Колосажатель. ( Бета Uta)

Дальше я просто зарабатывал репутацию еще одного монстра из Конохи. Призвав два клана хомяков ближнего боя и столько же поглотителей и рассадив одних на других, отправил их встречать гостей. Сам же занялся приготовлением одной из модифицированных техник. Тогда на экзамене я отказался от идеи ее продемонстрировать, даже ослабленный вариант выжрал бы всю мою чакру, сейчас же такой проблемы не стоит. Когда Хомяки изрядно повеселились, я отменил призыв и стал выжидать когда Облачники собьются в более плотные группы, а как собрались, я активировал технику.

— Демонические техники, лес боли, — резкий скачок чакры, и мой резерв ухнул в никуда, а вся округа примерно на километр обзавелась непроглядным частоколом из множества в мгновение ока выскочивших из земли острых, как бритва, лезвий длиной, местами, до сорока метров.

Лагерь, оказавшийся в центре техники не пострадал. Я отменил технику и направил несколько кланов хранителей обобрать Облачников, строго наказав не раздевать без необходимости, хотя сомневаюсь, что там что-то уцелело. В госпитале обнаружился живой и почти не пострадавший меднин, который меня пытался уложить на остатки койки для оказания помощи, но я отказался, все-таки накачка сенчакрой — большое подспорье, и я смог затянуть раны и полностью их вылечить за считанные минуты, пока уничтожал Облачников. Собрав по лагерю еще живых и уцелевших, притащил их всех в полевой госпиталь и, присев в уголке отдохнуть, вырубился.

Когда пришел в себя, оказалось, что командир выжил, так вот кого я за ногу тащил от командирской комнаты. Командир остался не в обиде, но все же пожурил на тему "с ранеными товарищами стоит обращаться аккуратнее". Через пару дней прибыло усиление, по сути новый состав опорного пункта. Всех выживших отозвали в штаб, что разумно, поскольку из всех выживших был только один полноценный джонин — это командир, а все остальные в ранге чунина, было решено усилить данный опорный пункт, плюс отряд сенсоров. В самом штабе делать было нечего, меня приписали к довольно большой группе быстрого реагирования, задачей которой является затыкание брешей в обороне, пробитых неожиданно, но не слишком мощно. Полноценный прорыв армии будет затыкать большой отряд S-ранговых шиноби при поддержке трех сотен полных джонинов (полный джонин это ранг А++). В лагере я приобщился к местному развлечению для тех, кто впервые засветился на поле боя... Угадайте, какое прозвище я получил в книге Бинго? Хорошо, что в этом мире Цепеша не существовало, мне дали прозвище "Колосажатель" и награду за мою голову пять миллионов рьё.

Дальше целых четыре месяца ничего действительно особенного не происходило, Облако вяло пыталось прорваться, наш отряд ему не давал, но сменились две трети состава. У кого-то нервы сдали, кто-то в главный полевой госпиталь или даже в Коноху на долечивание отвалил, кто-то помер. Я же сам сильно сдал, на выходах каждый раз приходилось работать на износ и такая работа высасывала меня до дна и еще чуть-чуть. Оказалось, что техники, усиленные сенчакрой я могу создавать чуть ли не бесконечно, в сто раз больше чем с моим основным резервом, вот только для получения медчакры нужна хотя бы треть от моей чакры, иначе она просто не образуется. Так и так приходится расходовать собственный резерв, а он хоть и огромный, но не бесконечный. От поддерживающей хирургии я перешел на грубый полевой вариант, но все равно почти каждый раз находился тот, на кого чакры не хватало, хоть разорвись напополам. Отношения внутри отряда с самого начала как-то не сложились — чьего-то друга я не смог вытянуть, кому-то не понравились мои методы полевой хирургии, с кем-то просто посрался на почве заботы об их же здоровье... Короче, не сложилось, да и характер у меня стал не сахар. Каждый день одно и то же — кровь, внутренности, оторванные конечности и этим всем заполнены ближайшие метров сто обозримого пространства. Все стонут, кричат, сопли, требования, постоянно кто-то теребит "спасите моего друга, быстрее, он умирает". Так и хочется каждый раз сказать "[цензура], здесь целая толпа народа подыхает, они ждут и твой друг подождет", но нет приходиться с каменным лицом игнорировать и просто делать свою работу, мы же "товарищи" ,"союзники", все дела. Одного особо впечатлительного пришлось вырубить и в запакованном виде передать службе поддержки, пусть к мозгоправам отошлют.

