Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Шаг назад, прикрытые глаза не позволяют узнать о бушующих внутри эмоциях.
— Ха! — деревянный меч с тихим гулом вспорол воздух
Классическая дверь с легким шорохом, разорвавшим только устоявшуюся тишину, отползла в сторону, и в зал, отвесив легкий поклон месту наполненному духом и традициями этой страны, вошел высокий подтянутый мужчина в идеально сидящем костюме-тройке. Сходство между ним и девушкой было настолько очевидно, что отрицать их родство мог бы только слепой.
— Отец, — слегка склонила голову девушка, приветствуя вошедшего.
Приоткрыла глаза, но в них не было ни грана дочерней любви, они полыхали темной яростью.
— Дочь, — в свою очередь вошедший ограничился только словами, голос показался мне знакомым, — в таком состоянии ты только навредишь себе. Лишь с безмятежной душой стоит браться за меч, ведь этому я тебя учил.
— Да, отец, — девушка опустила деревянный клинок, и поклонилась чуть глубже, как ученик испытывающий почтение к мудрости учителя, но не признающий его правоту в данный момент.
Мужчина плавно опустился на колени, сел, поджав под себя ноги, вынуждая девушку устроится напротив чтобы не казаться непочтительной.
— Ты все предаешься эмоциям, — вновь начал свою отповедь помощник министра обороны, — ты ведь знаешь, кто виноват в данной ситуации?
Темные глаза девушки вновь сверкнули сдерживаемым гневом. Как и свойственно молодости, ошибки свои она не признает, да и на ошибках тех учиться не стремится. Тодороки-старший улыбнулся одними уголками губ, показывая, что видит ее маленькие слабости насквозь. Сам таким был, сам о то же спотыкался, и ты будешь в том же положении, и так же будешь отчитывать свое дитя, не признающее твою правоту.
— Ты знаешь, что есть у человека? — мужчина требовательно взглянул на девушку.
— Имя, честь, семья, — сдержанно ответила та, понемногу усмиряя свой гнев.
— Правильно, — слегка кивнул тот, — отбери что-нибудь из этого, и человека не станет. Появится мертвец! Так почему же, дочь моя, ты обратилась за помощью к постороннему человеку? Не обратилась к семье? Это по чести?
— Я уже объясняла! — рука девушки сжалась, почти до скрипа стискивая деревянную рукоять.
— Тогда скажи, когда ты видела, чтобы мы отказывались от своих людей без веских на то причин? Ты просто не оставила нам выбора, предав дело семьи гласности!
— Он ничего не расскажет!
— Да, ты выбрала хорошего... специалиста. Но, даже если один человек будет испытывать сомнения в словах Тодороки, эти слова перестанут чего-либо стоить! Ты сама не оставила и шанса своей подруге. Кстати, кто тебе посоветовал к нему обратиться?
Да, мне тоже интересно! Кроме Тооки никто на ум и не приходит, а если не она, то у меня могут возникнуть серьезные неприятности. Есть кто-то, кто знает обо мне, но о ком не знаю я — это очень неприятна ситуация.
Девушка холодно отвернулась, не горя желанием выдавать свои источники. Мужчина вновь мягко усмехнулся, словно говоря: "Доченька, твои тайны не такие уж и тайны, если я захочу о них узнать".
— Скажи мне, дочь, не является ли этот бунт, последствием нашего разговора недельной давности?
Интересно, что за разговор такой, но вряд ли они станут вдаваться в спойлеры, все же не фильм смотрю.
Девушка вновь промолчала, угрюмо отвернувшись.
— Отец, — выдавила она сквозь зубы, — что будет с Кёко?
О, это определенно хороший вопрос, который, к слову, уже разрешился, и, похоже, она о том не знает. Но это правильно — волноваться о своих друзьях, пострадавших из-за твоих необдуманных решений.
— Мы нашли достойную кандидатуру, — проигнорировал ее вопрос мужчина, — кто, узнаешь чуть позже.
Поднялся, оставив чем-то удрученную девушку сидеть, и, уже у самого выхода, бросил через плечо:
— О той девочке уже позаботился один молодой человек. И завтра с тобой хочет поговорить дед.
