машину, фуру закрыть, опломбировать, и на базу номер четыре. Под охраной. Сдашь там старшине Полякову, он знает, что делать.

— Поляков, это не тот, который прошлый раз под Барабинском пропал? Которого еще три дня искали?

— Нет, это тот, который вашего зампотеха переговорил, и тот от него потом в танке прятался.