* * *

Вообще война сильно оголяет натуру человека, но у местных это происходит как-то слишком быстро. Хорошо хоть порядок в лагерях поддерживается железной рукой Анбу, иначе некоторых особо соблазнительных куноичи разложили бы прямо посреди лагеря. В моем отряде такого не было, до вызова все валяются полутрупами и зализывают раны, на вызове мы ломимся, сломя голову, и просто некогда, после ни моральных, ни физических сил ни у кого нет, нас уже не первый раз обратно в лагерь волоком доставляют. Вот и выходит, что мы самое хмурое и самое неудовлетворенное подразделение на всем участке фронта. Еще больше напрягает тот факт, что меднины у нас долго не задерживаются: либо дохнут, либо отправляются на полноценное лечение в Коноху. Кто виноват в том, что они в непосредственной битве почти ничего не могут противопоставить противнику, неизвестно. Вот и получается, что по штату у нас меднинов пять, а по факту только я, да еще и веду свою исследовательскую работу. Должен же я S-класс получить и, что обиднее всего, приходится шифровать свои исследования. Я уже не один раз выкидывал за шкирку из своей палатки какого-нибудь задумавшегося урода, что пытался прочитать мои исследования, записанные на чистом русском. Самое смешное, в каждом пополнении находится такой [цензура], и мы проходим несколько стадий: возмущение (как это так, твои исследования могут поднять меня по карьерной лестнице и сделать известным, зашифрованы), нападки (а не шпиен ли ты часом) и последняя стадия — слезные просьбы не отрывать руку и не ломать голень. В принципе могло быть и хуже, вот только мне осточертело, да и полевого материала я собрал более чем достаточно. Выкинув из палатки очередного идиота и не слушая первую стадию, я молча собрался и пошел в штабную палатку. Все бы ничего, да вот только неделю назад командира нашего отряда грохнули, так сказать смертельно, его просто испепелили. Жаль, классный Учиха был, теперь наш командир из молодых да ранних, бесклановых в самом плохом смысле этого слова. Мозгов так себе, мыслит строго по учебнику, советы игнорирует, короче говно, а не командир. Что самое интересное, в первый же день он вывел отряд таким макаром, что мы с ходу угодили в мясорубку, и мне пришлось показать класс. Мой стиль ближнего боя плюс отличная броня, я сеял вокруг себя боль и ужас, попутно насаживая то одного, то другого на кол (надо же поддерживать репутацию). Во время самого боя, когда моей чакры стало маловато, Хомыч начал качать в меня жуткую смесь из природной чакры и остатков, что заполняли поле боя как туман. Этот ядреный коктейль не успевал даже абсорбироваться и выходил из меня слабо управляемыми потоками.

Когда все закончилось, и я залатал, кого смог, у командира в голове что-то переклинило, и он решил что я боец-штурмовик. При подготовке к следующему бою ему захотелось поиграть во всепонимающего командира, и он стал распределять всех по местам, ломая спаянные группы, что собрались в квады потом и морем своей и чужой крови. Как апофеоз, он выставил меня в передовую группу. На командира, как на идиотичное говно, посмотрел не только я, но и все остальные. Тот эпизод с моим вмешательством на поле боя был не единственным, и каждый раз я всей группе объяснял, что минута боя вашего медика обходится вам в два-три трупа товарищей, на которых у него потом не хватит чакры. Сейчас все это группа самостоятельно объяснила командиру, командир не внял, его набуськали для профилактики, все равно не внял. Что ж, в следующем бою его потеряют при непреодолимых обстоятельствах, но уже без меня...