Хмыкнул, увидев мелькнувшее выражение неверия быстро сменившееся на легкий ужас на лице дочурки, и вышел.
Ох-хо. Опять мистика! Как же это называется? Живешь себе живешь, никого не трогаешь, подрабатываешь на полставки телохранителем и тут раз! Начинается неведомая хрень!
Но все же, оставив проклятую мистику, как плохой сон, я встал, потянулся, зевнул, исполнив тем самым утренний ритуал, и, упруго подскочив со ставшей ненужной кровати, направился во двор, натянув легкую спортивную одежду. Третий день пропускать утреннюю разминку совсем не правильно. На ходу отметил тянущиеся из кухни приятные запахи и стоящий в прихожей огромный баул. Кёко прибыла. Ответственная девушка. Простые растяжки, отжимания да приседания, с завершением в виде простых ката вкупе со свежим, чуть морозным воздухом, окончательно вымыли всю сонливость. Последний выпад, последняя тень повержена, я поднялся, и, смахнув пот со лба, встретился взглядом с серьезными карими глазами девушки одетой в новую форму горничной. Длинные рукава и юбка скрывали большую часть синяков, а на лице они были умело замазаны тональным кремом.
— Доброе утро, Осино-сама! — склонилась Кёко, протягивая полотенце.
— Ага, — кивнул я, непривычный к такой заботе, принимая его и вытирая лицо и шею, пожалуй, стоит принять душ, — где Шино?
— Нагаи-сан ушла час назад, просила передать, что обо всем позаботится, — с убийственной серьезностью отчиталась та, и добавила, — вас дожидается гость.
Только один человек может прийти ко мне с утра пораньше. Подождет. До ванной комнаты Кёко следовала за мной по пятам, остановившись перед дверьми, ожидая распоряжений. Непривычно до неуютности.
— Наверху три последние комнаты пустуют, — буркнул я, — выбери себе любую.
— Слушаюсь, Осино-сама, — поклонилась она, пока дверь не отсекла ее от меня.
Приняв легкий душ, обнаружил чистую одежду и полотенце там, где оставлял спортивную форму. О, кажется жизнь меняется. Не облениться бы совсем за то время, что она будет тут. Огромной сумки уже не было, видимо, комната выбрана и жилищный вопрос решен.
— Приве-е-ет! — встретила меня знакомой улыбкой знакомое наблюдательное привидение.
Занятно, есть ли что-нибудь, что она не будет знать первой. Определенно, и я хотел бы знать о тебе побольше, мое симпатичное наказание. Кто ты? На кого работаешь? И зачем тебе я?
— Как поживаешь? — спросила она, словно сто лет не виделись.
— Лучше всех!
Стандартный ответ на стандартный вопрос. Но, Тоока не из тех, кто будет перекидываться клишированными фразами. Я присел за накрытый стол, посмотрел на изобилие, царившее на нем, и задумчиво потер подбородок. Я точно помню, что у меня в холодильник была рыба, яйца, сосиски, немного мяса. На полках были всякие крупы, включая дефицитную здесь гречку, но... я не понимаю, как из этих продуктов можно приготовить столько? Даже с Шино, которая ест как не в себя, мы не сможем уточить все это за раз.
— Вижу, ты завел себе прислугу? Наконец будешь жить как желтый человек, — пробормотала гостья, стремительно закидывая в рот какие-то обжаренные желтые кругляшки.
— Да, Кёко молодец, — потерянно и невпопад ответил я, щелкая палочками и не зная, за что ухватится в первую очередь.
— Благодарю, Осино-сама, — сдержанно поклонилась служанка, стоя чуть поодаль и зорко наблюдая, не понадобится ли чего-нибудь кому-нибудь.
— Ты чего стоишь? — покосился я на нее, — присоединяйся.
— Прислуга не может принимать пищу с господами, — отрицательно покачала та головой, — я поем позже.
— Противоречишь мне? — отметил с некоторым удивлением, вчера она не показалась мне человеком, который может хоть в чем-нибудь противиться приказу.