* * *

В штабе сначала отпирались, еще бы, если бы не моя неубиваемая тушка, то отряд быстрого реагирования каждый раз пришлось бы собирать заново. Поиграв фактами, мы перешли на личности, и этот штабной олень решил вызвать меня на поединок, чтобы доказать, что его мнение весомее, ну ты сам этого хотел. Этот индивид умудрился забыть тот факт, что во всем отряде была только пять действительно результативных шиноби — квад Командира и я.

Поединка, как такового, не было, когда неодобрительно смотрящий на штабиста призванный быть судьей джонин Хьюга скомандовал бой, я, как и последние пару месяцев, тут же присел и, уткнувшись головой в землю, упер рядом руки, подав немного чакры в броню. Туча метательного железа, что этот умник послал в меня, наткнулась на металлический панцирь и разлетелась в стороны. Я приподнял руки и, сложив по одной печати на каждую руку, ударил ладонями в землю. Мгновенно появившиеся из земли колья (поскольку моей целью не было его убить, колья были без торчащих во все стороны лезвий и крючьев) прошли в притирку к его телу. Они практически распяли его в воздухе, стоит ему дернуться посильнее, и его одежда развалиться на лоскуты. Особенно доставлял кол, что упирался ему прямехонько в очко, чувак сбледнул, видимо вспомнил, на кого наехал. Мое прошение о переводе удовлетворили, теперь я, как белый человек, работаю в центральном полевом госпитале. С первого же дня было море отличий, для меднинов здесь построили вполне себе отдельный домик с отдельными комнатами и раздельным санузлом, ляпота, столовка тоже очень даже ничего, всяко лучше, чем грызть сухой паек, что больше кирпич напоминает. В самом госпитале как узнали, что я оказывается полноценный А-класс да еще и с обширной полевой практикой, вцепились так, думал меня порвут. Как оказалось, в этом госпитале работает всего три А-класса, все остальные специалисты находятся в Конохе. Они слишком ценны, чтобы их потерять из-за удачного прорыва или нервного срыва какого нибудь S-ранга.

На следующий день после того, как я разместился и отоспался, радость народа малость поувяла. Мои методы работы из-за специфики полевой работы были далеки от гуманных, но крайне эффективны. Им пришлось приставить ко мне медбрата, который следил за тем, чтобы я не забывал обезболить перед тем, как начать работу. А работы было море, из-за того, что почти все шиноби Облака напитывали оружие чакрой молнии, каждая вторая рана усугублялась тем, что в месте удара были сожжены почти все каналы чакры и плоть стремительно отмирала. После того, как я взялся за это направление, на меня стали коситься еще больше. Фигня в том, что пораженный участок проще вырезать и вырастить заново, чем восстанавливать. Ох, сколько визгу было, когда я куноичи одну из грудей срезал под корень. Это еще не все, представьте картинку: чел орет благим матом, а я спокойно ковыряюсь в его внутренностях, промывая органы и прочее от зараженных частиц. А все почему? А все потому, что чакра к тому времени стала заканчиваться и пациента, постепенно испускавшего душу Синигами, было проще и дешевле парализовать, чем обезболивать и погружать в сон. А уж как меня медбратья любят, словами не передать, операционная после моей работы напоминает лавку мясника. Кто им виноват, они никак ведро не найдут, мне, блин, удаленную плоть складывать некуда. Не на стол же с инструментом ее складывать, вот кучкой под столом и лежит. Через месяц моей деятельности приехала Цунаде-сама, а все почему, потому что раньше людей с поражением чакросистемы просто накачивали медчакрой до бровей, обматывали печатями и отправляли в Коноху. После того, как за дело взялся я, поток больных сократился на треть, вот Главный медик Конохи и не утерпела, решив самолично выяснить, куда делись ее основные пациенты — то ли дохнут, то ли до помощи не доживают.