— Имею мнение — хочу огласить! — твердо объявила она свою позицию.
Неожиданный поворот. Ну да и ладно, не буду принуждать, лучше постепенно, полегоньку, изменю ее отношение к нам с хозяин-прислуга на хорошие друзья. Я еще немного пощелкал палочками, под ехидным взглядом школьницы, стремительно уничтожающей все, до чего могли дотянуться столовые приборы и так же приступил. Что тут сказать... не уверен, долгое ли это существование на суровой, собственноручно приготовленной стряпне, которая, периодами, походила скорее на суровую солдатскую баланду, с редкими налетами на кафе и рестораны, сказалось или у девушки действительно талант. Ел я как никогда до этого, до того вся эта еда была похожа на то, что готовила мне мать в далеком детстве, с учетом самой кухни, конечно. Уж и не помню толком, что она тогда готовила, но запомнилось лишь ощущение любви и тепла, с которой эти блюда были приготовлены. И именно это я сейчас ощущал. Собственно, не один я, Тоока тоже ела молча, изредка прикрывая глаза, судя по мягкой улыбке пребывая в каких-то радостных воспоминаниях.
Неторопливо потягивая чай, я наблюдал за отвалившейся от стола и отдувающейся девушкой, честно, впервые вижу эту, достаточно холодную красавицу ведущей себя так просто. Магия еды, однозначно!
— Зачет, Кёко-тян, — неторопливо, словно боясь растрясти, Тоока перебралась на диван, откинувшись и вытянув стройные ножки.
Служанка легонько поклонилась, подхватила поднос с еще одной кружкой и опустила его на столик рядом с диваном. Хочет, наверное, чтобы та лопнула.
Хлопнула дверь и на кухню вихрем влетела Шино, оценила обстановку, быстрым жестом показала, что все хорошо, кинула на меня виноватый взгляд за нарушенный приказ, и уселась за стол, подхватив палочки.
— Руки! Да не вверх! Мыть!
Шино столь же стремительно унеслась в ванную, под недовольным взглядом Кёко.
— Э-м-м, если что, то Шино не прислуга, — подал я голос, — она... телохранитель. Да. Если что вдруг, можешь смело обращаться к ней.
Надеюсь, я достаточно разъяснил маленькой шиноби, что простых хулиганов убивать не надо без особой необходимости, а уж пересчитать им ребра она сможет.
— И... уф... ко мне... уф... тоже, — поддакнула Тоока, чуть ли не силком заливая в себя чай, признаться, очень хорошо заваренный, — я шепну кому нужно и проблемы как рукой снимутся.
Палитесь вновь, юная леди, тем более я смутно помню тот сон, где вы сломали руку обычному хулигану в мгновение ока. Хотя, учитывая эти камеры... кто знает на кого она смогла нарыть компромат.
— Осино-сама, — обратилась Кёко, пополнив мою кружку, — у нас очень мало продуктов, могу я...
— Да, конечно, в той шкатулке на холодильнике деньги на домашние расходы, — кивнул я в сторону массивного белого механизма, — бери сколько нужно. Продукты закажи через интернет.
-Как можно? — возмутилась она, — это значит доверить неизвестному человеку выбирать, чем вы будете питаться!
— А... вот как? — только и хватило меня после такой неожиданной трактовки достижений в современной сфере обслуживания.
— Именно!
Вот так бой-девку я нанял. Только и остается, что довериться профессионалу. Шино, поглощавшая еду так что едва палочки не обкусывала, внезапно насторожилась, подтянула к себе меч, и негромко произнесла:
— Автомобиль. Перед домом остановился, вышел один.
Кажется, это за мной. Согласно уговору, карета подана.
Ничуть не выразив удивления тем, что я открыл дверь до того, как он нажал на дверной звонок, наш знакомый модник в черном костюме и солнцезащитных очках, слегка поклонившись, произнес:
— Прошу, Осино-сан, мой господин ожидает вас.