* * *

Я уже привык к тому, что в моей операционной постоянно кто-то лишний тусуется — то переносная станция обезболивания, то очередной надзиратель, так что на Химе я внимания обратил не больше, чем на мебель. Очередного пациента я (как обычно) забыл обезболить, и, когда стал его резать, просто по привычке (чтобы не отвлекаться) его вырубил нафиг, долбанув по голове выпачканной в его же крови рукой. Когда закончил, обратил внимание на своего сегодняшнего помощника. Цунаде-сама стояла, как пыльным мешком из-за угла стукнутая, и периодически прикладывала руку, окутанную медтехникой, к месту бывшего ранения. Я обернулся к двери и, как и обычно, прокричал:

— Чего встали, следующего, бегом!!! — персонал тут же утащил готовенького и положил на стол следующего, — Обезболь его, чего столбом стоишь, — Цунаде отмерла и стала помогать.

В две руки мы закончили быстрее раза в три, чем обычно. Я молча все оставил как есть и пошел переодеваться, так как опять забрызгался с ног до головы. После того, как принял душ и переоделся в чистое, я вышел из госпиталя и пошел в столовку. В кои-то веки у меня есть время нормально пожрать. Всего месяц прошел, а в этом лагере на меня уже косятся так же, как и в предыдущем, что само по себе меня не волнует. Однако то, что теперь народ передо тобой расступается, имеет некоторые плюсы, в очереди я теперь не стою, мне к, уже моему, столику работники столовой сами приносят еду. Примерно на половине первой порции ко мне подсела Цунаде-сама.

— Долгих лет жизни, Цунаде-химе, — я, не вставая, кивнул и продолжил поедать неожиданно ранний ужин, обед обычно всегда пропускается.

— Ты всегда такой приветливый или только в операционной говоришь человеческим языком? — я доколупал рис с овощами и решил, что если со мной хотят поговорить, то не стоит отказывать.

— Я придерживаюсь идеи, что церемонии и этикет нужны лишь там, где не мешают делу, когда по вашим рукам течет чья-то кровь, не до церемоний, — чай здесь хрень собачья, однако лучше, чем ничего.

— Правильно мыслишь. Я вот собственно зачем пришла... Та методика, что ты используешь откуда она? — я посмотрел на нее удивленно.

— Что значит откуда? Это логическое продолжение моей аттестационной работы по внедрению основ полевой хирургии в деятельность госпитальных медиков. Когда закончится эта война, я пойду на повышение класса, и моей работой будет то, что вы, собственно, сегодня наблюдали.

— Так это твоя идея помогла снизить траты чакры в работе госпиталя? А скажи-ка мне вот что. Собственно, что я сегодня увидела?

— Хм, вы видели случай, когда вырезать пораженный участок и вырастить его заново обходится и быстрее, и менее затратно по чакре, чем возиться с тем, что было поражено воздействием стихийной чакры. Таким образом, я не только ускоряю выздоровление пациента, но и сокращаю как время, на него затраченное, так и средства деревни на его довольно тяжелый случай потраченные.

— Даже так? — я, хлебнув еще чаю, поднял стакан повыше и покачал им. На вкус, как заваренный веник, но лучше чем ничего. Через пару мгновений подошла девушка и поменяла холодный полупустой стакан на полный.

— Именно. Вы не задумывались во сколько деревне обходится проведенная вами лично операция в стенах госпиталя? Насколько я помню, от пятидесяти тысяч и выше, в зависимости от сложности, плюс обслуживание на месте, плюс доставка, плюс очередь к единственному специалисту... Моя деятельность обходится в триста тысяч, — Цунаде поперхнулась чаем, а у всех окружающих, прислушивающихся к разговору, рожи вытянулись до пола. — Только мне платят не за операцию, а фиксированную ставку в месяц. Итого, каждая проведенная мной операция обходится всего в пару тысяч рьё, ощутимая разница, не так ли?