Я уже собрался шагнуть наружу, как до меня все же дошло, что ехать на прием к важному человеку не стоит в домашних брюках и легкой рубашке. Кивнув и попросив подождать, я вихрем взлетел по лестнице, влетел в комнату, натянул школьную форму, поскольку ничем более стоящим не озаботился и уже собрался выйти как чуть не споткнулся о укоряющий взгляд Кёко, стоящей с расчёской и баллончиком мусса для укладки волос. Пришлось терпеть процедуру выдирания волос и придания оставшимся нормального вида от домомучительницы. Наконец, собравшись, точнее, когда маленькая служанка удовлетворенно кивнула, я все же вышел, оставив, как хотелось бы думать, ценное напутствие:
— Кёко, остаешься за старшего. Переодень Шино и не забудь покормить ее в обед. Пни Тооку и намекни, что в за следующее столование у нас мы бы хотели получить что-нибудь интересное. Если придут гости, скажи, что буду не раньше вечера.
— Да, Осино-сама, — непрошибаемой маской она могла бы поспорить с чемпионами мира по покеру, — все будет исполнено.
Неторопливо и с достоинством уселся в машину, черную, тонированную, представительского класса, со встроенным баром, маленьким телевизором и прочими никому не нужными понтами. Тип в очках, сев рядом с водителем, за всю дорогу не проронил ни слова, предоставив мне размышлять, зачем я понадобился одному из Тодороки. Похвалить? Поругать? Отблагодарить? Может, просто поболтать? Ну а что, бывает в жизни всякое.
Затем, словно хвастаясь, провели по немаленькому парку с поникшими осенними деревьями, через маленький мостик, перекинутый через красивый пруд в котором все еще резвились карпы кои, по длинному коридору, с одной стороны открывающему вид на прекрасный cад камней, с другой скрывающий мрачный додзе. И, наконец, привели в большую крытую стеклом теплицу, в которой всюду, насколько было видно, стояли в кадках маленькие деревья, кажется, это увлечение называют бонсай. Солидно кто-то увлекается, от всей души, так сказать. После чего оставили наедине с сухоньким, сгорбленным под тяжестью прожитых лет старичком, впрочем, вполне себе бойким, что было видно по горящим жизнью глазам. Старик, кутаясь в теплое традиционное кимоно, несмотря на приятную температуру царившую внутри, приветливо кивнул, указав взглядом на скамейку, стоящую у края дорожки. Патриарх семьи показывает, что разговор будет вполне себе неформальным. Ага, конечно! Я слегка поклонился, но остался стоять — рано еще задницу умащивать везде, где есть возможность. Дедуля же, неторопливой шаркающей походкой, подошел к одной из кадок, щелкнул ножницами, отсекая какую-то совсем незримую деталь, отошел на пару шагов, оценил.
— Эти деревья, они как дети, не находишь, молодой Осино? — начал он, словно знает меня с пеленок и, случайно проходя мимо, решил завязать беседу.
— Только если в том смысле, что нужно порой высекать их, — вынужденно согласился я после продолжительного молчания, показавшего, что будет все же диалог, а не одностороння лекция на тему что такое хорошо, а что такое плохо.
— Именно... — слегка сморщил лицо Тодороки, в подобии улыбки, жаль, что глаз я его не видел, — дети растут, обзаводятся ненужными привычками, наросшими суевериями, лишними чертами... об этом искусстве, — плавно повел он рукой, указывая на длинный ряд гармонично сочетающихся растений, — думают порой как о копировании естественной формы... как они растут в полях и горах. Однако нет, ни копия, ни миниатюра не способна продолжить жизнь и цвести... мы обращаем внимание на каждую деталь, в пространстве, во времени... эта работа вмещает всю душу. И только так можно превратить росток в ветвистое дерево.
Ну хорошо, я понял, что внучка дорога вам, старче, я тут при чем?
— Эти, — старик тяжелой походкой прошел к самой большой кадке, украшенной группой деревьев разной высоты и толщины, — я начал выращивать еще в двадцать два года. И, как видишь, ни одно не загубил. После Войны, я остался один... из всей семьи. Один, — он слегка прикоснулся к самому старому на вид деревцу, склонившемуся над остальными, раскинув тяжелые ветви над ними, словно оберегая от невзгод.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |